"Убивший собутыльника мужчина приговорен к восьми годам тюрьмы".
Пятистопный ямб, между прочим, красиво.
(Башорг)

С этого мы сегодня всплакнули, очень уж пришлось в настроение после разговора о литературе...

@темы: )))

---

*биясь головой о клавиатуру* Да что ж, блядь, так тяжело быть мной-то??? И при чём ладно бы, убивался о косяки собственной логики, а то о косяки логики Стражинского! Сукаблядь, вот интересно, эту карту - её кто делал? Это во-первых... Во-вторых - где бы можно позырить трёхмерный, всё же, пожалуйста, более близкий к жизни вариант? ну, это уже говорилось...
Так вот, модифицирую карту. Матерюсь. Потому что... ГДЕ, где мне теперь, сукаблядь, располагать доблестную Советскую Филанею? пометка про "сектор Эридана" даёт мало, на карте как Эпсилон Эридана помечен Эпсилон3, во-первых, где-то упоминалось, что это не есть верно, во-вторых, если б это было так, то это ж ну ваще... Логика подсказывает, что она должна быть не очень далеко от Земного Альянса, потому что иначе как бы их спутники поймали земные сигналы? Но как, лять, КАК можно было столько лет не замечать под носом обитаемый мир? Ладно, хорошо, земляне еблом хлопали - остальные тоже? Иолу, сука, которые в космосе столько, сколько ваще не живут? Кстати, вообще интересно, почему они, если такие пиздатые, они топчутся в Лиге Неприсоединившихся Миров? То же и вриев и хаяков касается, в общем-то... Хотя, конечно, возможно, они не выползали далее своего сектора... Но я не представляю, что, в случае иолу, можно там делать больше 3х тыщ лет, ну хотя бы из любопытства, ёпт, заглянуть, что там у соседей творится? Хотя, земляне в этом плане таки диагноз, если Тета Ориона - это вот эта Тета рядом с Орионом, то она на момент 57 года в земном секторе, как, КАК можно не заметить было столько лет, что там проживают приблудившиеся зандериане? они так хорошо партизанили?
Бессовестно потёр некоторые сектора, чтобы не пестрели. Ибо чонах же. Кориллани, каскоры, балосиане, дескари - кто-нибудь знает, кто это такие? ни в сериале, ни в энциклопедии их нету! А на карте торчат посреди давно известных миров как типа мимикрирую под среду... Если что, на их место всяких буллоксиан и транталлилов натыкаю, надо ж было им откуда-то произойти... Перенём пологичнее Тучанкью и Драс, ну и наш мелкий и крупный пиздец добавил. Думаю...

@темы: Вавилон-5 и другие древние легенды, Творчество

---

С фотошопом, с ним две проблемы - 1) как от фотошоподрочева оторваться, чтобы переключиться собственно на писанину 2) как снова заставить себя за него сесть, когда персов накопилось уже приличненько и надо бы...
Ибо...
Ладно, Дрима, Аличе и Игласа не критично, они персонажи пока третьего плана, да и чего там... Дрима я сам слабо представляю, Аличе - не хочу ебаться со скринами посла Калики или фотографиями ерша в разных ракурсах, это будет больно, а Иглас... а Иглас врий, а это ещё запущеннее, чем дрази
Ладно, не критично пока и остальную массовку... Но всё равно...
Лионасьенне. Изваять эту прекрасную женщину уж точно стоило бы.
Илкойненас, раз так, тоже нужен
Джеймс Гидеон... уйёооо, ну там и ебло, пусть его Морган делает, а?
Братья акробатья Колменаресы
Ли'Нор (заранее счастлив) и Ви'Фар
Рауле Арвини и Гектор Тавелли
Про такие экземпляры, как мелкие Ишиши, Лоран Морзен и Майк-младший, я просто думать не хочу... Где я нагуглю такое...

Блин, нагуглить - это отдельная тема... Кроме ебучих генетическо-медицинских дебрей, впереди маячат и глумливо машут лапкой дебри литературно-филологические. Ибо беседы что Виргинии с Геленом, что Дэвида с Диусом по определению выше моего интеллекта...

@темы: Творчество

---

"- Ты телепат? Тады телепай отседова!"

(Вариант:
"- Ты телепат?
- Ну, так... потелёпываю..."
Не торопился, конечно, с вывешиванием этой главы, хотел сначала куски с "более нормальной жизнью" вывесить, которые в частности могли параллельной линией с военными хрониками Бримы идти, зарисовками с Тучанкью, или позже, в филанейских флешбеках... Но посмотрел печально на зарождающуюся уже 16 главу "Ключа" и на то, сколько ещё не валявшихся коней в "Хрониках" - решил, хусим. Там ещё думать и думать, а тут бред уже готовый, ядрёный. Буим пугать народ, ежели ему оно надо...

