Ты моя трава... ой, тьфу, моя ива(с) // Дэвид Шеридан, психологическое оружие Альянса
Я перечитал ТФ-коннекта... 
Жизнь за жизнь Жизнь за жизнь.
По внешнему виду трансформера невозможно с уверенностью определить его возраст. Можно, конечно, примерно сказать – вот это модель такая-то, выпускалась вроде как ещё до войны, а это такая-то, совсем новенькая… Но когда перед тобой – практически такая же модель, как ты сам, невозможно безошибочно определить – стоящий перед тобою трансформер старше тебя на столько-то циклов или на столько циклов младше.
Примерно об этом думал Старскрим каждый раз, видя этого автобота.
Да, в отряде Прайма он появился недавно, но до этого он просто мог быть на какой-то далёкой базе. Оружие и способности – всё это можно менять и совершенствовать. Что же касается трансформы… Вот это, пожалуй, и бесило Старскрима больше всего. Потому что это был летающий автобот. Самолёт практически такой же, как он сам.
Да, в робоформе они различались. Спокойный взгляд синих линз, форма шлема и антенны не имели с главнокомандующим воздушных сил десептиконов ничего общего, но форма крыльев, различные детали брони, процесс трансформации различались нюансами, и Старскрим никак не мог успокоить в себе бешенство от ощущения, что кто-то присвоил себе принадлежащее ему. Вдобавок, имя автоботского летуна было – Старвинд.
Предельно близко с этим Старвиндом он столкнулся в одной рядовой, в общем-то, битве, едва не ставшей для него последней. С раненым крылом он не мог трансформироваться, не то что лететь, а отступать за хрупкую защиту каких-то нагромождённых ящиков можно было не вечно. Заряд его собственного оружия был на исходе – наверное, всё-таки не надо было так выходить из себя, когда этот наглец Джаз в прыжке ухватил его за крыло, да ещё и обозвал птичкой… Вспыльчивость и несдержанность не впервые вредила Старскриму. Ведь Джаз-то в итоге увернулся, был цел и практически невредим, а вот ему, если кто-то в самое ближайшее время не придёт на помощь, придётся туговато.
Последний ряд ящиков разлетелся, как шелуха, и сикер прижался спиной к стене. В глазах уже слегка мутилось – ранения всё-таки были не ерундовыми, в груди нестерпимо жгла обида. Погибнуть вот так… В рядовом бою, ни за что, за два каких-то вшивых склада с энергоном…
Чей-то шальной выстрел пробил ему грудную клетку под левым плечом – даже ослепляющей, оглушающей боли уже не было, просто сигнал о повреждении слишком жизненно важных центров. Значит, действительно серьёзно, действительно конец… Ещё тлела скромная надежда, что кто-то заметит, кто-то вытащит, вовремя доставит в ремблок… Что за ерунда, кому он так страшно нужен. Он, всегда алкавший исключительно власти над остальными, заискивающий с одними, надменный с другими… Да и в общем и целом товарищи-десы, в подобных ситуациях, далеко не альтруисты-автоботы, и не полезут под огонь спасать того, без кого прекрасно проживут. Старскрим медленно сползал на землю, затуманено глядя в небо – в небо, где реяли его живые и свободные братья, в небо, в которое ему больше не подняться…
И тогда, словно из-под земли, и выскочил этот Старвинд. Вернее, сперва Старскрим его даже не увидел, а ощутил, как чьи-то руки подхватили его, очень бережно положили наземь. Смазанное изображение автоботской физиономии он всё же опознал.
Зачем он сюда пришёл? Добить раненого, или взять в плен? Он ничего не знал об этом автоботе, не знал, чего от него ждать, и от этого внутри поднимался мерзкий, непреодолимый страх. Как же он устал за свою жизнь от этого страха, как же ненавидел он ощущение беспомощности…
Тонкие пальцы врага спокойно, но быстро рассоединяли на нём броню в последнем, самом страшном месте повреждения, другая рука в это время шарила по корпусу самого автобота.
«Что… Что делает этот извращенец?» – захотелось закричать Старскриму, но из горла вырывался только хриплый писк. Он чувствовал руки «этого извращенца», шарящиеся в его ране, он не заслужил это, господи, не заслужил, почему нельзя просто дать ему умереть спокойно?
