Ты моя трава... ой, тьфу, моя ива(с) // Дэвид Шеридан, психологическое оружие Альянса
Что-то у меня прямо какая-то война киборгов получается... Но что поделаешь, как по-другому обосновать - не знаю. Традиционное оправдание - само так выходит.
Маленькое пояснение - у меня тут, конечно, сексу нету, а его последствия - в виде чиби-трансформеров - имеются. В таковой связи и трансосемьи имеются. Осторожно, возможен культурный шок! К тому же, ввиду катастрофической нехватки фемботов (сколько вы их в среднем на все сезоны вспомните?) придётся вводить новые персонажи, либо кто-то может нечаянно поменять пол...
О песенках: партия Клыка - Catharsis "Воин света", партия Рока - Агата Кристи "Четыре слова" (либо ещё что из А.К по настрою похожее), над прочими пока думаю. Ну, а остальное -
читать дальше А Страрскрим в это время не с меньшей гордостью и умилением смотрел на Тиму, проясняющую сейчас какие-то хозвопросы с каким-то доверенным из людей. Да, о лучшей помощнице и мечтать нельзя, ни одна добрая фея из человеческих сказок не сумела бы насовершать таких чудес. Так всё рассчитать, так безупречно всё устроить… Есть разработки. Есть материал. Есть люди. Есть, чем платить этим людям – небольшие торговые связи с некоторыми человеческими организациями дали некоторое количество человеческих денег, сами по себе эти деньги, конечно, здесь не нужны, люди никуда не уходят (и кстати говоря, до сих пор и не изъявляли сколько-нибудь заметного желания), но на эти деньги, через умело найденных посредников, закупается еда, одежда, спальные принадлежности, недавно – идея Тимы была – взяли несколько дешёвеньких проигрывателей и пластинок популярной музыки, восторг был просто неописуемый, Старскрим всерьёз опасался, что на руках начнут носить – толпой-то, да с такой радости, пожалуй, подымут. Устроили танцы… Что за убогие создания, честное слово! Прирождённые рабы, что бы там ни думал по этому поводу отец. За миску каши и тёплый угол действительно что угодно сделают.
– Если людям давать самое необходимое и иногда чуть-чуть сверху – то ими легче лёгкого управлять, - улыбалась Тима, - просто невероятно, что это те же самые создания, которые мнят себя властелинами всего. Всё это оружие – придумали, чтобы устрашать и завоёвывать, а сами-то только и ищут, кому бы продаться, под чьё крыло или под чей флаг. Я понимаю, у машины – программа, а у них что?
– А шут его знает… Вон, может, претендеры знают – они здесь давно торчат. Ума не приложу, как они на этой планетке не рехнулись.
Внимание его привлекли два человеческих ребёнка – совсем крохотные мальчики, ещё едва научившиеся пользоваться своими голосовыми модуляторами. Обычно белковые детёныши вызывали у него брезгливость и страх – уж очень они мелкие, того глядишь, наступишь. Или сами, как насекомые, заберутся куда-нибудь под броню – сколько раз к нему спящему подкрадывались, вот то ли ума нет? Эти дети играли. Точнее – дрались. Как примерно стало ясно из оглушительного писка, по игре они были противниками, и один другому врезал уж очень сильно, сверх требуемого, и теперь пострадавшая сторона яростно доказывала противнику, что он не прав.
– Эй! – Старскрим присел, чтобы лучше видеть козявок, и постарался сделать звучание голоса как можно более мягким, - вы чего расшумелись?
Писк возобновился, а интенсивность его увеличилась… Кажется, эти экземпляры плоховато говорят на универсальном среди людей языке, только на своём, местном… К счастью, Тима неплохо освоила этот их лёксенбургеш, и немного научила его.
– Вы братья?
Яростный кивок и нестройное «да».
– Тогда вы не должны быть против друг друга. Братья всегда должны быть вместе, должны помогать и защищать друг друга, потому что ближе у них никого нет, потому что это так прекрасно – когда у тебя есть брат… Так мне всегда говорила мама. Если ты поссорился с братом – постарайся поскорее помириться, если вы что-то не можете поделить – лучше отдайте это кому-нибудь третьему, лучше, чтоб никогда братья не были врагами – даже понарошку, по игре.
