Ещё немного книжного...

[St. Byron]

Как уже упоминалось, перечитываю я старые книжки... Те, которые от деда остались, преимущественно, но есть, кажется, и то, что сами с Нэд где-то прихватизировали. Теперь просто настал решительный час определить, что из этого надо, что нет...
Так вот. Утверждающие про "мораль одна на все времена" - заткнитесь раз и навсегда хотя бы вот на этом основании. Вот там мораль - другая. Впрочем, для этого надо маленькое уточнение - мораль это не только "не убивай и не кради", а ещё очень, очень много всяких тонкостей. И так вот, мораль коммунистическая, советская и то, среди чего живёте вы сейчас - это две большие разницы. Так, как они там жили - вы б не смогли и я б не смог. Думаю, кто читал литературу - ближайших прошлых веков, не говоря уж средних - не раз перед этим культурным диссонансом вставал. Когда у героев - ах, ох, вот так-то никак не можно, а вот так-то надо обязательно - а тебе "А чо в этом такого?".
Но об этом в двух словах не скажешь...
Сейчас я Олеся Гончара читаю, а до этого читал книжку детскую - Хельо Раммо, "Звеньевая Марэ".
...увы, в Интернете есть всё, да не всё. Текста я не нашёл. Поэтому буду забивать с книжки поглавно. Буду, да. Ибо... Ибо очень мне это в настроение попалось. Очень своевременно так...

Хельо Раммо "Звеньевая Марэ".

"Что вы собой представляете?"

В нашем классе пять звеньев. Звено Энделя тимуровское. Звено Тийу работает в библиотеке, звено Сильви взяло шефство над октябрятами, а звено Мадиса помогает выращивать цветы в городской оранжерее.
А мы, то есть пятое звено, не тимуровцы, нигде не работаем и даже шефством не занимаемся. Две недели звеньевой у нас была Малл. До того как её избрали звеньевой, она ничем не отличалась от остальных. Но теперь изменилась, стала странные вещи выдумывать.
Во-первых, Малл организовала поход в лес. Это в двенадцати километрах от города. Туда многие ребята до нас ходили, только не так, как мы.
Малл не разрешила взять с собой ни копейки денег, ни кусочка хлеба.
- Посмотрим, - сказала она, - сможем ли мы обойтись без денег и без еды.
До лесу мы добрались благополучно.
Легко было шагать без рюкзака.
В лесу играли в разведку, пока кто-то из нас не увидел кустики черники и брусники среди мха. Тогда все принялись собирать ягоды, и Малл усерднее всех.
Когда ягоды перестали попадаться, мы отправились в обратный путь. Однако вскоре выяснилось, что нам всё-таки страшно хочется есть. Самое неприятное было то, что у дороги стоял магазин. Там продавали булки, колбасу, даже лимонад и печенье. Нелегко было проходить мимо магазина. У нас был, наверное, довольно жалкий вид, потому что даже собаки во дворах не удостоили нас ни лаем, ни ворчаньем.
Вечером, когда стемнело, мы наконец приплелись в город. Страшно было так поздно возвращаться домой, а Малл боялась больше всех.
На следующий день Малл задавалась, что мы совершили поход без денег и без еды. Она заявила, что весной мы снова отправимся в такой поход, только ещё более продолжительный. Но этому никто не обрадовался, наоборот, все сделали вид, будто ничего не слышат, и занимались своими делами. Я, например, расковыряла на рукаве блузки две маленькие дырочки в одну большую.
Потом подошла наша очередь выпускать классную стенгазету-"молнию".
- Давайте покритикуем двоечников, - предложил кто-то из нас.
- Нет, - сказала Малл, поморщась. - Двоечникам всегда достаётся. Мы напишем про других.
- Про кого же? - удивились мы.
- Про старосту класса и про председателя совета дружины, - ответила Малл.
Мы разом умолкли, потому что в стенгазете ещё никто не протаскивал старосту и председателя совета дружины.
- А можно ли их вообще критиковать? - спросили мы неуверенно.
- Посмотрим, - невозмутимо ответила Малл.
Мы написали и про классного старосту, и про председателя совета дружины.
Про старосту - что она очень загордилась, скоро без крыльев в воздух поднимется.
А про председателя совета дружины - что она обещала свести наш класс на балет, но до сих пор ничего не предприняла.
Когда мы вывесили "молнию", староста прочитала и заплакала. Председатель совета дружины тоже заплакала.
"И они тоже плакать умеют?" - подумала я, потому что никогда не видела их плачущими.
Другие ребята сначала удивились, а потом накинулись на нас, даже кричали. Только двоечники молчали: они-то были довольны.
В конце концов поднялся такой гвалт, что классный руководитель и пионервожатая пришли узнать, в чём дело. Они попросили нас успокоиться и всё объяснить.
Оказывается, мы поступили правильно. Классный руководитель сказала:
- Критиковать можно каждого. Ошибки есть ошибки, и их надо исправлять.
- Вообще вам не мешает присмотреться к себе и выяснить, что вы собой представляете, - говорила пионервожатая.
Так мы одержали верх. Но лучше было бы наоборот, потому что сразу после уроков Малл объявила:
- Экстренный сбор звена!
Мы окружили её. Малл раздала всем по листку. На моём листке было написано:

Кто я?
Что обо мне думают:
Отец (если есть).........
Мать (если есть).........
Бабушка (если есть)...............
Дедушка (если есть)...............
Сёстры (если есть)....................
Братья (если есть).......................
Дворник (если есть).....................