Небо и очертания крыш складов внезапно обрели чёткость, боль и противная слабость отхлынули. Старскрим был далёк от медицины и не мог бы сказать, какая деталь была в нём безнадёжно повреждена этим последним выстрелом, но ясно понял одно – Старвинд только что вставил на её место свою, выдранную из собственной грудной клетки. Десептикон выпучил глаза, близкий от шока к замыканию.
– Тише, тише, тебе ещё нельзя резко двигаться. Потерпи до ремблока, пожалуйста!
Старскрим знал – без этой детали Старвинд и сам может прожить ровно столько, чтобы добраться до ремблока. Единственно, ему легче, потому что он не ранен… А он ещё и подхватил раненого врага на руки и с ним бросился, пригибаясь под выстрелами, перебегая от стенки к стенке, в сторону походного ремблока…
- «Зачем? – бесилась в голове безответная пока что мысль, - зачем?»
Он не слышал в точности, о чём говорили Ретчет с этим Старвиндом – слова сливались в сплошной рокочущий гул. Он только почувствовал, как его бережно, как нечто хрупкое и драгоценное, положили на кушетку, включился, пискнув, диагност, змеи проводов поползли по телу, ища нужные им контакты.
– Врать не буду, досталось ему здорово. Но что-то сделать попытаемся. Хм, тут, пожалуй, пригодится твоя помощь – раз уж у вас такая идеально соответствующая начинка… Мне придётся переключить часть его цепей на тебя. Понимаешь?
Старвинд спокойно кивнул. Старскрим ещё раз устало подумал, как же противно выглядит это чисто автоботское благостное спокойствие в сочетании с почти такими же крыльями, как у него, потом снова переключился на свои ощущения.
Одолженную деталь вернули на место, зато Ретчет ладил какие-то хитроумные мосты, сплетал провода, бинтовал что-то изоляцией. Большая часть тела внезапно онемела, будто её больше не было. Зато десептикон увидел, какая тень промелькнула по лицу автобота, какое напряжение сжало его губы – и ясно понял, что все эти механизмы – и, соответственно, всю боль – испытывает сейчас он.
Ретчет что-то развинчивал, привинчивал, клепал, паял – было так непривычно ничего при этом не чувствовать, но совершенно дико – понимать, почему. Старскрим отвернулся, чтобы не видеть этого ласково-сострадательного взгляда, чуть пьяного от стоически переносимой боли.
– Эй, док, ваш парень, кажется, того… хлопнулся!
Не то чтобы это было продиктовано тревогой, конечно. Просто… просто. Должен же он был, наверное, сообщить…
Ретчет всплеснул руками и кинулся поднимать распростёршегося на полу Старвинда. Влил ему в глотку энергона из трубочки, медленно и аккуратно разобрал все мосты.
– Свободен. Твоя помощь пока не требуется. Иди отдохни, его состояние стабилизировалось. Да иди же! Завтра его навестишь.
Только успокоенный этим обещанием, Старвинд наконец выполз за дверь.
Старскрим очень надеялся, что Ретчет ни о чём не будет говорить с ним, и Ретчет, к счастью, не сделал к тому никаких попыток.
Зачем его спасли? Почему этот странный автобот так беспокоится о нём?
Завтрашний день не принёс в этом плане никаких открытий. Ретчет, мурлыкая что-то себе под нос, с совершенно будничным видом проверил показания диагноста, осмотрел всё ещё не закрытые бронёй места ранений – всё привинченное и припаянное держалось и выполняло свою работу – словно обследовал совершенно обычного пациента, а не непонятно зачем спасённого врага. Расспрашивать его о чём бы то ни было десептикон не решился – во-первых, не был уверен, что ему так уж кинутся охотно объяснять, если даже знают, во-вторых – спрашивать лучше, так сказать, из первоисточника.
Автобот, как и обещалось вчера, зашёл. Тихо справился у Ретчета о самочувствии пациента. Подошёл к кушетке, долго смотрел в неподвижное лицо – Старскрим притушил оптику, притворяясь спящим. Его странный спаситель был предельно осторожен и ненавязчив, он не собирался его будить, не собирался ни о чём спрашивать – и увы, видимо, не собирался ничего объяснять. Поэтому, улучив минутку, когда Ретчет вышел, Старскрим крепко схватил автобота за манипулятор.
