Вырвался, в смысле, ворвался ненадолго.

[na-ive]

Чтобы вручить хотя бы один из намеченных подарочков. Зорекрик, уж не знаю, понравится ли тебе...
Кошмар, в кои веки вдруг я написал об этой парочке что-то доброе. Завтра, наверное, дождь пойдёт.

Есть у Бориса Моисеева такая хорошая песня.
Изменник
Любвеобильный бес опять
Зовёт к себе, меня пленя.
Дано не каждому понять
Нкоронованного короля

Пойми, что есть у всех душа,
Что и король бывает пленник,
Уймись, жестокая толпа,
И не кричи: "Изменник!"
Уймись, жестокая толпа,
И не кричи: "Изменник!"

В полночный час я лишь слуга,
Пленённый взором беса.
Прощай, покой и власть моя,
Мне нет на троне места.

Пойми, что есть у всех душа,
Что и король бывает пленник,
Уймись, жестокая толпа,
И не кричи: "Изменник!"
Уймись, жестокая толпа,
И не кричи: "Изменник!"

За сладострастный миг в аду
Отдам корону я свою,
И догорю под гул толпы
В объятьях демона любви

Пойми, что есть у всех душа,
Что и король бывает пленник,
Уймись, жестокая толпа,
И не кричи: "Изменник!"
Уймись, жестокая толпа,
И не кричи: "Изменник!"


Вообще-то, конечно, эта песня у меня ассоциируется с фанфиком-переводом  Skeinweaver "Истолкование мира", но в силу автоботско-коммунистических воззрений воспринимать Прайма как короля я отказываюсь решительно, поэтому - ставлю как эпиграф к следующей вещи.

Название: Особое поручение
Вселенная: Гы-1, конечно
Пейринг: МСс, блин
Рейтинг: не особо высокий, всё возвышенно
Бета: Стрекозка