Малыши вылупили на него глазёнки. Большой летающий робот – это вообще само по себе удивительно, а когда он говорит такие вещи…
Старскрим и сам не мог бы точно сказать, что на него нашло. Может, общение с Тимой, в которой расчётливость и коварство как-то легко уживались с невинностью и добротой, а может, просто слишком эти дети ему напомнили…
Далёкий-далёкий мир. Эти убогие земляне и представить себе не могут такого. Если угодно – пусть представят себе лужайку перед домом, и двух играющих на ней мальчишек – хотя лужайка не лужайка, разумеется, ибо отродясь на Кибертроне не было ни травки, ни ромашек, ни жучков и бабочек. И песочка, разумеется, нет, вместо него – пластическая масса для лепки, вон из неё сколько вылеплено абстрактных геометрических фигур с отчётливыми следами детских пальчиков. В остальном – почти как на земной детской площадке, горка – высокая, очень скользкая, с неё съезжать с ветерком одно удовольствие, можно отключить оптику и представить, что лети-ишь! Турники – чтоб болтаться на руках, перелетать с перекладины на перекладину, батут из пенорезины, барабан-вертушка… Ни весёленьких расцветок, конечно, ни нарисованных глазок – не нужно это малышне здесь. Да и сама малышня – что тут сказать… механоидная она… На ручках – по пять пальчиков, как у этих вот, и на мордочках огромными драгоценными камушками сверкают глазки – пусть без ресничек, без зрачков, но не менее милые, хитрые, проказливые – у одного, простодушные, наивные, добрые – у другого. И совсем не даром называют их ангелами. Куцыми кажутся формирующиеся за спиной крылышки – но полетят, обязательно полетят!
Однако реветь горазды не меньше, чем белковые. Вот опять у братца что-то не получилось – и сидит, заливается. Такие бы вокальные данные – да к чему-нибудь конструктивному…
– Старскрим, не обижай Скайфайра, он же маленький! – тут же послышалось со стороны дома. Мама тут как тут, два шага надо белоснежной великанше, чтобы очутиться рядом с «песочницей».
– Да какой он маленький, мама, он давно меня перерос!
– Всё равно он младший брат, а ты старший, - Звёздная Ласточка, смеясь, поцеловала сыновей в макушки, - помоги ему, с чем он там не справляется, ты же сильнее, ты умнее!
Старскрим ворчит, но для проформы – возиться с братом, таким рослым и могучим, но всё равно таким несмышлёнышем, ему доставляет удовольствие. Мать легко подсаживает их обоих на самую вершину горки – эту горку для них отец сделал, при них делал, а они ему помогали – подавали шурупы, фиксировали металлические штыри, пока папа их приваривал. Мама стояла поодаль и улыбалась – но в глазах читалась тревога, вот-вот готова на подхват, ежели на сыночков какой-нибудь фрагмент хитроумной конструкции начнёт заваливаться. Не то чтобы она это папе не доверяет, конечно. Просто мама – она и есть мама, чтобы волноваться. Скай всё ещё хнычет, но уже тише – понимает, что сейчас будет интересно, сейчас Скрим снова будет играть в космические погони и сражения, да так живо, так убедительно… Ну, этого таланта у Скрима не отнять – убедительности. Как-то показывал театр теней – тоже напугал брата на весь вечер, так хорошо квинтессона изобразил. Еле убедили потом с мамой, что нет тут никаких квинтессонов и быть не может.
Вообще-то Скай, конечно, не трусишка и не плакса. Просто очень уж добрый и впечатлительный. Наверное, и в этом он в маму – космический крейсер Звёздная Ласточка при своей величине и мощи могла бы быть грозным оружием… Но она мирный транспорт. А сейчас и вообще – просто мама, воспитывает двух замечательных меха-спиногрызов и мечтает о том, чтоб поскорей кончилась война, и папа больше никогда никуда не уезжал.
Вот Скай и успокоился, встал чуть сзади, как Скрим его учил – первым идёт старший брат, Скай прикрывает с тылу, если что. Слышно, нервно теребит игрушечный пистолетик – будто и впрямь откуда ни возьмись сейчас выскочат бесчисленные враги.
– Держись ко мне ближе, Скай, их там не меньше сотни… Нам нужно продержаться до прихода подкрепления, так что постараемся в первую минуту уложить как можно больше. Стрелять по моей команде. Главное – не позволить им перегруппироваться!
И – вышибая ногой воображаемую дверь, с воинственным кличем бросается вниз по горке, расстреливает злобных врагов пластмассовыми пульками. Падает, перекатывается, точными ударами валит специально расставленные вокруг горки макеты.
– Игра окончена, Мегатрон, вы окружены! Бросай оружие, руки за голову! Скай, наручники!
И Скай, забывшись, отворив рот, во все окуляры смотрит на брата, и явно верит, восхищается и верит, что всенепременно когда-нибудь так и будет.