– Э… Старвинд, я хотел бы понять… Ты ведь, получается, мне жизнь спас. Хотелось бы знать – почему. Я не люблю ни перед кем быть в долгу.
Этот нестерпимо сострадательный, осторожно-ласковый взгляд снова обжёг все логические цепи.
– Никаких долгов, Старскрим. Жизнь за жизнь, ты ничего не должен мне.
Десептикон удивлённо вскинулся. Память свою он образцовой, конечно, не назвал бы, но в упор не помнил, чтоб он когда-нибудь спасал жизнь хоть этому, хоть какому-либо другому автоботу.
– Сектор JS1105ЕF, *** цикл, окрестности Северной вышки, вспомни! Шлем в форме золотого венчика-короны, высокие каблуки, лазеры на обеих руках…
Сгенерировать и передать образ – это умеют немногие, но во этому удалось. Хоть и смазано, расплывчато – Старскрим узнал, вспомнил её, ту фемботку, едва очень серьёзно не пострадавшую при взрыве…
Да, он спас ей жизнь. Но ведь потом получил за это адекватное вознаграждение… В интерфейсинговом эквиваленте. Кстати говоря, она вовсе не была против. Вообще-то очень даже за. Кажется, тогда, в её восторженных стонах, и прозвучало первый раз это так льстящее ему прозвище – Тиран Небес.
Старскрим помнил это, потому что гетеросексуальных контактов в его жизни было не столь много. Так это что, получается, этот автобот благодарит его за спасение этой девчонки? Вот уж в самом деле, нет предела автоботскому прямодушию.
Старвинд легонько сжал пальцы лежащего десептикона.
– Старскрим, ты мой отец, - просто сказал он, - если кто тут и возвращал долги, так это я.
Он попрощался кивком головы и вышел. Старскрим бессильно откинулся на платформе, скрипя денспластинами, струи омывателя бессильно текли по его щекам. «Отец»… Сомневаться в том, что автобот сказал правду, не приходилось – враньё вообще не их стихия, но и принять это… Принять это было невозможно. «Отец»… Старскрим страшился повторить про себя это никак не вяжущееся с ним слово, не говоря уж о том, что за ним скрывалось… Понятно, что он не знал. Понятно, что он был не виноват… Ну, почти не виноват. Но он не хотел этого, он не помышлял об этом… Как будто в его жизнь исподволь и по-хозяйски ворвались и что-то переписали в ней по-своему, как будто его насильственно пытались сделать лучше, чего он никоим образом, конечно, не хотел, оскверняли, разрушали его этой непонятной и совершенно ненужной ему любовью…
Не дожидаясь окончательного выздоровления, Старскрим отсоединился от всех приборов и сбежал с автоботской базы.
Забыть… Убедить себя, что ничего не было, ничего не слышал, что всё привиделось в больном бреду – просто микросхемы выстрелом задело, вот и полезли такие кошмары… Естественно, реакции его после этого нормальными назвать было нельзя. Товарищи-сослуживцы только диву давались, не узнавая командира авиации. Никогда Старскрим так не безумствовал, не рвался так в бой вперёд всех, не налетал на врага так беспощадно и ошеломительно… А его просто душила ярость. Настолько, что он не осознавал ни численного, ни огневого преимущества противника.
Два последующих выстрела были ещё более жалкими и бесполезными – прошли значительно выше и правее, чем надо, серебристый нахал и антенной, как говорится, не повёл, только сделал ещё один ленивый, спокойный шаг навстречу.
– Доигрался ты, кажется, Тиран Небес. Долетался.
Перебитый манипулятор бессильно уронил бластер. Пятясь, Старскрим споткнулся, упал, тут же вскочил снова, раны – и свежие, и недолеченные – тут же отозвались хором.
