[na-ive]

Так вот, я уже говорил, что очень люблю такого детского писателя - Валерия Роньшина. Не за сюжеты - сюжеты у него так себе и в конце всё бывает притянуто за уши. А за яркость и глючность образов. Это доставляет удовольствие просто вот в процессе.
Ну, вот одно его творение - "Кошмары станции Мартышкино" - я тебе, Лайл, действительно подсуну. Ну, не такое уж оно и длинное, и читается легко. Асилишь. А поскольку спойлеров ты не боишься, то я тебе даже продемонстрирую, почему тебе стоит это видеть. Вот, это практически из самого конца.

Стырено путём скачивания newchapter.ru/wcps/index.php?nma=downloads&fla=... отсюда

многабреда

- А какие именно сигналы? — спросил майор Гвоздь.
- Знаете, такое поцвиркивание...
— Поцвиркивание?! — вскинулся Ти­мыч, сразу же вспомнив, как он «цвиркал», когда был тараканом
- Да, тоненькое — цвирк-цвирк-цвирк... Мы днем и ночью сидим в лаборатории, пы­таясь разобраться, что же означают эти зву­ки. Но пока безрезультатно...— Профессор помолчал. — А неделю назад, еще до появ­ления сигналов, произошло нечто странное. Я не успел завершить эксперимент с «бли­ном» в лаборатории, и решил взять его с со­бой, чтобы закончить дома...
- Вот это вы напрасно сделали, Федор Петрович, — пожурил профессора майор.
- Да я уж после и сам себя сто раз корил, — вздохнул Федякин. — Прямо не знаю, что на меня тогда нашло. Принес плесень домой, по­ложил в холодильник — на нее очень благо­творно действует холод. А потом пошли эти странные сигналы, я переселился сюда, в лабораторию (официально считалось, что я улетел на Канары). И вдруг вспоминаю про плесень в холодильнике, бегу домой а «бли­на» там нет...
Тимыч внезапно изменился в лице.
- Я съел этот блин, — ошеломленно произнес он.
- Как съел?! — воскликнул профессор Федякин.
- Со сметаной.
- Вот так номер, чтоб я помер, — подкру­тил майор Гвоздь оба уса.
- Обалдеть, — обалдела Крутая.
- Офонареть, — офонарел Димыч;
- Так точно! — козырнул Кипятков.
- Как же ты мог, Тима?! — упрекнул племянника дядя.
- Есть очень хотелось, дядь Федь, — уны­ло оправдывался Тимыч.
- Но он же был зеленый, зеленый!
- Да я как-то внимания не обратил.
— Ох, дети, дети, — сокрушался Федя­кин. — Правильно говорится: «Малень­кие дети —. маленькие проблемы. Большие дети — большие проблемы».
Тимыч виновато молчал.
— Послу-у-шайте, — осенило умную Любку, — а что если этот съеденный «блин» связан с черным шаром?
Майор Гвоздь аж подпрыгнул.
- Верно, Любаша! Ты гений!
- С каким шаром? — не понимал Федя­кин.
- Тима, расскажи.
И Тимыч рассказал все сначала. И про таракана с унитазом, и про Ля с велосипедом, и про «мертвого» Димыча, и про нож в сердце...
- Любопытно, любопытно, — в возбуж­дении потер руки профессор Федякин. — И когда это у тебя началось?
- В тот день, когда я слопал этот дурац­кий «блин».
- Друзья мои, — с волнением промолвил профессор, — нет худа без добра. Если б Ти­ма не съел злосчастный «блин», мы бы так и ломали головы над непонятным цвирканьем. А теперь я понял, в чем тут дело. По-ви­димому, «блины» мыслят образами. И пере­дают нам эти образы в виде цвирканья. Но человеческий мозг не в состоянии преобра­зовать цвирканье в конкретные картинки, если он получает сигналы извне. Когда же «блин», трансформировавшись в черный шар, начал передавать информацию, нахо­дясь внутри Тиминой головы и напрямую воздействуя на мозговые клетки, мозг сию же секунду преобразовал цвирканье в зри­тельный ряд. Боже мой, боже мой, неужели мы наконец-то вступили в контакт! — все больше и больше волновался профессор.
Тимыч тоже заволновался, но по другому поводу.
- Дядь Федь, а Ля — тоже зрительный ряд? — спросил он.
- Ля? — рассеянно переспросил Федя­кин, думая о своем.

- Да, девочка из послезавтра.
- Даже не знаю, что тебе сказать. Вооб­ще-то, это довольно распространенное явле­ние, когда люди, попав в завихрение време­ни, переносятся на день, на месяц, а то и на год вперед. Это так называемый «эффект Мейера-Штольца».
- Вот-вот, — вставил майор Гвоздь, щел­кая зажигалкой и закуривая сигаретку, — а я про что говорил.
- А почему тогда мать Ля сказала, что у нее нет дочки? — мучил Тимыча неразреши­мый вопрос.
Федякин в два счета его разрешил:
- Потому что девочка попала в будущее, которое не вдоль, а которое — поперек. Это так называемый «парадокс Хартли». Поэто­му в нашем времени твою Ля кто-то помнит, а кто-то нет.
- А она может вернуться? — с надеждой спросил Тимыч.
— Конечно может, — уверенно ответил профессор. — По так называемой «статистке Фигнера» каждый второй человек, попав­ший в завихрение времени, благополучно возвращается обратно из будущего в настоя­щее.
Тимыч был рад-перерад. А Димыч, поте­ряв терпение, вскричал:
— Да что мы про девчонку болтаем?! Да­вайте лучше про плесень поговорим!
— А чего про нее говорить? — сказал май­ор Гвоздь, перекинув сигарету из правого уг­ла рта в левый. — С ней все ясно. Она пыта­ется предупредить человечество о какой-то опасности.
- Почему вы так решили, Петр Трофи-мыч? :
- Потому что, Федор Петрович, все зри­тельные образы в голове Тимофея объедине­ны общей темой.
- Это какой?
- Смертью.
- Да-да-да, — закивал профессор Федякин. — Как же я сам не догадался.
Все стали гадать, какая же опасность мо­жет грозить человечеству.
- Наверное, опять будет всемирный по­топ, — выдвинула версию Любка Крутая, — раз Тиму из унитаза в канализацию смыло.
- А может, мертвецы оживут и всех нас сожрут, — предположил Димыч, — раз я был живым трупом.
А может то... а может се... — летали по комнате версии одна круче другой.
- Да чего зря гадать, — сказал майор Гвоздь, пустив в потолок струю дыма, — на­до пойти к «блинам» и допросить их.
- Так они вам и скажут, — заулыбались все, решив, что майор шутит.
- Скажут, никуда не денутся, — на пол­ном серьезе ответил Гвоздь. — За двадцать пять лет безупречной службы в органах бе­зопасности я провел две тысячи допросов. С одинаковым успехом.
- Ну уж вы сравнили, Петр Трофимыч. Это, знаете ли, разные вещи.
- Вещи, может, и разные, Федор Петро­вич, а суть одна — получение информации. — Майор пружинисто поднялся со стула. — Где там ваш шлюз находится?

Совсем ничего не напоминает?