Сестрец как подкинет...
Вообще поражаюсь, конечно, её способности собирать по сети отборный бред... Но иногда этот бред просится в летописи.
Вот. Придётся, правда, выложить так (под катом, конечно) - ссылки уже нет, аффтар фсё удалил. Но аффтарские права мы, разумеется, чтим.
Итак, первый ужос
(да, я знаю, что я очень нехороший редиско, выкладываю без согласия автора, но автора ещё найди...)Автор: VALKOINEN
Жанр: слэш
Размер: мини
Пэйринг: предсказуем (это у нас уже как многосерийный художественный фильм)
Рейтинг: NC - 17
Ворнинг: слишком много подробностей и правдоподобия
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
читать дальше
Какие у него красивые губы - подумал Кристиан, и с нежностью воззрился на своего господина - Самые чувственные. Силуэт губ такой, словно их пять минут назад целовали огромное количество раз. Всегда мягкие, расслабленные, не-плотно сомкнутые, иногда полураскрытые - словно им не хватило той т ы с я ч и поцелуев, и они просят ещё.
- Сколько угодно, Вилле - сказал Кристиан, наклонился, и лёгким поцелуем нарушил покой двух тёплых, розовых линий.
Вилле разлепил правый глаз, за ним следом левый, и зажмурился - быть может, от солнечного света, быть может, от Кристиана, который был не менее бел и светел, чем солнечный свет.
- Если не выспался, спи, но сначала поцелуй.
Вилле легко надавил ему на спину, - приглашая упасть к себе на грудь. Крепкие руки обняли тонкий стан, две розовые линии разомкнулись, обхватили две другие линии, и начался поцелуй, сладкий, как самшитовый мёд. Тело Кристиана натянулось и затрепетало. Его младенец затвердел, покрылся испариной, - и ждал колыбельных песен.
- Посмотри, Вилле, он плачет.
Вилле посмотрел, и увидел: действительно, плачет - раскрасневшийся, мокрый - выделяет полупрозрачные капли, и кивает головой.
- Садись ко мне на грудь. Я высушу губами его горькие слёзы.
Кристиан нерешительно передвинулся, опустил глаза, и оседлал его грудь.
- Не перестаю удивляться твоей застенчивости. Сколько раз я нападал на твоё тело, сколько раз одерживал над ним победу - а ты опускаешь глаза как в первый день - и когда ты на кухне у плиты, и когда мы просто находимся рядом, и когда ты встречаешь меня на пороге, и когда мы соединяем наши тела... - сказал Вилле, обхватил рукою его плоть, и слегка на себя потянул. Кристиан сильнее затрепетал, беспокойно заёрзал, и подвинулся ближе к своему соблазнителю. Вилле только того и ждал: обхватил губами розовый купол, и вонзил в него кончик языка, потом оставил расстроенного младенца, опустился немного ниже, и втянул губами то, что цвело и каменело под ним. Такого Кристиан вытерпеть не мог. Он всунул нетерпеливый предмет между губ Вилле, и стал делать короткие и однозначные движения бёдрами, проталкивая предмет на максимальную глубину. Вилле почувствовал, как меняется его вкус.
- Совсем скоро н а ш младенец расплачется в последний раз, и на некоторое время успокоится - подумал Вилле, задрожал, развёл в стороны две округлые половинки идеальной формы, и утопил между ними палец. Кристиан ускорил ритм, откинулся на палец, и с громким криком исторг своё наслаждение. Наслаждение упругими струями ринулось из источника, ударилось о мягкий гранит губ, - и постепенно затихло. Вилле придерживал его за бёдра, и пил свежий напиток его молодого и здорового тела, а когда пить было нечего, поцеловал спокойного младенца, и отпустил. Кристиан отдышался, нехотя забрал предмет, и спрятал его под белоснежным хлопком.
- Не прячь - запротестовал Вилле - Я люблю тебя - возвышенно, а не похотливо. Вдвойне - когда на тебе ничего нет. И нет тогда Вилле и Кристиана, есть кто-то один. Потому что двое скрепили свой союз телами. Стали одним телом. О б р у ч и л и с ь телами, Кристиан.
Кристиан с покорностью откинул белый хлопковый треугольник, который вобрал в себя очертания его роскошных форм. Вилле сопроводил его улыбкой и взглядом.
- А единственная рана, которая никогда не перестанет болеть - общественное мнение... - напомнил Кристиан.
- Ты об этом? Пусть завидуют. Пусть презирают. Счаствлив тот, кто любит кого-то больше, чем самого себя.
Вилле ненадолго замолчал, а потом добавил, смеясь:
- ОНИ никогда нас не простят. У нас слишком счастливые лица, Кристиан.
От образности салатовый был ф шоке...
Второй ужас, если кто ещё не добит:
(прим.: этим фиком автор народ с Новым Годом поздравил.)
читать дальшеКогда мальчик открыла глаза, он ничего не понял, понял только, что спит он в кресле и перед его носом качается что-то возмутительно-прекрасное, выразительное и крепкое, с крупной горошиной внизу . Мальчик испугался такой красоты и попытался бежать, но сильные руки его удержали и заставили прямо смотреть на удивительный предмет.
И он ему даже понравился, понравился мощный чугун, который перекатывался под тонкой кожей, понравился возмутительной упругостью, понравились короткие волоски, аккуратно подрубленные бритвой. Только почему он, пусть даже такой красивый, ему, такому раннему подростку, да к тому же мальчику, лезет в лицо?
И мальчик собрал в кулак всю свою невинную молодость, всё своё возмущение попытками её потревожить, и опять дёрнулся в могучих руках. Но Он опять покачнулся перед лицом, дохнул на него румяным пурпуром купола, и так чудесно запах– что мальчик растаял и взял его в рот.
И так сладко стало им обоим, мальчик тянул его губами, а он подёргивался внутри от удовольствия, а ведь накануне выглядел таким невозмутимым. И было им сладко, сладко, сладко, а потом стало горько только мальчику , но его голубые глаза всё равно восторженно поблёскивали: ещё никто не давал ему держать такое лакомство во рту.
А хозяин красивой игрушки потрепал его по волосам и удалился, пообещав вернуться:
- Только маме ничего не говори…
Мальчик восторженно тряхнул белокурыми кудряшками:
- Мы ей ничего не скажем.Мы с сестрецом оба поняли, что в школе прогуливали анатомию...