Название: Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (рабочий вариант)
Автор; Ribbons Allmark
Бета: сам себе бета, как всегда)
Фэндом: Вавилон 5, с учётом "Затерянных сказаний" и "Крестового похода", как минимум.
Персонажи: Вадим Алварес, Дайенн, Вито Синкара, ушастая-клыкастая семейка, Ивановско-Коуловский выводок и прочий унаследованный из "Следа Изначальных" и "Венка Альянса" наш укуренный, трепетно любимый фанон. Плюс бонусом из канона - Дэвид и Диус, два наших любимых пи... пириводчега...
Рейтинг: намёки, на мой взгляд, не страшные
Жанры: Джен, Фантастика, детектив, пока как-то не знаю, что ещё...
Предупреждения: ОМП, ОЖП, авторский произвол, трава цветёт и колосиццо
Размер: макси

Гл. 13 Отражение эха

– Верующие говорят, что наша судьба в руках божьих, - этот разговор должен был неизбежно произойти наконец, когда передышка в бою с тилонами оставила им возможность собраться, двоим или более, уже не для какого-то дела, связанного с починкой повреждённого или помощью раненым, - неверующие – что наша судьба в наших руках. В чьём веденьи могла быть вот такая судьба? Когда говорят, что во всём и всегда есть смысл… если так, то есть смысл, которого я знать точно не хочу.
Вадим поднял на Аличе тоскливый, измученный взгляд.
– От этого слова – судьба – и правда кому-то становится легче? Дело даже не в том, что от смысла никто не воскреснет… Люди погибли – так бывает. Погибли в результате нелепого, ужасного несчастного случая, совершенно бессмысленно, совершенно… несвоевременно, да. Но вселенная полна именно чем-то таким. Не закономерными следствиями видимых причин, не благородной скорбью и не подвигами. Без объяснений. Без смысла. Без какой-либо судьбы. Там были наши коллеги. Там мог быть я. Всё именно так, просто и отвратительно.
Аличе потёр лицо ладонями.
– Смерть, которая ходит рядом с каждым из нас, о которой мы столько говорим. То, что было с тобой на Лорке… ты готов был умереть тогда?
Вадим пожал плечами.
– Всегда быть к этому готовым невозможно. За этим вопросом к Диего и его товарищам. Они прошли трудную подготовку, зато теперь им легко. Философия анлашок учит, что стремиться, конечно, нужно к тому, чтоб умереть не зря. А вот готовить себя нужно и к тому, что свернёшь себе шею, сорвавшись с лестницы, и к тому, что будешь просто одним из многих, твоя будущая смерть не должна быть причиной твоей прижизненной гордости. Если ты начнёшь назначать своей жизни цену – вот, за это я готов умереть, а вот за это уже нет – ты не будешь стоить ничего, ты деградируешь. В принципе, что-то в этой мысли есть. Достойной, наполненной высоким смыслом должна быть вся жизнь, тогда она приведёт тебя к закономерному достойному финалу. Но это сложно, проще откладывать оправдание своего существования на свой последний миг. Сколько б мы ни думали – ни обидно ли им было, умирать так – мы не будем этого знать. Но, если это утешит тебя – большинство из них были верующими, они призывали в этот миг свои божества и верили, что ничто не происходит без высшей воли.
– Я не только об их судьбе. Я о тех, кто остался. Жалеть мёртвых нужно только после живых, оплакивающих их. Как нелепо. Сперва полным безумием, прямой дорогой к смерти казался полёт «Локи», и ненормальной считали Лионасьенне с её идеей, мелких раннят с их предвиденьем, что они «должны отправиться дальше», а не лететь на Атлу, Шеридана и Винтари с их «бегством от мнимой безопасности»… А потом оказалось, что… Если бы они все остались на «Сером Крыле» - они погибли бы, когда при активации телепорта кольцо выстрелило бы по дракхианскому артефакту. Дети видели себя летящими среди разных других инопланетян к далёким звёздам, в сторону, противоположную от Атлы, и знающими, что они нужны там… Винтари видел во сне этот старт, видел огонь позади, но думал, что это огонь сражения, что тилоны нападут на корабль… Но он подумал, что это просто сон. Подумал, что из банальной логики куда глупее лететь туда, где тилоны точно есть. Вышло так, что Дэвид их спас. Но это с одной стороны. С другой – он послужил невольной причиной гибели всех остальных.
– Не только он. Лионасьенне, которая не подумала предупредить, что в конструкции телепорта использован дракхианский артефакт. Диего, который согласился на этот эксперимент.
– И теперь они все ощущают себя… крысами, сбежавшими с тонущего корабля. Убийцами. И я не знаю, что сказать им, чтобы они не думали так. Смысл никого не воскресит, и не способ оправдаться. Скорее, спасательный круг, когда тонешь.