Рок обессилено откинулся на спинку кресла, надсадно скрипнувшую под его весом. Да, дело оказалось сложнее, чем он предполагал. Гораздо, гораздо сложнее. Для этого достаточно, впрочем, было окинуть взором внутренности Зиккурата – клубки толстенных кабелей, густую щетину рычагов, чешую кнопок, гигантские шестерни, словно из кошмарных фильмов, где в таких вот шестернях непременно кого-нибудь размалывают, гигантские микросхемы, где от одного узла до другого добрый человеческий шаг…
Управлять этим человек не может. Не хватит рук – для большинства процессов одновременно нужно задействовать более пяти кнопок или рычагов, не хватит физических сил – чтобы вручную провернуть некоторые заевшие тумблеры, нужно браться за них вдвоём. Не хватит ресурсов мозга – одновременно заниматься несколькими процессами, одновременно отдавать приказы, считывать данные, корректировать свои действия, в одну секунду находя нужные решения. Всё равно как взять под своё начало пусть небольшой, но всё-таки мирок, и попробовать стать в нём богом. Всё равно как, прогуливая школу, забрести так случайно в бесхозный космический корабль и задаться целью вывести его на орбиту. Дрожь бьёт. Кроха… Какая всё-таки кроха он в сравнении с этим искусственным творением, этим свидетельством величия безумного гения человеческого… Капля, потерявшаяся на просторах вселенной, только и сумевшая – плодом титанических усилий! – что включить освещение в комплексе, запустить генераторы, начать общее сканирование систем… А как получить отчёты по конкретным запросам? Как увидеть, разобраться в работе городских систем, которые должны были однажды перейти в подчинение Зиккурату? И как взять это управление на себя?
Участвуя иногда в заседаниях городского совета и слыша промельком разговоры не по теме в коридорах, Рок знал – Зиккурат цел и функционирует – теоретически, по крайней мере, время от времени испускает какие-то странные импульсы, и демонтировать его никто не берётся, духу просто не хватает, впрочем, и использовать по назначению – тоже. Так что всё в городе как раньше, так же управляют всем бесчисленные ведомства, министерства и кабинеты, так же деловито снуют туда-сюда бесчисленные роботы, принадлежащие тем или иным компаниям или частным лицам, запрограммированные на те или иные важные и полезные действия, всё так же необходимые людям, всё так же людьми ненавидимые. Мощности процессоров большинства из них не хватило бы, чтобы управлять громадой новой вавилонской башни. Мощности человеческого мозга – хватило бы… Вот только непосредственно из мозга человек не управляет ничем. Не равняется мысль действию, даже слову не равняется – потому что для действий нужны посредники в виде рук, ног и инструментов, потому что даже слово за раз произносится только одно. Мелкая, мелкая жалкая птаха посреди огромного мирозданья! Что, человек таки создал кусок больше, чем смог откусить? Что, не по зубам тебе господство даже над творением своих рук, не хватает тебя, не по силам тебе?
Нет, нет! Если не остаётся другого выхода – придётся пойти на последний шаг, на последнюю черту, но только не отступить. Чёрт возьми, конечно, не хотелось бы так, но куда деваться, на что, в самом деле, он надеялся? Что будет бегать, на зависть любой белочке, от пульта к пульту, от экрана к экрану, отдавать тысячу команд в секунду – и это без перерыва на поесть-поспать-почитать книжку, это – сделать своей сутью, сделать своей жизнью…
Отца подключать нельзя – это ясно и ежу. А больше никто в этой истории замешан быть не должен. Пик-пик-пик по кнопкам сотового телефона. К счастью, память огромна, и нужный телефон там есть.
– Доктор Агано? Здравствуйте, это Рок Ван-Рэд. Вы ведь делали операцию моему отцу, герцогу Рэду? Вы нужны мне как специалист. Нет, нет, с отцом всё прекрасно. В смысле… ладно, не важно. Вы нужны мне не для него. Да, мне хотелось бы, чтобы мы встретились как можно скорее.
Щелчок конца связи. Слёзы злости и тоски нипочём уже не удержишь. Сделан шаг, пройдена черта. Как не хотел он этого, как не хотел… Но наверное, и отец не хотел, и ему когда-то и так было нормально, а потом он всё же потеснил в черепной коробке серое вещество, чтобы добавить туда электронного помощника, чтобы стать, хоть на малую часть, киборгом, чтобы кроме врачей, вызывать к себе специалистов по высокоточной технике, чтобы жить со страхами не только инсульта или сердечного приступа, но и отказа этой техники… Да, отец был умён, этого не отнимешь. И с привнесённым усовершенствованием он стал ещё умнее, ещё более хитроумные политические комбинации мог просчитывать, он меньше уставал, меньше мешкал на том или ином жизненном повороте, и по всему мог считаться умнейшим человеком в Метрополисе – за исключением, понятно, ученых вроде того же Агано, но это уже не в счёт. Только почему же тогда он не стал управлять Зиккуратом сам, а решил отдать всю власть безумному творению безумного доктора Лоутона? Посчитал себя, всё же большей частью человека, недостаточно совершенным для этого, неспособным понести такой груз? Или нелепые сентиментальные чувства к этой иллюзии человека? Рок не знал, он бился над этим вопросом с тупым отчаяньем, так характерным для его жизни вообще. Пусть не верю в победу, пусть ни один дурак на всём белом свете не верит в мою победу – но не остановлюсь, просто потому что не остановлюсь и всё!