Западня… Попал в западню… Конечно, не сильно-то прицелишься перебитой рукой, не сильно-то взлетишь, когда энергия почти на исходе, не в чем себя винить… Разве что в неуместном, чрезмерном геройстве. Продиктованном исключительно оскорблённой гордостью, дурацким желанием доказать себе и всем непонятно что… А может, просто только в пылу сражений он мог забыть, не думать, не беситься – вот и искал самых горячих стычек, как свежего глотка…
Джаз поднял пушку. Старскрим устало притушил оптику, отдавшись ощущению, что его сейчас не станет. И в этот миг ему не хотелось видеть ни ухмыляющееся лицо врага, ни недостижимое больше небо, ни весь этот мир, который, увы, теперь уже никогда не ляжет к его ногам…
Какая ирония, в самом деле – погибнуть вот так! Не от руки Мегатрона после очередного неудачного покушения, не в очередном спровоцированном им же самим взрыве, не брошенный собственной командой помирать где-нибудь в какой-то захолустной дыре… Он погибает почти как герой, никто, никто не сможет с этим поспорить… Вот только ему почти уже всё равно…
Грянул выстрел, и в тот же миг Старскрим удивлённо распахнул оптику – от того, что на него ни с того ни с сего свалилось что-то тяжёлое.
Он был жив. И абсолютно не задет. А по его корпусу сползал наземь Старвинд. Навылет простреленный новой, усовершенствованной пушкой Джаза. Жизнь стремительно потухала в голубых глазах, судорожно скользящие по чужой броне манипуляторы оставляли на ней разводы смазки.
– Выйди… из игры, Старскрим… Ты ещё можешь остановиться…
Он упал, что-то ещё прошептал, возможно, уже предсмертный бред, притушил затуманенную оптику, снова светящуюся этой упрямой, безумной любовью, счастьем выполненного долга. Старскрим секунду смотрел на это, покачиваясь уже не столько от собственной слабости, сколько от пережитого шока, потом зарычал и кинулся к лежащему. Он совершенно забыл о существовании Джаза, он не обращал ни малейшего внимания на рвущиеся поблизости снаряды и парящую в небе над головой смерть. Руки судорожно метались над грудной клеткой – как же он это делал? Если он сумел, то и у него должно получиться… Джаз смотрел на эти странные манипуляции и чувствовал – что, хотя момента удобнее было не придумаешь, он просто не сможет выстрелить…
Знаю, что сопливая фигня... Я не виноват, оно само родилось!
Жизнь за жизнь Жизнь за жизнь.
По внешнему виду трансформера невозможно с уверенностью определить его возраст. Можно, конечно, примерно сказать – вот это модель такая-то, выпускалась вроде как ещё до войны, а это такая-то, совсем новенькая… Но когда перед тобой – практически такая же модель, как ты сам, невозможно безошибочно определить – стоящий перед тобою трансформер старше тебя на столько-то циклов или на столько циклов младше.
Примерно об этом думал Старскрим каждый раз, видя этого автобота.
Да, в отряде Прайма он появился недавно, но до этого он просто мог быть на какой-то далёкой базе. Оружие и способности – всё это можно менять и совершенствовать. Что же касается трансформы… Вот это, пожалуй, и бесило Старскрима больше всего. Потому что это был летающий автобот. Самолёт практически такой же, как он сам.
Да, в робоформе они различались. Спокойный взгляд синих линз, форма шлема и антенны не имели с главнокомандующим воздушных сил десептиконов ничего общего, но форма крыльев, различные детали брони, процесс трансформации различались нюансами, и Старскрим никак не мог успокоить в себе бешенство от ощущения, что кто-то присвоил себе принадлежащее ему. Вдобавок, имя автоботского летуна было – Старвинд.
Предельно близко с этим Старвиндом он столкнулся в одной рядовой, в общем-то, битве, едва не ставшей для него последней. С раненым крылом он не мог трансформироваться, не то что лететь, а отступать за хрупкую защиту каких-то нагромождённых ящиков можно было не вечно. Заряд его собственного оружия был на исходе – наверное, всё-таки не надо было так выходить из себя, когда этот наглец Джаз в прыжке ухватил его за крыло, да ещё и обозвал птичкой… Вспыльчивость и несдержанность не впервые вредила Старскриму. Ведь Джаз-то в итоге увернулся, был цел и практически невредим, а вот ему, если кто-то в самое ближайшее время не придёт на помощь, придётся туговато.