Поступили новые данные с «Локи». Гидеон и Эркена одновременно склонились над картой, едва не столкнувшись лбами.
Насколько удалось восстановить ретроспективу, было так… Ещё когда команда была на Вавилоне-5, тилоны вступили, под видом бракирийских дельцов, в контакт с того же уровня кристальной честности дразийскими дельцами, предложив им на продажу кое-что очень интересное лорканское. Дрази заинтересовались – потенциальный покупатель у них как раз был…
Практически всё то время, что гроумы были известны в космосе, остальные миры язвили на их счёт, что говорить о колониальной политики Громахи очень сложно, а может быть, очень просто – в том смысле, что её нет как факта. У гроумов первые 80 лет из достижений были лишь несколько промышленных и орбитальных станций в основном в пределах их солнечной системы – что неудивительно, потому что с такими внутренними проблемами довольно трудно колонизовать что-то более далёкое. Примерно те же проблемы терзали Хуррскую Республику, соседи вообще были похожи во многом.
Но вот, около тридцати лет назад, некто Мибел Так-Шаой, средних лет предприимчивый олигарх, решил, что родина стала тесна полёту его амбиций, и взялся за колонизацию третьей планеты соседней солнечной системы, Ранкезы. Колонизация – проект дорогостоящий и трудоёмкий, даже в случае такого подарка, каковым была Ранкеза, многие сперва высказались, что Так-Шаой, дескать, рехнулся, ему некуда девать деньги, кроме как начинать построение цивилизации в чистом поле, но вскоре, наблюдая стремительный рост городов и предприятий, призадумались. Планета оказалась благоприятна для жизни, пожалуй, даже в большей степени, чем Громаха – хотя бы потому, что была необитаема уже семь тысяч лет, потенциально разумное население, со скрипом преодолев палеолит, массово вымерло от принесённого очередным метеоритом вируса, за компанию с ещё несколькими видами. Гроумы оказались к вирусу устойчивы, богатая ресурсами планета очень скоро начала привлекать потоки эмигрантов, заставившие Марга Тейн серьёзно обеспокоиться. Так-Шаой, надо отдать ему должное, был не только богат, но и весьма умён, и умудрялся виртуозно лавировать, заверяя метрополию в своей лояльности и задабривая высокими отчислениями, не мешающими, впрочем, ему самому существовать безбедно, Марга Тейн, как могла, ужесточила мерки, снизив отток рабочей силы, но к настоящему времени на Ранкезе аккумулировалось достаточное количество колонистов, счастливых уже тем, что свободны от репрессивной системы родного мира, а в сочетании с обширными земельными наделами (несмотря на то, что первоначально колония заявлялась как аграрная, аграрный сектор интересовал Так-Шаоя в меньшей степени, своё внимание он сосредоточил на добыче и обработке руд, и первые поселенцы получали столько земли, сколько в состоянии были обработать, с правом передачи по наследству, налог был высок, но урожай стабильно окупал его) создавалась значительная общественная сила, потенциально готовая признать новым владыкой Так-Шаоя и порвать с метрополией. Это понимали дома, понимали и в окрестных мирах. Формального повода пригнуть колонию к ногтю у Маргуса не было, Так-Шаой откупался от любых поползновений, ссужая влиятельных советников и время от времени устраняя совсем уж несговорчивых так, что его участие было совершенно недоказуемо – и копил силы. Добрая половина торговли с другими мирами шла уже совершенно в обход метрополии, метрополия об этом не то чтоб не знала, но не могла поймать за руку. Теснейшие отношения с хуррами, особенно с той частью общества, которая довольно сильно устала от собственного правительства, могли обеспечить военную поддержку в случае чего, взамен получая содействие в освоении сектора, следующего за системой Ранкезы – кроме хурров и гроумов, на него точила зуб Арнассия, и если хуррам и гроумам в этом мешали то нехватка финансов, то внешние и внутренние конфликты, то плотная занятость правительства – чистками и репрессиями, то для Арнассии, похоже, это был вопрос времени. Что, конечно, позор, в сравнении с ними Арнассия в космосе была расой-младенцем. Поддержать гражданскую войну были готовы и многие дрази, в частности, колония Латиг, не столь давно добившаяся независимости сама, и теперь мучительно думающая, что с этой независимостью делать, при столь беспокойных соседях. Пока границы патрулировали отряды анлашок и военные корабли дрази, всё было спокойно, но Так-Шаой намекнул, что подумывает не ограничиваться отрывом от метрополии, а не отказался бы и от власти над всей Автократией, и при его правлении Латигу точно будет нечего бояться. Латиг готов был рискнуть. Военные силы Латига были невелики, но воевать на два фронта Громахе было бы тяжеловато. Какой-то свой тёмный интерес в назревающей заварушке имели и бракири, информации об этом было меньше всего, но похоже, по достоинству оценив амбициозность Так-Шаоя и как следствие, его щедрость в скупке оружия, особенно оружия, которое не слишком легко продавать открыто, они тоже торговали с Ранкезой. Но исключительно тайно, через посредничество дрази, которым процент со сделок казался достойной платой за то, что в случае чего они окажутся крайними.