Электроника в голове отца… Рок упрямо, против всякой логики, убедил себя, что это от неё вся жестокость и нелюбовь отца к нему. Да и ведь теперь, когда электроника эта отказала – после всех тех событий, когда долго лучшие врачи Метрополиса не могли ничего обещать, и когда, вроде бы чудо, вроде состояние из критического перешло в тяжёлое, но стабильное, но выяснилось, что потери… всё же велики – как ни больно видеть таким отца, всегда внушавшего лишь трепет и уважение – сейчас в нём появились давно забытые человеческие реакции, сейчас он любит, тревожится, искреннее интересуется жизнью сына, хоть и едва ли может в ней что-то понять…
Но выбор сделан. Черта пересечена. И не страшно, нет – больше противно, что приходится отчасти стать тем, что так ненавидишь. Страха нет – ему ли бояться превратиться в бездушную машину, если все без исключения – разве что, кроме полоумного отца – и так его таковым считают.
Пошатываясь, Кеничи выполз на смотровую галерею, обращённую к тренировочной площадке, судорожно вцепился в перила ограждения. Два дня назад ему была сделана первая операция, в перебинтованной голове туман стоял непреходящий, вставать ему разрешалось на пятнадцать минут, не более, но эти пятнадцать минут он предпочитал проводить, наблюдая за тренировками Второй тройки. Вот резко, почти на 90 градусов, поворачивает микромобиль Проныры, уходя из-под тренировочного обстрела Клыка, разгоняясь, подпрыгивает, трансформируется в воздухе, кувырок – и где-то из этого кувырка потрясающе точный выстрел, награждающий Клыка преувеличенно чёрной струйкой дыма. Клык уходит почти в отвесное пике, щедро поливает огнём припавшего к земле Проныру, потом трансформируется тоже, спускается рядом, и бой перетекает в рукопашный. Идёт с переменным успехом – у того и другого есть сильные и слабые стороны, которые они к тому же прекрасно знают. Наконец, видимо, было принято решение переместиться с тренировками к каналу – чтобы и Страшила мог тренироваться с ними. Совместно тренироваться ой как сложно, но надо – всё-таки гештальт. На вопрос, как такой гештальт может существовать, Клык наглядно продемонстрировал – спланировав, подцепил с земли Проныру (специальные приспособления на брюшке для этого имелись), перелетел с ним к воде и там выпустил, зависнув как раз над Страшилой. Проныра в воздухе переформировался в полагающийся ему фрагмент гештальта, был подхвачен тоже уже переформировавшимся Страшилой, последним добавился Клык.
– Пять секунд при хорошем раскладе! Да, морока – вроде бы, «Ты на суше, я на море, нам не встретиться никак». Зато уж если встретиться – в гештальте-то от нас нигде не спасёшься, ни на суше, ни на море!
– А как ваше имя в гештальте? – хоть гештальт, это, по сути, все те же, только слепленные вместе – звать их предпочитали отдельными именами, дабы не путаться.
– Молодогвардеец, - Страшила заметно надулся от гордости, - это я придумал. Конечно, длинновато получилось и странно… Но правильно, я считаю. Мы же – молодая гвардия автоботов, так?
Голова закружилась уж совсем невыносимо, значит – пора ложиться. Кстати подоспела и Веточка, чуть не на руках отнесла обратно на кровать, зачирикала вокруг приборами-диагностами. Скользнул взглядом по её рукам – ах, как удивительно, готически идут тонким беломраморным запястьям браслеты цвета старинного золота. Только вот странновато видеть, как от них, от этих браслетов, тонкие почти бесцветные паутинки уходят под кожу, змеятся второй кровеносной системой – точнее, второй нервной системой… Его руки пока чисты. Надо запомнить их такими, хорошенько запомнить, скоро они навеки станут другими. Надо смотреть на них вот так внимательно, чтобы отложить, записать в памяти… Хотя как опыт говорит – невозможно это, что-то запомнить таким, как было. Вот чуть выше колена на левой ноге у него шрам – лет пять, должно быть, было, лазил с мальчишками по стройке и ободрался об арматурину. Так как ни старайся, не вспомнить теперь эту ногу чистой, без шрама. Хотя может, просто слишком много времени прошло?
Маленькое пояснение - у меня тут, конечно, сексу нету, а его последствия - в виде чиби-трансформеров - имеются. В таковой связи и трансосемьи имеются. Осторожно, возможен культурный шок! К тому же, ввиду катастрофической нехватки фемботов (сколько вы их в среднем на все сезоны вспомните?) придётся вводить новые персонажи, либо кто-то может нечаянно поменять пол...