Последний ряд ящиков разлетелся, как шелуха, и сикер прижался спиной к стене. В глазах уже слегка мутилось – ранения всё-таки были не ерундовыми, в груди нестерпимо жгла обида. Погибнуть вот так… В рядовом бою, ни за что, за два каких-то вшивых склада с энергоном…
Чей-то шальной выстрел пробил ему грудную клетку под левым плечом – даже ослепляющей, оглушающей боли уже не было, просто сигнал о повреждении слишком жизненно важных центров. Значит, действительно серьёзно, действительно конец… Ещё тлела скромная надежда, что кто-то заметит, кто-то вытащит, вовремя доставит в ремблок… Что за ерунда, кому он так страшно нужен. Он, всегда алкавший исключительно власти над остальными, заискивающий с одними, надменный с другими… Да и в общем и целом товарищи-десы, в подобных ситуациях, далеко не альтруисты-автоботы, и не полезут под огонь спасать того, без кого прекрасно проживут. Старскрим медленно сползал на землю, затуманено глядя в небо – в небо, где реяли его живые и свободные братья, в небо, в которое ему больше не подняться…
И тогда, словно из-под земли, и выскочил этот Старвинд. Вернее, сперва Старскрим его даже не увидел, а ощутил, как чьи-то руки подхватили его, очень бережно положили наземь. Смазанное изображение автоботской физиономии он всё же опознал.
Зачем он сюда пришёл? Добить раненого, или взять в плен? Он ничего не знал об этом автоботе, не знал, чего от него ждать, и от этого внутри поднимался мерзкий, непреодолимый страх. Как же он устал за свою жизнь от этого страха, как же ненавидел он ощущение беспомощности…
Тонкие пальцы врага спокойно, но быстро рассоединяли на нём броню в последнем, самом страшном месте повреждения, другая рука в это время шарила по корпусу самого автобота.
«Что… Что делает этот извращенец?» – захотелось закричать Старскриму, но из горла вырывался только хриплый писк. Он чувствовал руки «этого извращенца», шарящиеся в его ране, он не заслужил это, господи, не заслужил, почему нельзя просто дать ему умереть спокойно?
Небо и очертания крыш складов внезапно обрели чёткость, боль и противная слабость отхлынули. Старскрим был далёк от медицины и не мог бы сказать, какая деталь была в нём безнадёжно повреждена этим последним выстрелом, но ясно понял одно – Старвинд только что вставил на её место свою, выдранную из собственной грудной клетки. Десептикон выпучил глаза, близкий от шока к замыканию.
– Тише, тише, тебе ещё нельзя резко двигаться. Потерпи до ремблока, пожалуйста!
Старскрим знал – без этой детали Старвинд и сам может прожить ровно столько, чтобы добраться до ремблока. Единственно, ему легче, потому что он не ранен… А он ещё и подхватил раненого врага на руки и с ним бросился, пригибаясь под выстрелами, перебегая от стенки к стенке, в сторону походного ремблока…
- «Зачем? – бесилась в голове безответная пока что мысль, - зачем?»
Он не слышал в точности, о чём говорили Ретчет с этим Старвиндом – слова сливались в сплошной рокочущий гул. Он только почувствовал, как его бережно, как нечто хрупкое и драгоценное, положили на кушетку, включился, пискнув, диагност, змеи проводов поползли по телу, ища нужные им контакты.
– Врать не буду, досталось ему здорово. Но что-то сделать попытаемся. Хм, тут, пожалуй, пригодится твоя помощь – раз уж у вас такая идеально соответствующая начинка… Мне придётся переключить часть его цепей на тебя. Понимаешь?
Старвинд спокойно кивнул. Старскрим ещё раз устало подумал, как же противно выглядит это чисто автоботское благостное спокойствие в сочетании с почти такими же крыльями, как у него, потом снова переключился на свои ощущения.
Одолженную деталь вернули на место, зато Ретчет ладил какие-то хитроумные мосты, сплетал провода, бинтовал что-то изоляцией. Большая часть тела внезапно онемела, будто её больше не было. Зато десептикон увидел, какая тень промелькнула по лицу автобота, какое напряжение сжало его губы – и ясно понял, что все эти механизмы – и, соответственно, всю боль – испытывает сейчас он.
Ретчет что-то развинчивал, привинчивал, клепал, паял – было так непривычно ничего при этом не чувствовать, но совершенно дико – понимать, почему. Старскрим отвернулся, чтобы не видеть этого ласково-сострадательного взгляда, чуть пьяного от стоически переносимой боли.
– Эй, док, ваш парень, кажется, того… хлопнулся!
Не то чтобы это было продиктовано тревогой, конечно. Просто… просто. Должен же он был, наверное, сообщить…
Ретчет всплеснул руками и кинулся поднимать распростёршегося на полу Старвинда. Влил ему в глотку энергона из трубочки, медленно и аккуратно разобрал все мосты.