Так вот, очередным товаром, который везли от бракири гроумам Ранкезы дрази, были, по объяснению Лионасьенне, несколько образцов принципиально нового оружия. То есть, нового для гроумов, которым о киберорганике по-прежнему оставалось только читать в фантастике. Правда, именно такой проект, насколько знала Лионасьенне, разрабатывали пока только земляне, врии и, неожиданно, бреммейры.
– Земляне бредят идеей живых машин давно и время от времени, очередной грандиозный провал, особенно если сопровождается какой-нибудь трагедией, их прибивает ненадолго, потом всё по-новой. Возможно, на сей раз у них что-то получится. Предыдущие проекты загнулись на корню из-за телепатской войны. Врии этим занимаются, возможно, просто со скуки, воевать они ни с кем в ближайшее время не собираются, да и внутри Конгломерата тоже всё спокойно. Ну, а для бреммейров это логичный шаг – вы видели их нангим-ныог? Эффективны, в общем-то, в основном против других нангим-ныог, и совершенно беспомощны против авиации, да и современная артиллерия разнесёт такую армию как игрушечных солдатиков. С большинством соседей Брима в хороших отношениях, но есть и довольно беспокойные, поэтому, хотя мира они хотят на полном серьёзе, понимают, что к войне лучше быть готовым, чем не готовым. В общем, на их земле идея большого боевого робота, управляемого изнутри, не нова. Но эти вещи, понятно, не бреммейрские, не врийские и не земные. Честно говоря, исконно и не лорканские, древние лорканцы приняли их в дар от какой-то расы, оказавшейся в этих краях случайно, в благодарность за какую-то большую помощь. Древним лорканцам удалось освоить технологию, но даже им, при их уровне, это стоило трудов. У гроумов, при неточностях в технической документации, более чем все шансы на масштабные разрушения. Сращение живого существа с машиной, вы, думаю, знаете, процесс не самый… лёгкий, и не самый приятный. Необходим строгий отбор кандидатов, длительная подготовка, древние лорканцы готовили будущих пилотов с раннего детства по специальным программам, если посадить в такую машину первого попавшегося вояку – мы получим сошедший с ума танк, чтобы не – сошедший с ума тяжёлый крейсер.
– Круто, - присвистнул Гидеон, - сердечно рад, что они не додумались сделать такой подарок Земле.
– Земляне не настолько идиоты, и специальные полигоны для испытаний у них уже доказали свою надёжность. А гроумы, да простят они меня за резкие слова, дилетанты, имеющие потенциал обезьяны с гранатой. Уж извините, но с такой степенью наплевательства правительства на весь остальной народ подобающий уровень научно-технического развития не сосуществует в одном обществе. Либо абсолютная власть, либо толковые кадры, что-то одно.
Далее, вероятно, уже без прикрытия, под своим настоящим обликом, тилоны снова обратились к дрази-посредникам уже с предложением «обеспечить безопасность сделки». Учитывая, что бояться дрази могли и сил Маргуса, и собственного правительства, и вмешательства недружественной банды, не говоря уж о том, что корабли анлашок в сектор гроумов не заходили, но нейтральную территорию по его границам патрулировали – предложение было заманчивым.
Именно под этим предлогом три корабля зависли в системе Ранкезы.
Корабли Брикарна, высланные после звонка Вадима, совершили одну оплошность – они не стали ждать коллег, решив разобраться с тилонами своими силами. Три на три – им показалось, соотношение сил приемлемое. Они попали в ловушку. Один корабль был уничтожен, второй, сильно повреждённый, сумел укрыться возле одного из спутников – спутники, среди которых была построена ловушка, были, по-видимому, сравнительно «молодыми», точнее – образовались при взрыве более крупного небесного тела, поэтому имели неровную форму. Конкретно в этом была очень удобная выемка, похожая на вырванный кусок. Оттуда они вели прицельный огонь по пытавшемуся добить их тилонскому кораблю, пока тилоны, осознав, что в невыгодном положении, как ни странно, они – стреляя по подранку, они рискуют попасть по закреплённому поблизости атеффэ-нэа и угробить ловушку, не отошли из пределов досягаемости. Третий же корабль, на котором принявший облик дрази тилон спокойно и методично перестрелял ту часть команды, что была на борту, и накрыл шквальным огнём вылетевших на истребителях, завис поблизости, ожидая подхода корабля сборной команды, чтобы заманить его в ловушку под предлогом помощи подбитым товарищам.
Частично замысел удался – «Серое Крыло-35» вошло в радиус действия устройства перехвата и перекодирования сигнала, после чего вызвать его не могли уже ни с Марса, ни с Брикарна, ни с подбитого корабля – сигнал переадресовывался кораблю перевёртыша. Но в этот момент за каким-то, иначе не скажешь, чёртом на сцену вырулил дразийский корабль – видимо, услышав, что здесь что-то происходит, пришёл проконтролировать обещанное «обеспечение безопасности». И увидев полицейские корабли, в количестве целых двух штук (третий, у спутника, он не заметил) немедленно открыл по ним огонь. Резонно, одинокий тилон, которому совершенно не хотелось умирать, послал ему сигнал «свои», после чего дрази сосредоточили весь огонь на корабле Алвареса и команды. Вадим догадался. Он «проиграл» выстрелами маломощных зарядов особый позывной полицейских кораблей, которого тилон не знал. Осознание, что бой придётся вести на два, если не на три фронта (один из кораблей тилонов уже медленно, хищно выплывал из укрытия) не радовало…