О песенках: партия Клыка - Catharsis "Воин света", партия Рока - Агата Кристи "Четыре слова" (либо ещё что из А.К по настрою похожее), над прочими пока думаю. Ну, а остальное -
читать дальше А Страрскрим в это время не с меньшей гордостью и умилением смотрел на Тиму, проясняющую сейчас какие-то хозвопросы с каким-то доверенным из людей. Да, о лучшей помощнице и мечтать нельзя, ни одна добрая фея из человеческих сказок не сумела бы насовершать таких чудес. Так всё рассчитать, так безупречно всё устроить… Есть разработки. Есть материал. Есть люди. Есть, чем платить этим людям – небольшие торговые связи с некоторыми человеческими организациями дали некоторое количество человеческих денег, сами по себе эти деньги, конечно, здесь не нужны, люди никуда не уходят (и кстати говоря, до сих пор и не изъявляли сколько-нибудь заметного желания), но на эти деньги, через умело найденных посредников, закупается еда, одежда, спальные принадлежности, недавно – идея Тимы была – взяли несколько дешёвеньких проигрывателей и пластинок популярной музыки, восторг был просто неописуемый, Старскрим всерьёз опасался, что на руках начнут носить – толпой-то, да с такой радости, пожалуй, подымут. Устроили танцы… Что за убогие создания, честное слово! Прирождённые рабы, что бы там ни думал по этому поводу отец. За миску каши и тёплый угол действительно что угодно сделают.
– Если людям давать самое необходимое и иногда чуть-чуть сверху – то ими легче лёгкого управлять, - улыбалась Тима, - просто невероятно, что это те же самые создания, которые мнят себя властелинами всего. Всё это оружие – придумали, чтобы устрашать и завоёвывать, а сами-то только и ищут, кому бы продаться, под чьё крыло или под чей флаг. Я понимаю, у машины – программа, а у них что?
– А шут его знает… Вон, может, претендеры знают – они здесь давно торчат. Ума не приложу, как они на этой планетке не рехнулись.
Внимание его привлекли два человеческих ребёнка – совсем крохотные мальчики, ещё едва научившиеся пользоваться своими голосовыми модуляторами. Обычно белковые детёныши вызывали у него брезгливость и страх – уж очень они мелкие, того глядишь, наступишь. Или сами, как насекомые, заберутся куда-нибудь под броню – сколько раз к нему спящему подкрадывались, вот то ли ума нет? Эти дети играли. Точнее – дрались. Как примерно стало ясно из оглушительного писка, по игре они были противниками, и один другому врезал уж очень сильно, сверх требуемого, и теперь пострадавшая сторона яростно доказывала противнику, что он не прав.
– Эй! – Старскрим присел, чтобы лучше видеть козявок, и постарался сделать звучание голоса как можно более мягким, - вы чего расшумелись?
Писк возобновился, а интенсивность его увеличилась… Кажется, эти экземпляры плоховато говорят на универсальном среди людей языке, только на своём, местном… К счастью, Тима неплохо освоила этот их лёксенбургеш, и немного научила его.
– Вы братья?
Яростный кивок и нестройное «да».
– Тогда вы не должны быть против друг друга. Братья всегда должны быть вместе, должны помогать и защищать друг друга, потому что ближе у них никого нет, потому что это так прекрасно – когда у тебя есть брат… Так мне всегда говорила мама. Если ты поссорился с братом – постарайся поскорее помириться, если вы что-то не можете поделить – лучше отдайте это кому-нибудь третьему, лучше, чтоб никогда братья не были врагами – даже понарошку, по игре.
Малыши вылупили на него глазёнки. Большой летающий робот – это вообще само по себе удивительно, а когда он говорит такие вещи…
Старскрим и сам не мог бы точно сказать, что на него нашло. Может, общение с Тимой, в которой расчётливость и коварство как-то легко уживались с невинностью и добротой, а может, просто слишком эти дети ему напомнили…
Далёкий-далёкий мир. Эти убогие земляне и представить себе не могут такого. Если угодно – пусть представят себе лужайку перед домом, и двух играющих на ней мальчишек – хотя лужайка не лужайка, разумеется, ибо отродясь на Кибертроне не было ни травки, ни ромашек, ни жучков и бабочек. И песочка, разумеется, нет, вместо него – пластическая масса для лепки, вон из неё сколько вылеплено абстрактных геометрических фигур с отчётливыми следами детских пальчиков. В остальном – почти как на земной детской площадке, горка – высокая, очень скользкая, с неё съезжать с ветерком одно удовольствие, можно отключить оптику и представить, что лети-ишь! Турники – чтоб болтаться на руках, перелетать с перекладины на перекладину, батут из пенорезины, барабан-вертушка… Ни весёленьких расцветок, конечно, ни нарисованных глазок – не нужно это малышне здесь. Да и сама малышня – что тут сказать… механоидная она… На ручках – по пять пальчиков, как у этих вот, и на мордочках огромными драгоценными камушками сверкают глазки – пусть без ресничек, без зрачков, но не менее милые, хитрые, проказливые – у одного, простодушные, наивные, добрые – у другого. И совсем не даром называют их ангелами. Куцыми кажутся формирующиеся за спиной крылышки – но полетят, обязательно полетят!
Однако реветь горазды не меньше, чем белковые. Вот опять у братца что-то не получилось – и сидит, заливается. Такие бы вокальные данные – да к чему-нибудь конструктивному…
– Старскрим, не обижай Скайфайра, он же маленький! – тут же послышалось со стороны дома. Мама тут как тут, два шага надо белоснежной великанше, чтобы очутиться рядом с «песочницей».