Я прочитала анкету и нашла, что на три вопроса смогу получить ответ, потому что у меня есть папа и мама и дворник есть в нашем доме. А вот братьев и сестёр у меня нет.
Интересно, когда Малл успела написать столько анкет да ещё нарисовать на каждом листке? Ведь на это требуется уйма времени.
На моём листке была растрёпа с хитрыми глазами, а руки были у неё перепачканы чернилами.
- Это вовсе не я.
- А я представляю тебя именно такой, - ответила Малл. - И на этом листке будут писать о тебе другие, не ты сама. Поняла?
Я хотела возразить, но взглянула на свои руки - и промолчала: они на самом деле все в чернилах. И волосы почему-то растрепались, хотя я отлично помню, что утром причёсывалась.
- Завтра принесите ответы, - сказала Малл. - После уроков проведём сбор и выясним, что же мы собой представляем.
"Погоди же ты, - подумала я обиженно, - это ещё ничего не значит, что у меня руки в чернилах и пробора нет. Это всё внешнее. Главное - душа человека". Так было написано в одной книжке, я сама читала. "Завтра принесу ответы, и моя душа будет как на ладони. Тогда-то все увидят, что я собой представляю на самом деле!"
Я поспешила домой.
Дворничиха подметала двор. На ней был синий халат, на голове толстый клетчатый платок. Я остановилась возле дворничихи, чтобы она спросила, что мне нужно. Но дворничиха и не замечала меня. Только размахивала метлой и сердито ворчала:
- Листья всё падают, мети - не переметёшь.
- Здравствуйте! - громко сказала я наконец.
Дворничиха еле заметно кивнула головой:
- Если пришла за ключом от чердака, потерпи маленько, пока уберу.
- Не нужен мне ключ, я хотела бы узнать, что вы обо мне думаете...
Дворничиха перестала мести и, опершись на метлу, сказала:
- Если ещё раз увижу буквы на стене, то глядите у меня...
- Я не писала на стене, - сказала я быстро, но очень тихо, потому что на самом-то деле была виновата: написала мелом на стене по-английски: "У Дика большой нос". Всего лишь одно предложение! Другие писали больше.
А сделала я это для того, чтобы показать - я тоже кое-что знаю.
- Все вы не писали, будто сговорились. Буквы сами собой не появляются, - проворчала дворничиха и начала сметать мусор в большой совок.
Я нагнулась придержать совок, чтобы ей было удобнее работать. Потом помогла отнести и высыпать мусор в ящик.
- Молодец! - похвалила меня дворничиха.
Я обрадовалась и быстренько спросила:
- А можно это за...
- Если ещё раз увижу, будете на стене писать, - прервала она меня на полуслове, - так и знайте - пойду в школу! Прямо к директору. Что же это такое? Даже медведя можно плясать научить, а тут, вишь ты, с детворой справиться не могут...
Я убежала домой. Настроение, конечно, было испорчено, потому что я так и не добилась от дворничихи, что же она обо мне думает.
Папа и мама были дома. Папа сидел над каким-то проектом. Он инженер, работает в Министерстве просвещения и занимается строительством школ. Мама удобно устроилась под окном и вязала кофточку. Она не вязальщица, она работает в заводской библиотеке. Моя мама занимается гимнастикой, плавает и поэтому выглядит такой же молодой, как наша пионервожатая. А папа носит очки, но он тоже молодой. Я сама не раз слышала, как знакомые говорили моим родителям:
- Это просто невероятно, у вас такая большая дочь!
Папа с мамой желают мне добра, поэтому я была уверена, что и в анкете они напишут обо мне только хорошее.
Я положила анкету на стол и сказала, что мне нужно от них.
- Ступай сначала переоденься и садись обедать, - сказала мама. - А твою анкету мы посмотрим потом!
Я сняла школьную форму, хорошенько вымыла руки и причесалась. А сама всё время думала об анкете.
В той книжке, которую я читала, ещё говорилось, что внутреннее содержание человека важнее, чем его внешность,что надо уметь видеть душу человека, надо заботиться о благополучии других людей.
Написали бы мои родители, что я забочусь о благополучии других людей! Могли бы ещё добавить, что я пример для всех ребят.
Настроение моё поправилось, и я вернулась в комнату. Кинулась к столу, но на листке не прибавилось ни словечка.
- Вы ничего ещё не написали?
- У меня тут петля соскочила, не до твоей бумажки.
Папа встал из-за стола, потянулся и сказал:
- Да-а... я вчера сидел до ночи, а теперь так хочу спать... пойду прилягу.
- Папа, мне надо завтра сдать анкетный листок!
Папа задержался в дверях, окинул меня оценивающим взглядом и спросил:
- А что мы, по-твоему, должны написать?
- Знаешь, папа, напишите, что я забочусь о благополучии других людей и пример всем детям.
Я гордо вскинула голову: пусть удивляются, откуда у меня такие хорошие мысли!
Папа кашлянул и сказал:
- Нет, это не то. Мой ответ - вертихвостка.
- Какая ещё вертихвостка?
- Самая простая, которая не задумывается над тем, что говорит и что делает.
- Вот именно, вертихвостка, - подтвердила мама.
Мне сначала показалось, что они шутят. Но мама с папой были совершенно серьёзные. Я чуть не заплакала:
- Так нельзя. Анкету нужно в школу отнести, мы на сборе обсуждать её будем...
- Напиши то, что мы тебе сказали, вот и получишь подходящий материал для обсуждения, - сказал папа и ушёл в другую комнату.
Я всхлипнула.
- Перестань! - строго сказала мама, но я заплакала пуще прежнего.
- Это ещё что?
- Не могу я с пустой анкетой идти завтра в школу! - Слёзы так и катились у меня из глаз.
- Ну успокойся. Об этом поговорим утром, - сказала мама. - Утро вечера мудренее.
Но утром, когда я проснулась, дома уже никого не было. Я потянулась к столу. На анкетном листке не прибавилось ни слова.
- Как же это я проспала!
У меня всё валилось из рук, перед глазами вертелся незаполненный анкетный листок. Потом решила: на сборе скажу Малл, что ответы ещё не получила.
В этот день после уроков мы остались на сбор. Расселись за передними партами, а Малл устроилась за учительским столом. Я тайком посмотрела вокруг - никто из ребят не спешил вынимать из сумки анкету. Только у Пеетера лежал на парте листок. Каждый мог на нём прочесть: "Послушный, спокойный, вежливый". "Не хватает только "паиньки", - подумала я, с завистью разглядывая его круглое краснощёкое лицо. Но ведь Пеетер не такой, как все. Он настолько медлительный, что никогда не провинится.
Малл почему-то медлила с открытием сбора. Ёрзала на стуле, будто за учительским столом гораздо хуже сидеть, чем за партой. Ждать было томительно.
Наконец она обернулась к нам и неожиданно спросила:
- Скажите, ребята, сколько скворечен на нашем школьном дворе?
Мы задумались. На школьном дворе четыре больших каштана, но скворечен на них я не замечала.
- Кажется, две, - промолвил кто-то.
- Две? - удивилась Малл. - Ни одной нет! Всюду ставят скворечники, а на школьном дворе нет ни одной. Мы сейчас пойдём в мастерскую и будем делать скворечни.
Мы с радостью приняли это предложение. Никто и не заикнулся о том, что скворечни делают обычно весной, а не осенью.
- А когда анкету обсуждать будем? - спросил один только Пеетер и высоко поднял свой листок.
- В другой раз, - сказала Малл и отвела взгляд.
Я облегчённо вздохнула и пожелала, чтобы этого "другого раза" никогда не было.