Но, конечно, просто не могло быть так, чтобы фактор случайности ограничился одним только кораблём дрази. Из гиперпространства выплыли три корабля гроумов – дипломатический (легко опознаются по помпезной раскраске) и сопровождающие его два военных. И очень удивились, увидев такое странное собрание в секторе, который имели наивность считать своим. Первым не слишком вежливо поинтересовались, какого чёрта они тут делают, у дразийского корабля. Внятного ответа дрази, естественно, дать не могли. Лионасьенне была совершенно права, говоря, что у некоторых стадия переговоров наступает после выстрелов, а иногда и не наступает вовсе, потому что драка для этих граждан – естественное состояние, а дипломатия – нет. Завязалась перестрелка – дрази, надо думать, поняли, что прокололись они крупно, и решили, что в данной ситуации лучше уничтожить гроумские корабли, чем попасть в плен, тилоны, понимающие, что гроумам будет вполне по силам расследовать и определить, кто взорвал их корабли, решили помочь дрази увязнуть покрупнее и присоединились. Дразийский корабль, после очередного попадания, потерял управление и протаранил «Серое крыло» тилона-диверсанта. Протаранил-то не критично, тилону удалось развернуть корабль, провести маневр уклонения… Но он был на корабле один, справиться с управлением полностью ему было не по силам. Он влетел в поле действия ловушки и наглядно продемонстрировал справедливость поговорки, что копающий яму другому попадёт в неё сам. Дрази, решившие, что уничтожение корабля – результат выстрела гроумов, перепугались и попытались удрать… Путь им, наверняка невольно, преградил дипломатический корабль, и поскольку маневренность дрази так и не сумели восстановить полностью… И вот в этот хаос и вписался, в самом его разгаре, «Локи».
Даже если бы и не невидимость для радаров, маленький корабль едва ли кто-то заметил бы. Лионасьенне удалось отключить целых два атеффе-нэа, после чего выйти на связь с «Серыми Крыльями», теперь свободными от действия тилонской «глушилки», и в нескольких ёмких выражениях обрисовать им ситуацию. Тилоны, сообразившие, что первоначально планировавшимся способом уничтожить настырных полицейских не получится, сейчас, по-видимому, пытались науськать на них один из гроумских, потому что его орудия уже разворачивались в их сторону. Лионасьенне резонно поинтересовалась, не пора ли сваливать. «Серое Крыло-35» грустно известило, что гиперпривод у них не в порядке, «Серое Крыло» брикарнцев тем более не в состоянии для скачка – в общем-то, их состояние больше располагает к одному путешествию, на свалку, и по доброму бы нужно срочно эвакуировать команду… У «Локи» гиперпривода тем более не было как факта, его там просто негде было разместить. Требовалось что-то срочно предпринимать…
Может быть, существовало решение и лучше, но Лионасьенне пришло именно это. Требовалось срочно обеспечить, чтобы всем – и дразийскому кораблю, сильно повреждённому, но ещё отстреливающемуся, и гроумам, и тилонам – оказалось совершенно не для них. Лионасьенне знала несколько позывных военных кораблей Ранкезы – когда-то давно некоторые её товарищи имели с Ранкезой приятные деловые отношения – и решила рискнуть. Представившись агентом лорканской стороны, а ещё конкретнее – изначальных продавцов лекоф-тамма, она известила, что сделка под угрозой срыва, военные корабли метрополии захватили корабль дрази, а значит – знают о товаре и с вероятностью очень скоро пойдут к Ранкезе, очень злые и настроенные на репрессии. Поскольку именно в этот момент корабль дрази был взорван, вызвать его колонисты не смогли, и Лионасьенне поверили.
Сделка, в общем-то, уже состоялась, лекоф-тамма перешли во владение армии Ранкезы, доставивший их дразийский корабль готовился к отбытию… Понятно, что гостей с исторической родины, очень желающих знать, что колония затевает за их спиной, а заодно ей первой вломить за нападение на дипломатический корабль и его эскорт (бей своих, чтоб чужие боялись) сейчас видеть совершенно были не рады. Оставалась ещё надежда, что гости с родины не успели послать на эту самую родину никакого сообщения, собираясь одеть себя славой усмирителей мятежников и не делить эту славу, и если быстро уничтожить эти корабли, а списать это хоть на тех же дрази – часть орудий на кораблях Ранкезы дразийские, часть – вообще неидентифицируемые, потому что куплены с Лорки и много откуда ещё – можно выиграть ещё немного времени на подготовку. Поэтому корабли Ранкезы из гиперпространства вынырнули ещё когда Лионасьенне не закончила разговор. Пять кораблей. Больших и со свежими силами. Видимо, гроумам метрополии резко расхотелось славы посмертной, и они тоже вызвали подмогу. Увидев такое изменение расклада, тилоны рассудили, что тут и без них жарко, и ретировались. Может быть, недобитые «Серые Крылья» погибнут как-нибудь и сами под перекрёстным огнём.
– Ну, теперь как-нибудь пробираемся огородами подальше от этой приятной компании и вызываем Брикарн, рейнджеров или кого-нибудь, кто поможет нам выбраться… А там разберёмся, что делать с лекоф-тамма, будем надеяться, несколько дней до первого испытания у нас есть…