– Да какой он маленький, мама, он давно меня перерос!
– Всё равно он младший брат, а ты старший, - Звёздная Ласточка, смеясь, поцеловала сыновей в макушки, - помоги ему, с чем он там не справляется, ты же сильнее, ты умнее!
Старскрим ворчит, но для проформы – возиться с братом, таким рослым и могучим, но всё равно таким несмышлёнышем, ему доставляет удовольствие. Мать легко подсаживает их обоих на самую вершину горки – эту горку для них отец сделал, при них делал, а они ему помогали – подавали шурупы, фиксировали металлические штыри, пока папа их приваривал. Мама стояла поодаль и улыбалась – но в глазах читалась тревога, вот-вот готова на подхват, ежели на сыночков какой-нибудь фрагмент хитроумной конструкции начнёт заваливаться. Не то чтобы она это папе не доверяет, конечно. Просто мама – она и есть мама, чтобы волноваться. Скай всё ещё хнычет, но уже тише – понимает, что сейчас будет интересно, сейчас Скрим снова будет играть в космические погони и сражения, да так живо, так убедительно… Ну, этого таланта у Скрима не отнять – убедительности. Как-то показывал театр теней – тоже напугал брата на весь вечер, так хорошо квинтессона изобразил. Еле убедили потом с мамой, что нет тут никаких квинтессонов и быть не может.
Вообще-то Скай, конечно, не трусишка и не плакса. Просто очень уж добрый и впечатлительный. Наверное, и в этом он в маму – космический крейсер Звёздная Ласточка при своей величине и мощи могла бы быть грозным оружием… Но она мирный транспорт. А сейчас и вообще – просто мама, воспитывает двух замечательных меха-спиногрызов и мечтает о том, чтоб поскорей кончилась война, и папа больше никогда никуда не уезжал.
Вот Скай и успокоился, встал чуть сзади, как Скрим его учил – первым идёт старший брат, Скай прикрывает с тылу, если что. Слышно, нервно теребит игрушечный пистолетик – будто и впрямь откуда ни возьмись сейчас выскочат бесчисленные враги.
– Держись ко мне ближе, Скай, их там не меньше сотни… Нам нужно продержаться до прихода подкрепления, так что постараемся в первую минуту уложить как можно больше. Стрелять по моей команде. Главное – не позволить им перегруппироваться!
И – вышибая ногой воображаемую дверь, с воинственным кличем бросается вниз по горке, расстреливает злобных врагов пластмассовыми пульками. Падает, перекатывается, точными ударами валит специально расставленные вокруг горки макеты.
– Игра окончена, Мегатрон, вы окружены! Бросай оружие, руки за голову! Скай, наручники!
И Скай, забывшись, отворив рот, во все окуляры смотрит на брата, и явно верит, восхищается и верит, что всенепременно когда-нибудь так и будет.
Рок обессилено откинулся на спинку кресла, надсадно скрипнувшую под его весом. Да, дело оказалось сложнее, чем он предполагал. Гораздо, гораздо сложнее. Для этого достаточно, впрочем, было окинуть взором внутренности Зиккурата – клубки толстенных кабелей, густую щетину рычагов, чешую кнопок, гигантские шестерни, словно из кошмарных фильмов, где в таких вот шестернях непременно кого-нибудь размалывают, гигантские микросхемы, где от одного узла до другого добрый человеческий шаг…
Управлять этим человек не может. Не хватит рук – для большинства процессов одновременно нужно задействовать более пяти кнопок или рычагов, не хватит физических сил – чтобы вручную провернуть некоторые заевшие тумблеры, нужно браться за них вдвоём. Не хватит ресурсов мозга – одновременно заниматься несколькими процессами, одновременно отдавать приказы, считывать данные, корректировать свои действия, в одну секунду находя нужные решения. Всё равно как взять под своё начало пусть небольшой, но всё-таки мирок, и попробовать стать в нём богом. Всё равно как, прогуливая школу, забрести так случайно в бесхозный космический корабль и задаться целью вывести его на орбиту. Дрожь бьёт. Кроха… Какая всё-таки кроха он в сравнении с этим искусственным творением, этим свидетельством величия безумного гения человеческого… Капля, потерявшаяся на просторах вселенной, только и сумевшая – плодом титанических усилий! – что включить освещение в комплексе, запустить генераторы, начать общее сканирование систем… А как получить отчёты по конкретным запросам? Как увидеть, разобраться в работе городских систем, которые должны были однажды перейти в подчинение Зиккурату? И как взять это управление на себя?