– Ты слишком не вовремя пришёл ко мне с этим вопросом, Старскрим. Настолько не вовремя, что мне даже не хочется на тебя за это орать. Проще говоря, мне вообще не до тебя. Мне сейчас важнее собственные проблемы.
Старскрим, уязвлённый было в самую искру тем, что в кои-то веки пришёл к лидеру похвастаться действительно несомненными успехами и пришёл, видите ли, не вовремя, замер в потрясении. У Мегатрона – проблемы… Однако ж. Однако ж странно и чудно такое слышать.
– Я… Могу вам чем-то помочь, мой лидер?
Лидер в ответ насмешливо полыхнул оптикой.
– Ты – мне? Ну уж не знаю… Ты крайне редко и в обыденной-то жизни бываешь полезен.
– Но, может быть, это значит, что я гожусь как раз для особых поручений? – он взял на себя смелость (роль коей, впрочем, по мнению товарищей, у него чаще всего выполняла глупость) подойти ближе к креслу вождя, - может быть, я могу помочь тебе там, великий Мегатрон, где никто другой не может?
Мегатрон хмыкнул, словно услышал на редкость хорошую шутку.
– Ты так полагаешь? Язык твой совершенно точно враг твой, Старскрим. Уж во всяком случае, не друг.
Заместитель, может, и сам так думал, но остановиться уже не мог.
– Но я действительно хотел бы помочь тебе, Мегатронушка! Не в службу, а в дружбу, честное слово! Я же вижу, тебя уже давно что-то гнетёт… Ты стал такой мрачный и нервный последние несколько дней. Как-то даже деморализует, честное слово.
Пляшущие в его оптике искорки дразнили, и не могли не вынудить схватить за локоток, больно сжать, самому отдёрнуть руку, словно обжегшись. Ох же ж квинт бы побрал, и как же, в самом деле, это зарубает на корню весь самоконтроль, что даже вот эта самовлюблённая зараза двумя простыми фразами…
И что ему сказать?
Мегатрон мгновенно прикинул в голове уничтожающую отповедь, ставящую дерзкого летуна на место, звучало бы вполне неплохо, но…
Соображать на перспективу Мегатрон пока ещё был способен, и быстро осознал – отповедь эта 20% только, что Старскрима остановит, хотя бы заткнёт ненадолго, не из того он металла сделан, он не он будет, если не зажжётся моментально и не начнёт спорить – слабость вождя он уже увидел, словно запах крови почуял. Ежели Старскрим в ударе – а сейчас он в ударе – то на каждое слово у него десять. И его, Мегатрона, силы неизбежно будут таять, а не наоборот.
– Что же, давай испытаем друг друга, Старскрим, поиграем в доверие и лояльность. Причина проста и даже банальна – у меня слишком давно никого не было...
Старскрим ахнул, отпрянул, глянул заворожено, аж рот открыв. Вот это ж признание, вот это ж больше, чем он ожидал. Нет, если дать волю фантазии – то и до этого предположения додумался бы, конечно, но вообще-то он предполагал что-то вроде внезапно нахлынувших сомнений в своих силах или взявших за горло карточных долгов, что-то такое.
Да, все, конечно, подозревали временами, что Мегатрону тоже ничто механоидское не чуждо, но только ему повезло узнать это лично.
Он зачарованно протянул руку, коснулся пальцев лидера, провёл по кисти, небрежно свисающей с подлокотника кресла. И встретил такой взгляд, какого не видел в жизни никогда, ответ на его «да» - ещё более прочувствованное, полное сдерживаемого огня… Он водил пальцами по стыкам брони, выводил замысловатые узоры от локтя до плеча, и всё было как во сне – так странно и немного пьяняще, как всегда, когда, поддавшись импульсу, совершаешь чистое безумие.
Пощекотать себе нервы иногда хочется, будь то кувырком на рекордно низкой из возможных высот, или показать повелителю неприличный жест за полминуты до того, как он повернётся. Зачем это нужно, логикой Старскрим не понимал, но видимо, есть что-то ещё.
Он осторожно заполз на колени к вождю, повозился, устраиваясь поудобнее, потом обвил руками его шею и принялся легонько поглаживать затылочную часть шлема. И невольно вздрогнул – очень так заметно вздрогнул, и сложно сказать, чтоб только от неожиданности – когда огромные сильные ладони накрыли его бёдра и несильно сжали. Почувствовав свою паховую пластину притиснутой к чему-то столь большому, выпирающему, почувствовав, как глухая вибрация передаётся и его корпусу, Старскрим смутился. Это было ново и волнующе – само открытие, что он тоже может испытывать смущение. Мысли распались на яркие импульсы-фрагменты: «Большой… сильный… опасный… сильнее меня… и благосклонен ко мне…»
Откинувшись, поддерживаемый под крылья сильными ладонями, поскрёбывая коготками серостальную грудь, ловил затуманенной оптикой добродушно-насмешливый взгляд, хорохорился: нет, не ты меня, а я тебя! – но всё больше чувствовал – уплывает, растворяется в чрезмерно сильных ощущениях. И уже, пожалуй, забыл, зачем на это шёл, только и помнил – ни в коем случае не упускать инициативу из лапок, не позволять целиком затопить разум ощущению танца на краю пропасти, когда чужие пальцы перебирают змеящуюся проводку и осторожно ласкают блестящие маслом гнёзда – если б головой подумал, так кого угодно другого пускал бы в самое сокровенное и уязвимое, только не его, а сейчас только блаженно жмурился: «Так вот, оказывается, каким он бывает… Так вот, каким я бываю!»
Карусель раскручивалась всё быстрее, поднимая его высоко-высоко, в ослепительное сияние, в многоцветье радуг. Словно пьёшь большими глотками что-то желанное, горячее, чистое, словно обнимаешь небо – небо самых высоких слоёв атмосферы, белое, холодное, безупречное – и чувствуешь, как небо обнимает тебя в ответ.
Словно танцуешь с молниями – они щекочут корпус, забираются сквозь стыки брони внутрь, в системы, но не навредить, не причинить боль – они ласкают и будоражат, они держат на самом пике запредельного наслаждения…
Самая большая и ослепительная молния вдруг пронзила весь корпус – сплошным огромным стержнем, но в долю мгновения он словно бы пророс внутри, запустил корни в самый укромный уголок, в каждый провод и шланг, в каждую молекулу и атом.
И сикер рухнул с небес, конечно, – потому что все двигатели отказали, и летел долго, кружась, словно в совершенно ничтожной гравитации, словно легче стал кленового листа, и так и не упал, потому что держали его сильные широкие ладони, которым он почему-то абсурдно доверял.