Диус присел на край кровати.
– Ладно. Я сейчас, конечно, должен по идее сказать: это был несчастный случай, ты ни в чём не виноват. Но я тебя уже немного знаю, и понимаю, что это не поможет. Поэтому я просто скажу – не всем и не всегда в жизни везёт… Погоди, послушай. Несправедливость жизни в том, что практически любой из нас, кто хоть что-то из себя представляет, посложнее бесполезного растения, живущего для себя и не имеющего контактов и какого-то дела в жизни, имеет потенциальную возможность быть однажды виновен в причинении вреда по неосторожности. Врачебные ошибки случаются не только у полнейших дилетантов. Ошибки в расчётах у инженеров приводят к авариям, порой с гибелью множества людей. Ошибки пилотов, механиков, инструкторов по технике безопасности, диспетчеров… Кого угодно. Ошибки родителей и воспитателей, ничто другое, наверное, не наносит столько вреда… Даже работа переводчика может быть чревата фатальной ошибкой. И не всегда тот, кто ошибку совершает, имеет даже возможность потом узнать, что он был виноват, как-то искупить свою вину, извлечь урок… Вселенная полна этих ошибок. Мы несовершенны. Никто не совершенен, и ты тоже. Гибельность минбарского воспитания, о чём я спорил с тобой столько лет, в том, что совершенно не готовы мириться с изначальным несовершенством. Правда, вы компенсируете это тем, что учите прощать других и себя. Я знаю, что ты не можешь сейчас быть в ином состоянии, чем есть. Но пожалуйста, не оставайся в нём слишком долго. Вселенной ты ещё нужен, дееспособный, владеющий собой.
Дэвид крепко сжал его руку.
– Спасибо. Мне немного больно, Диус… от того, что ты не смотришь на меня так, как нужно смотреть, как они… Но так должно быть, да. Так правильно. Лионасьенне права, если бы я сейчас… не знаю, сошёл с ума, покончил с собой – вот это было бы трусостью, бегством.
– Ты не был готов к такому. Погоди. И никто не готов, конечно. Я хочу сказать – ты избрал в жизни путь наименьшего причинения вреда, ты действительно это сумел… Подумай, если бы ты был военным, или даже рейнджером, как собирался когда-то – сколько могло б в жизни быть такой вины, от которой бы ты никуда не делся? Ты, как минимум, всё равно мог быть на месте Диего сейчас. Это несправедливо, согласен… Но каждый из нас потенциально может быть виновен, почему ты должен быть исключением? Может быть, иногда я думаю, каждому из нас судьба определила хотя бы один раз быть виновным. По крайней мере, в том, что у тебя это получилось так… гротескно, нелепо, ужасно – есть хоть какая-то доля везения. Это не было твоим решением, твоей волей. Возвращаясь мыслями к этому моменту, ты будешь спрашивать себя, как так могло случиться, как ты мог не предотвратить, а не как ты мог это сделать. Потому что ты не делал этого, не принимал ошибочного решения. Деленн рассказывала мне как-то о том, как началась земляно-минбарская война. О том её решении, в котором она потом раскаивалась долгие годы… Уверен, если б она могла выбирать, была бы твоя вина такой, как у неё, или как у тебя сейчас – она бы выбрала, как сейчас. Спи. Завтра будет уже легче, а послезавтра… Если послезавтра наступит… Мы обязаны разбить этих гадов, потому что на самом деле это вот из-за них всё. Не знаю, как им, но мне на их месте стало бы легче. Я бы считал, что отомщён.