Участвуя иногда в заседаниях городского совета и слыша промельком разговоры не по теме в коридорах, Рок знал – Зиккурат цел и функционирует – теоретически, по крайней мере, время от времени испускает какие-то странные импульсы, и демонтировать его никто не берётся, духу просто не хватает, впрочем, и использовать по назначению – тоже. Так что всё в городе как раньше, так же управляют всем бесчисленные ведомства, министерства и кабинеты, так же деловито снуют туда-сюда бесчисленные роботы, принадлежащие тем или иным компаниям или частным лицам, запрограммированные на те или иные важные и полезные действия, всё так же необходимые людям, всё так же людьми ненавидимые. Мощности процессоров большинства из них не хватило бы, чтобы управлять громадой новой вавилонской башни. Мощности человеческого мозга – хватило бы… Вот только непосредственно из мозга человек не управляет ничем. Не равняется мысль действию, даже слову не равняется – потому что для действий нужны посредники в виде рук, ног и инструментов, потому что даже слово за раз произносится только одно. Мелкая, мелкая жалкая птаха посреди огромного мирозданья! Что, человек таки создал кусок больше, чем смог откусить? Что, не по зубам тебе господство даже над творением своих рук, не хватает тебя, не по силам тебе?
Нет, нет! Если не остаётся другого выхода – придётся пойти на последний шаг, на последнюю черту, но только не отступить. Чёрт возьми, конечно, не хотелось бы так, но куда деваться, на что, в самом деле, он надеялся? Что будет бегать, на зависть любой белочке, от пульта к пульту, от экрана к экрану, отдавать тысячу команд в секунду – и это без перерыва на поесть-поспать-почитать книжку, это – сделать своей сутью, сделать своей жизнью…
Отца подключать нельзя – это ясно и ежу. А больше никто в этой истории замешан быть не должен. Пик-пик-пик по кнопкам сотового телефона. К счастью, память огромна, и нужный телефон там есть.
– Доктор Агано? Здравствуйте, это Рок Ван-Рэд. Вы ведь делали операцию моему отцу, герцогу Рэду? Вы нужны мне как специалист. Нет, нет, с отцом всё прекрасно. В смысле… ладно, не важно. Вы нужны мне не для него. Да, мне хотелось бы, чтобы мы встретились как можно скорее.
Щелчок конца связи. Слёзы злости и тоски нипочём уже не удержишь. Сделан шаг, пройдена черта. Как не хотел он этого, как не хотел… Но наверное, и отец не хотел, и ему когда-то и так было нормально, а потом он всё же потеснил в черепной коробке серое вещество, чтобы добавить туда электронного помощника, чтобы стать, хоть на малую часть, киборгом, чтобы кроме врачей, вызывать к себе специалистов по высокоточной технике, чтобы жить со страхами не только инсульта или сердечного приступа, но и отказа этой техники… Да, отец был умён, этого не отнимешь. И с привнесённым усовершенствованием он стал ещё умнее, ещё более хитроумные политические комбинации мог просчитывать, он меньше уставал, меньше мешкал на том или ином жизненном повороте, и по всему мог считаться умнейшим человеком в Метрополисе – за исключением, понятно, ученых вроде того же Агано, но это уже не в счёт. Только почему же тогда он не стал управлять Зиккуратом сам, а решил отдать всю власть безумному творению безумного доктора Лоутона? Посчитал себя, всё же большей частью человека, недостаточно совершенным для этого, неспособным понести такой груз? Или нелепые сентиментальные чувства к этой иллюзии человека? Рок не знал, он бился над этим вопросом с тупым отчаяньем, так характерным для его жизни вообще. Пусть не верю в победу, пусть ни один дурак на всём белом свете не верит в мою победу – но не остановлюсь, просто потому что не остановлюсь и всё!
Электроника в голове отца… Рок упрямо, против всякой логики, убедил себя, что это от неё вся жестокость и нелюбовь отца к нему. Да и ведь теперь, когда электроника эта отказала – после всех тех событий, когда долго лучшие врачи Метрополиса не могли ничего обещать, и когда, вроде бы чудо, вроде состояние из критического перешло в тяжёлое, но стабильное, но выяснилось, что потери… всё же велики – как ни больно видеть таким отца, всегда внушавшего лишь трепет и уважение – сейчас в нём появились давно забытые человеческие реакции, сейчас он любит, тревожится, искреннее интересуется жизнью сына, хоть и едва ли может в ней что-то понять…
Но выбор сделан. Черта пересечена. И не страшно, нет – больше противно, что приходится отчасти стать тем, что так ненавидишь. Страха нет – ему ли бояться превратиться в бездушную машину, если все без исключения – разве что, кроме полоумного отца – и так его таковым считают.