– Свободен. Твоя помощь пока не требуется. Иди отдохни, его состояние стабилизировалось. Да иди же! Завтра его навестишь.
Только успокоенный этим обещанием, Старвинд наконец выполз за дверь.
Старскрим очень надеялся, что Ретчет ни о чём не будет говорить с ним, и Ретчет, к счастью, не сделал к тому никаких попыток.
Зачем его спасли? Почему этот странный автобот так беспокоится о нём?
Завтрашний день не принёс в этом плане никаких открытий. Ретчет, мурлыкая что-то себе под нос, с совершенно будничным видом проверил показания диагноста, осмотрел всё ещё не закрытые бронёй места ранений – всё привинченное и припаянное держалось и выполняло свою работу – словно обследовал совершенно обычного пациента, а не непонятно зачем спасённого врага. Расспрашивать его о чём бы то ни было десептикон не решился – во-первых, не был уверен, что ему так уж кинутся охотно объяснять, если даже знают, во-вторых – спрашивать лучше, так сказать, из первоисточника.
Автобот, как и обещалось вчера, зашёл. Тихо справился у Ретчета о самочувствии пациента. Подошёл к кушетке, долго смотрел в неподвижное лицо – Старскрим притушил оптику, притворяясь спящим. Его странный спаситель был предельно осторожен и ненавязчив, он не собирался его будить, не собирался ни о чём спрашивать – и увы, видимо, не собирался ничего объяснять. Поэтому, улучив минутку, когда Ретчет вышел, Старскрим крепко схватил автобота за манипулятор.
– Э… Старвинд, я хотел бы понять… Ты ведь, получается, мне жизнь спас. Хотелось бы знать – почему. Я не люблю ни перед кем быть в долгу.
Этот нестерпимо сострадательный, осторожно-ласковый взгляд снова обжёг все логические цепи.
– Никаких долгов, Старскрим. Жизнь за жизнь, ты ничего не должен мне.
Десептикон удивлённо вскинулся. Память свою он образцовой, конечно, не назвал бы, но в упор не помнил, чтоб он когда-нибудь спасал жизнь хоть этому, хоть какому-либо другому автоботу.
– Сектор JS1105ЕF, *** цикл, окрестности Северной вышки, вспомни! Шлем в форме золотого венчика-короны, высокие каблуки, лазеры на обеих руках…
Сгенерировать и передать образ – это умеют немногие, но во этому удалось. Хоть и смазано, расплывчато – Старскрим узнал, вспомнил её, ту фемботку, едва очень серьёзно не пострадавшую при взрыве…
Да, он спас ей жизнь. Но ведь потом получил за это адекватное вознаграждение… В интерфейсинговом эквиваленте. Кстати говоря, она вовсе не была против. Вообще-то очень даже за. Кажется, тогда, в её восторженных стонах, и прозвучало первый раз это так льстящее ему прозвище – Тиран Небес.
Старскрим помнил это, потому что гетеросексуальных контактов в его жизни было не столь много. Так это что, получается, этот автобот благодарит его за спасение этой девчонки? Вот уж в самом деле, нет предела автоботскому прямодушию.
Старвинд легонько сжал пальцы лежащего десептикона.
– Старскрим, ты мой отец, - просто сказал он, - если кто тут и возвращал долги, так это я.
Он попрощался кивком головы и вышел. Старскрим бессильно откинулся на платформе, скрипя денспластинами, струи омывателя бессильно текли по его щекам. «Отец»… Сомневаться в том, что автобот сказал правду, не приходилось – враньё вообще не их стихия, но и принять это… Принять это было невозможно. «Отец»… Старскрим страшился повторить про себя это никак не вяжущееся с ним слово, не говоря уж о том, что за ним скрывалось… Понятно, что он не знал. Понятно, что он был не виноват… Ну, почти не виноват. Но он не хотел этого, он не помышлял об этом… Как будто в его жизнь исподволь и по-хозяйски ворвались и что-то переписали в ней по-своему, как будто его насильственно пытались сделать лучше, чего он никоим образом, конечно, не хотел, оскверняли, разрушали его этой непонятной и совершенно ненужной ему любовью…
Не дожидаясь окончательного выздоровления, Старскрим отсоединился от всех приборов и сбежал с автоботской базы.