Спи… Легко сказать… Дэвиду не казалось, что он спит. Сама мысль о сне сейчас была совершенно невозможной. Он просто прикрыл глаза. И перед ними сразу вспыхнуло…
Словно чёрная лампочка. Такая, старинная земная, какими пользовались в 20 веке, грушевидной формы. Но чёрная. Точнее – с матовой поверхностью, неровно-серой, на вид напоминающей какой-то мешок… И изнутри – не свет, тьма… И она взрывается, и из неё вырываются, словно рой ос, вопящие призраки, дождём осыпаются на головы столпившихся внизу, вгрызаются в их мозг, множеством вспышек боли и смятения, и разлившаяся темнота затопляет всё. И он видит свои руки, тянущиеся к этой лампочке, сквозь разливающуюся тёмную серость, серую тьму… Как агат, такой, с прожилками… жидкий агат, в котором потерялись души…
Кадр возвращается, снова эта лампочка, набухшая призраками груша – перезрелый плод, в котором уже змеятся черви… Толпящиеся внизу белёсые силуэты, на головы которых скоро обрушится ужасный дождь… Он видит свою протянутую руку, видит, как эта рука стреляет… Если сосредоточиться на этой мысли – то можно увидеть в руке, например, лазерный пистолет, увидеть движения пальцев, сжимающихся на грани, отделяющей жизнь от смерти…
Лампочка взрывается, вырвавшиеся призраки взвывают многотысячным воем – они горят, горят ровным, страшным синим огнём… И горящие, они падают на головы столпившихся внизу, и всё вокруг занимается синим пламенем…
Кадр возвращается, он видит лампочку – она больше по форме похожа на сердце, бьющееся сердце – серый мешок, набитый призраками, которые в следующий миг вгрызутся в мозг… Видит свою руку, видит выстрел… «Могу ли остановить? Но ведь это моя… моя рука…»
И картина тонет в синем пламени…
Синими призрачными рыбами плывут в океане космоса корабли… Они ничего не боялись. Земляне, когда говоришь им о море, первым делом вспоминают акулу. Такие у них ассоциации. На Минбаре нет акул. Крупные морские животные Минбара редко бывают агрессивны. Они знают, что они сильны, они верят, что на них не нападут, они плывут по своим делам. Они знают, что они не акулы. Точнее, они не знают такого слова. Но земляне это слово знают…
Выстрел разрывает темноту, выстрел пронзает, поджигает сердце рыбы. Воющие призраки обрушиваются на головы – ужас, боль, ненависть, месть… Чередой тают в океане горящие земные корабли. Словно горящие спички бросают в ледяную воду – и какое-то время, вопреки любым законам, они ещё горят, но вода смыкается над ними, свинцово тяжёлая, тёмная вода. Не акула. Сердце самого океана, кровь его и плоть, тёмной незыблемой скалой, неподвластной смерти, встаёт «Драла’Фи» - и вспыхивает огнём, и в этом огне мечутся души…
«Ты убил их всех! – кричит Лионасьенне, - ты сказал – «это часть меня»…» - его рука, медленно, неотвратимо сжимающиеся пальцы. «Это сделал я? Зачем я это сделал?» - даже не запоздалое раскаянье, вопрос. Можно ли остановить? Можно ли остановить собственную руку?
«А разве не правильно? – шепчет какой-то другой голос, и возможно, тоже знакомый, но не вспомнить, чей, из чьей памяти, - образ врага, всплывший со дна… Ты – свет, оно – тьма… Ты ведь хотел узнать, каково это? Ты когда-то безумно давно думал, что нет ничего плохого в том, чтоб слышать мысли… Ты вкусил от дерева познания, на нём был и этот плод».
«Я? Я хотел?»
«Ты принял это, как свою часть. Живую часть. Ты полагал, что в тебе нет гордости воина – сражаться и победить… И нет гордости жреца – учить и вести. Что в тебе, пожалуй, гордость мастера – создать… Создать из себя самого то, чем ты не был прежде. Открыть двери понимания. Чем ты лучше тилонов, которые были недовольны своей природой и желали её изменить?»
«Я… я никогда не думал об этом… так…»
«В этом и есть твоя вина, - продолжает голос Лионасьенне, но из темноты проступает лицо Адрианы, - ты не понимал. Не понимал, что сны – это только одна сторона… Ты говорил, что осуждение растёт из непонимания, что конфликт растёт из непонимания… Нельзя осуждать кого-то, не побывав в его шкуре»
«Говорят, если долго вглядываться в бездну, бездна начнёт вглядываться в тебя, - в том, предыдущем голосе, ещё больше ехидства, - она вглядывалась… Она стала смотреть на тебя со всё большим интересом, с любовью. Она дала тебе то, что ты просил»
«Я? Я просил этого?»
Синие лучи скрещиваются в сетку прицела, и рука на гашетке…
«Понимания, что чувствовали два полюса. Понимания, что чувствуют, убивая. Разве не сладким было синее пламя, пожирающее тьму? Разве не это ты хотел узнать? Разве только из сентиментальных чувств ты не снял кольцо, а не потому, что уже видел, какую дверь оно открывает, уже понял, что слова «оно часть меня» - не романтический вздор, а слова змея… Крылатого ворлонского змея…»
«Я хотел понять Андо, да… Понять, почему это жило в нём, почему он видел… так… С тех самых пор, когда на Центавре… я увидел во сне, как он убивает дракха… Увидел экстаз, который он испытал…»
«Так чем же ты недоволен? Вот он, рубеж, к которому ты шёл… Ты ведь хотел играть по-крупному?» - пальцы на руке медленно, неотвратимо сжимаются. От кольца по всей руке – густая сеть светящихся капилляров, вверх, вглубь, до самой души…
Дэвид с криком проснулся. Андо, крылатый ворлонский змей, сидел с ним рядом, сжимая его руку.