Молчали долго – заговорить после этого не вдруг-то было. Скрим, приходя в себя, почувствовал, как горит лицевая пластина, как что-то готово прыгнуть и сорваться в груди, и, не выдержав, уткнулся лицом в грудь вождя, пряча оптику. Но те же сильные руки сжали его плечи, потом подняли за подбородок лицо.
– Что же ты не хочешь посмотреть мне в глаза? Ты очень, очень хорош был, Старскрим, и я хочу сказать тебе спасибо.
От этих слов ещё больше хотелось спрятаться куда-нибудь или вообще сбежать, но куда из этих рук вырвешься? А непривычный затуманенный, опьянённый цвет оптики держал ещё крепче.
– Таких доказательств преданности я ещё никогда не получал, и кто бы мог ждать подобного от тебя? Ты удивил меня...
– Но… Ведь именно этого ты хотел от меня, Мегатрон?
Серая ладонь удивительно нежно гладила по тёмному шлему, а голос, который все знали как хриплый и полный только презрения и ярости, видоизменился до тихого, проникновенного, рокочущего, осторожно опробующего интонации ласки и благодарности.
– Отнюдь как раз, Старскримушка. Ты будешь удивлён, но вообще-то я имел в виду, чтобы ты сходил в квартал развлечений и кого-нибудь мне оттуда привёл. Мне ещё интересно было, кого ты мне подберёшь, и удержишься ли от искушения подговорить убить меня во время перезагрузки. Обычно этой проблемой занимается Саундвейв, он надёжен и немногословен, негоже армии знать о слабостях вождя, тем более уж наблюдать, как он посещает определённые заведения… Но Саундвейв уже давно на дальнем рубеже, ты знаешь… Я держался из последних сил, но и я не всемогущ, как ты понимаешь. Перед твоим приходом я думал как раз о том, чтобы хотя бы… ну… посамоудовлетворяться, что ли… Так что… Ну что, проклинаешь себя, наверное, за такую глупость?
Старскрим задумался.
– Да нет. Ведь тебе же… понравилось, мой вождь? В кои-то веки я заслужил твоё одобрение? В кои-то веки я превзошёл твои ожидания?
– О да…
Губы снова коснулись губ, обожгли, куснули.
– Ты не просто удивил меня, ты меня – пленил… Ты чудо, Старскрим, ты – дар небес. Теперь я твой, и всё, что у меня есть – твоё.
Старскрим мог отвечать только вздохами и вскриками, когда эти губы жадно целовали тонкие пальчики.
– Я не хочу тебя сделать вторым после себя, нет. Я хочу сделать тебя равным себе, частью себя. Раньше я завоёвывал вселенную, потому что мечтал увидеть её у своих ног. Теперь я буду завоёвывать вселенную, чтобы положить её к твоим ногам, Старскрим.
Не находя больше никаких слов, Старскрим прижался мокрым от омывателя личиком к широкой груди любовника. «Ну, в конце-концов, неплохо – Вселенную чужими руками…»

На этом, к сожалению, пока всё.  DarkRatchet, пиджейчик для тебя будет, но будет, увы, позже... Равно как и Циклонья матерь, и... много чего ещё... Скажите спасибо тем уродам, что сотик спёрли.

Ну, всех с Новым Годом, всех люблю... Вернусь, как только смогу.