Пошатываясь, Кеничи выполз на смотровую галерею, обращённую к тренировочной площадке, судорожно вцепился в перила ограждения. Два дня назад ему была сделана первая операция, в перебинтованной голове туман стоял непреходящий, вставать ему разрешалось на пятнадцать минут, не более, но эти пятнадцать минут он предпочитал проводить, наблюдая за тренировками Второй тройки. Вот резко, почти на 90 градусов, поворачивает микромобиль Проныры, уходя из-под тренировочного обстрела Клыка, разгоняясь, подпрыгивает, трансформируется в воздухе, кувырок – и где-то из этого кувырка потрясающе точный выстрел, награждающий Клыка преувеличенно чёрной струйкой дыма. Клык уходит почти в отвесное пике, щедро поливает огнём припавшего к земле Проныру, потом трансформируется тоже, спускается рядом, и бой перетекает в рукопашный. Идёт с переменным успехом – у того и другого есть сильные и слабые стороны, которые они к тому же прекрасно знают. Наконец, видимо, было принято решение переместиться с тренировками к каналу – чтобы и Страшила мог тренироваться с ними. Совместно тренироваться ой как сложно, но надо – всё-таки гештальт. На вопрос, как такой гештальт может существовать, Клык наглядно продемонстрировал – спланировав, подцепил с земли Проныру (специальные приспособления на брюшке для этого имелись), перелетел с ним к воде и там выпустил, зависнув как раз над Страшилой. Проныра в воздухе переформировался в полагающийся ему фрагмент гештальта, был подхвачен тоже уже переформировавшимся Страшилой, последним добавился Клык.
– Пять секунд при хорошем раскладе! Да, морока – вроде бы, «Ты на суше, я на море, нам не встретиться никак». Зато уж если встретиться – в гештальте-то от нас нигде не спасёшься, ни на суше, ни на море!
– А как ваше имя в гештальте? – хоть гештальт, это, по сути, все те же, только слепленные вместе – звать их предпочитали отдельными именами, дабы не путаться.
– Молодогвардеец, - Страшила заметно надулся от гордости, - это я придумал. Конечно, длинновато получилось и странно… Но правильно, я считаю. Мы же – молодая гвардия автоботов, так?
Голова закружилась уж совсем невыносимо, значит – пора ложиться. Кстати подоспела и Веточка, чуть не на руках отнесла обратно на кровать, зачирикала вокруг приборами-диагностами. Скользнул взглядом по её рукам – ах, как удивительно, готически идут тонким беломраморным запястьям браслеты цвета старинного золота. Только вот странновато видеть, как от них, от этих браслетов, тонкие почти бесцветные паутинки уходят под кожу, змеятся второй кровеносной системой – точнее, второй нервной системой… Его руки пока чисты. Надо запомнить их такими, хорошенько запомнить, скоро они навеки станут другими. Надо смотреть на них вот так внимательно, чтобы отложить, записать в памяти… Хотя как опыт говорит – невозможно это, что-то запомнить таким, как было. Вот чуть выше колена на левой ноге у него шрам – лет пять, должно быть, было, лазил с мальчишками по стройке и ободрался об арматурину. Так как ни старайся, не вспомнить теперь эту ногу чистой, без шрама. Хотя может, просто слишком много времени прошло?
@темы: Метрополис, кроссовер, фанфег, Трансформеры, Творчество
-
-
15.08.2008 в 00:15Только не все стороны кроссовера хорошо представляю (МФ и «Метрополис?»)...
Отчасти поэтому развёрнуто-вменяемого комментария не оставляю
-
-
15.08.2008 в 13:53-
-
16.08.2008 в 19:14МФ мало-мало смотрела.
Чего не смотрели - Метрополис?
Немое кино или аниме? ^..^
...«Метро 2033» читала... кусочегами.
-
-
17.08.2008 в 08:28Ну, а "Метро" - это несколько из другой оперы...
-
-
15.09.2008 в 19:13А чего ты там намудрил с браслетами? Что за операция делалась Кеничи?
-
-
15.09.2008 в 19:34А чего ты там намудрил с браслетами? Что за операция делалась Кеничи? у меня - так. Сама машина к человеку не прирастёт, и суть создания Младших воинов - во внедрении в организм некоего "переходника" для этой цели, аппаратуры, с помощью которой можно присоединяться к машине, управлять ею. В этом суть доспеха. Браслет - это то из аппаратуры, что наружу высупает. Вот Кеничи и вживлялись - передатчик, преобразующий импульсы мозга для передачи их механизму, и браслеты, от которых по телу протянется эта самая нейросеть... Человек как бы из двух частей состоит - органики и неорганики, между ними налажен мост.
Знаю, что шиза, но мой моск требует обоснований!
-
-
15.09.2008 в 21:36-
-
15.09.2008 в 21:44*счастливое бормотание* «Вышел кто-то из тумана, вынул фуру из кармана»
-
-
15.09.2008 в 21:59-
-
15.09.2008 в 22:33Но элемент фантастичности меня не отпугивает, наоборот, тоже хочется «обоснувать». )
и хочется покивать на 2-й и 3-й закон Кларка:
«Единственный способ обнаружения пределов возможного состоит в том, чтобы отважиться сделать шаг в невозможное»
«Любая достаточно развитая технология неотличима от магии»
ИМХО они красивы настолько, что, вероятно, отражают реальность.