@темы: цитаты, размышления о прочитанном

Comments

[Австрийский художник]

Хм... А откуда этот Хельо Раммо? Прибалтика?

[St. Byron]

Эстония.

[Австрийский художник]

-Коготь-
а... я почти угадала) Первое впечатление: финны! потом: не, какие же у финнов тимуровцы)))))

[Heavy Rain]

очень не люблю, когда мне говорят «заткнитесь». так и хочется ответить взаимностью.

[Heavy Rain]

...с другой стороны, я и не говорил, что мораль «одна на все времена», я говорил просто — одна и мнения своего не меняю, ок.

[St. Byron]

Totenvogel я в этом не настолько хорошо понимаю...)
kogach тут вопрос в самом определении, что входит в мораль. Оно у нас явно разное.

[Heavy Rain]

-Коготь-, ты просто никак, по-моему, не можешь понять, о чём я.
космос лучше хаоса. я об этом.

[St. Byron]

kogach а порядок и мораль это отнюдь не одно и то же)
не все моральные установки отражены в УК. Мягко говоря. УК и тот меняется, а уж подобные расплывчатые категории...

[Heavy Rain]

ну да, а с другой стороны, в частном, мелочном смысле (я не беру сейчас толстые идеологии, ни коммунизма, ни фашизма, которые тут уже были помянуты всуе Фирриор) люди выражениями «у каждого своя мораль (правда)» в девяти случаях из десяти просто стремятся прикрыть свои делишки и грешки, или продемонстрировать свою якобы уникальность, потому что нормы — это однобоко и скучно.
это всё не о том совсем.

[St. Byron]

о том, не о том... Мораль, по сути, вовсе не говорит о том, хорошо или плохо совершать то или иное действие. Мораль говорит о том, чем мотивировать можно то или иное действие. Сравни мораль коммунистическую и мораль дня сегодняшнего. Всё-таки это показательно. И... о каких делишках и грешках ты говоришь?

[*Hymera*]

Коготь, а дальше?

[St. Byron]

Hymera дальнейшие куски? набью, выложу...

[*Hymera*]

жду)))