Забыть… Убедить себя, что ничего не было, ничего не слышал, что всё привиделось в больном бреду – просто микросхемы выстрелом задело, вот и полезли такие кошмары… Естественно, реакции его после этого нормальными назвать было нельзя. Товарищи-сослуживцы только диву давались, не узнавая командира авиации. Никогда Старскрим так не безумствовал, не рвался так в бой вперёд всех, не налетал на врага так беспощадно и ошеломительно… А его просто душила ярость. Настолько, что он не осознавал ни численного, ни огневого преимущества противника.
Два последующих выстрела были ещё более жалкими и бесполезными – прошли значительно выше и правее, чем надо, серебристый нахал и антенной, как говорится, не повёл, только сделал ещё один ленивый, спокойный шаг навстречу.
– Доигрался ты, кажется, Тиран Небес. Долетался.
Перебитый манипулятор бессильно уронил бластер. Пятясь, Старскрим споткнулся, упал, тут же вскочил снова, раны – и свежие, и недолеченные – тут же отозвались хором.
Западня… Попал в западню… Конечно, не сильно-то прицелишься перебитой рукой, не сильно-то взлетишь, когда энергия почти на исходе, не в чем себя винить… Разве что в неуместном, чрезмерном геройстве. Продиктованном исключительно оскорблённой гордостью, дурацким желанием доказать себе и всем непонятно что… А может, просто только в пылу сражений он мог забыть, не думать, не беситься – вот и искал самых горячих стычек, как свежего глотка…
Джаз поднял пушку. Старскрим устало притушил оптику, отдавшись ощущению, что его сейчас не станет. И в этот миг ему не хотелось видеть ни ухмыляющееся лицо врага, ни недостижимое больше небо, ни весь этот мир, который, увы, теперь уже никогда не ляжет к его ногам…
Какая ирония, в самом деле – погибнуть вот так! Не от руки Мегатрона после очередного неудачного покушения, не в очередном спровоцированном им же самим взрыве, не брошенный собственной командой помирать где-нибудь в какой-то захолустной дыре… Он погибает почти как герой, никто, никто не сможет с этим поспорить… Вот только ему почти уже всё равно…
Грянул выстрел, и в тот же миг Старскрим удивлённо распахнул оптику – от того, что на него ни с того ни с сего свалилось что-то тяжёлое.
Он был жив. И абсолютно не задет. А по его корпусу сползал наземь Старвинд. Навылет простреленный новой, усовершенствованной пушкой Джаза. Жизнь стремительно потухала в голубых глазах, судорожно скользящие по чужой броне манипуляторы оставляли на ней разводы смазки.
– Выйди… из игры, Старскрим… Ты ещё можешь остановиться…
Он упал, что-то ещё прошептал, возможно, уже предсмертный бред, притушил затуманенную оптику, снова светящуюся этой упрямой, безумной любовью, счастьем выполненного долга. Старскрим секунду смотрел на это, покачиваясь уже не столько от собственной слабости, сколько от пережитого шока, потом зарычал и кинулся к лежащему. Он совершенно забыл о существовании Джаза, он не обращал ни малейшего внимания на рвущиеся поблизости снаряды и парящую в небе над головой смерть. Руки судорожно метались над грудной клеткой – как же он это делал? Если он сумел, то и у него должно получиться… Джаз смотрел на эти странные манипуляции и чувствовал – что, хотя момента удобнее было не придумаешь, он просто не сможет выстрелить…
Знаю, что сопливая фигня... Я не виноват, оно само родилось!
@темы: фанфег, Трансформеры
-
-
24.06.2008 в 18:11Hymera О да, было б интересно глянуть...
-
-
25.06.2008 в 03:00Нет, но ты мне подробно объяснишь и я попробую.
-
-
25.06.2008 в 17:52-
-
25.06.2008 в 17:56заказываем гробик для камиказде. пригодится...
-
-
25.06.2008 в 18:10-
-
25.06.2008 в 18:20посмотри в зеркало и узнаешь
-
-
25.06.2008 в 18:22-
-
25.06.2008 в 18:28Двоимся?
Химере было скушно. Она развлекалась. Ты на колическтво записей посмотри...
-
-
15.07.2008 в 03:14-Коготь- Попробуй, правда это несколько хлопотно.
-
-
15.07.2008 в 14:14