– Здравствуй, Дэви…
Голос не слушался. Показался сперва чужим… Собственный голос, после этих голосов.
– Ты видел это, Андо? Ты знаешь?
– Да… Видел… Но в том, что произошло, нет твоей вины… Если хочешь кого-то винить – вини меня, ведь… Сила, которая способствовала этой трагедии, была подарена мной…
Андо Александер, почти во плоти, от кожи сияние, за спиной прозрачные крылья, огромные серые глаза пытаются уловить не только взгляд собеседника – его мысли, чувства, укрыть, защитить от всего. Даже спустя столько лет, он смотрит все так же, все с той же нежностью, с той же теплотой. Андо приблизился чуть ближе, рукой приобнимая Шеридана за талию, прислонился лбом к его плечу, чувствуя сквозь рубашку жар его тела.
– Не бойся их, Дэви… Они не смогут навредить тебе, только не тебе… Ты этого не помнишь, но так уже было… Я просто ждал, когда история повторится, но я не знал наверняка, случится ли это, или мое тревожное предчувствие так и останется предчувствием. Я хотел бы избавить тебя от этого, но ты сам не позволишь… Я – часть тебя, ты – часть меня, я чувствую тебя, и точно знаю, что прожить это, пережить это ты хочешь сам.
– Я даже не могу сказать, что сам не знал, чего хотел, что не понимал… Понимал. Должен был. Ты знаешь… наверное, знаешь, если тоже слышал меня, как я тебя, ещё когда… когда ты был с нами… Мне это понимание нужно было не для того, чтобы измениться, изменить своё отношение… ты знаешь, к кому, к чему. Но я считал, что не имею права осуждать, находясь по определению и исключительно вне. Мне нужно было знать, что возразить, когда мне говорят «такова природа»… Теперь моя природа, получается, тоже такова? И теперь мне остаётся надеяться, что зная об этом, я больше не допущу подобного?
Андо потерся щекой о плечо Дэвида, все так же рукой сжимая его руку.
– Ты боишься этого? Здесь… Сейчас ты – снова ты… Спустя столько лет, я надеюсь, ты сможешь принять это снова… Или ты так сильно хотел быть нормалом, что не можешь принять это больше? Я слышал тебя, Дэви…
Андо положил руку на грудь полуминбарца, напротив тяжело бьющегося сердца. Его тонкая кисть чуть светилась, пальцы слегка поглаживали мягкую ткань рубашки.
– Я люблю тебя, Дэви… Пусть ты носишь другое имя, пусть ты не помнишь… Пусть ты живешь жизнью куда прекраснее, чем та, другая… Наша связь – никуда не делась… И я надеюсь, что ты сможешь принять мой дар, сможешь подчинить его себе, не бояться его… Я тоже когда-то боялся, я когда-то сходил с ума, спрашивал Бога – за что? Но потом понял – это дар… Дар, который нужно принять, нужно полюбить… Я хотел защитить тебя, и поэтому остался с тобой… Пусть так – не совершенно, пусть так… Прими меня, Дэви, прими, впусти в себя… Я скучал по тебе… Я так долго ждал, когда смогу сказать это…
Дэвид накрыл руку Андо своею, рассеянно отмечая – как взросло она теперь выглядит, рука мужчины на руке юноши, рука живого на руке… нет, не призрака, конечно, но руке чего-то совершенно иного.
– Я не собирался отказываться. Тем более не собираюсь теперь. Было бы совершенно аморальным, я думаю, брать от дара только то, что приятно, только то, что можешь вынести, только то, что… привносит приятное разнообразие в твою жизнь, - он горько усмехнулся, - это жестоко, но это правильно. Чтобы мне, осуждая тех, кому показалось бы… счастьем обладание такой силой… нечем было перед ними гордиться. Чтобы я не считал, что устоять, преодолеть – это очень просто. Неправильно бы было, если бы мне не пришлось учиться этому, как когда-то пришлось тебе.
– Я думаю, ты освоишься с ней… - мягко улыбаясь, проговорил Андо, - ведь эта сила – твоя по праву. Ты столько лет уже здесь уживаешься с ней, столько лет чувствуешь ее… Теперь тебе нужно сделать лишь маленький шаг – и принять ее… Это словно… Яблоко… Ты был рядом с яблоней все время, ты оберегал ее, не забывал, не бросал… Прими же плод ее любви к тебе… Тогда я любил тебя, даже не зная, что это именно ты… Я любил тебя, как сына того, кто является частью моего Бога… Но, когда узнал… Я был счастлив. Счастлив, что на этот раз Вселенная смогла отплатить тебе за твою боль, за твои потери, за твою несчастную любовь… Я был счастлив узнать тебя снова… И счастлив, что ты не один… Твой возлюбленный брат с тобой, думаю, эта связь помогала тебе все это время….
Андо обнял Дэвида за шею, прижимаясь всем собой, поцеловал в щеку. Потом погладил волосы, оглаживая пальчиками каждый рожек, нежно перебирая прядки.
– Они отросли… А ты… Почти не изменился… Разве что вырос, стал сильнее… Наверное, не очень приятно видеть меня, словно с ума сходишь, да? – Андо убрал ниспадающие на лицо пряди рыжих волос за ухо, - ведь… Это больше не сон, Дэви.
– Тебе пришлось пережить гораздо больше, чем мне. И потерь, и страха, и вины. Андо, я давно хотел спросить… То есть, каждый раз, как просыпался, а во сне не помнил об этом, и мы говорили о чём угодно, но только не… Андо, где ты? Ты жив или… В какую дверь ты ушёл, что ты обрёл за ней?
Андо взял лицо Дэвида в ладони, заглядывая в глаза. Он чувствовал, что Шеридан хочет знать ответ, но боится. Как, впрочем, и все.
– Я жив… В ином понимании, чем здесь, но жив… Я жив иначе, так, как должен был. Сначала я считал, что не должен был рождаться так, как родился, но теперь я знаю – вся моя жизнь была дорогой туда, где я сейчас. Я обрел покой, Дэвид… Покой, который невозможно обрести по эту сторону. Это не рай и не ад, это другое измерение. Но я сейчас здесь, и… Я реален… Так же реален, как и ты… Пусть я ни на секунду не изменился внешне, это не значит, что я – мертв. Я с тобой, если ты этого желаешь… Нет. Когда ты этого желаешь.
– Я хочу, чтоб у тебя был этот покой, Андо. Многие сожалеют о тебе, говоря, что ты мало жил, и сколько жил – метался в поисках себя и своей дороги… Но это ли важно? Важно, что сейчас ты обрёл то, что успокоило тебя. Что ты по крайней мере готов назвать смыслом. Помнится, ты сам говорил, что силы, которая тебе дана, много для одного… Теперь она не сосредоточена в тебе одном, и наверное, теперь тебе должно быть легче… быть собой, видеть себя под этой силой, различать силуэты в сиянии… Но всё же, наверное, если б это было возможно… Я хотел бы, чтобы ты жил. Чтобы выбрал то, что ценнее…
– Я могу лишь надеяться на то, что смог помочь тебе… Хоть когда-то, хоть раз, если я был не бесполезен тебе… Именно тебе, не общему делу, не общей цели, не тем, кто тебе дорог, тебе… Я думаю, имел ли я право… Я думаю, лучше ли так… Отец… Дэви, мне самому было страшно, и я сам хотел жить… Но я рад, что все случилось так, как случилось… Даже несмотря на то, что я потерял здесь, я смог обрести нечто, что могу назвать смыслом. Мне жаль, конечно, что я не могу прийти к Офелии… Да и что я могу ей сказать, спустя столько лет… Что не могу увидеть сестру… Элайю… Мирослава… Всех тех, кого знал… Но я могу видеть тебя, я могу говорить с тобой, обнимать тебя, чувствовать… Это уже много, и это – для меня счастье.
– Ты знаешь, Андо, другого счастья я мог бы пожелать для тебя. Счастья свободы. Мне казалось… и, наверное, продолжает казаться и сейчас… что ты сам не хочешь, не ищешь свободы. Конечно… эти споры, мои с тобой, были как правило с кем-то другим, с тобой мы так и не говорили об этом. И наверное, это тоже моя вина, о которой говорила Лионасьенне, говорила Адриана. Поссориться с тобой, говоря об этом, наверное, было б проще, чем понять друг друга, а я не хотел ссоры… Но я не думал, что время конечно. Что, позволяя тебе идти своим путём, я отпускаю тебя к смерти… Я должен был сказать тебе. Пусть это было и… непопулярной точкой зрения. Что ты должен жить, Андо. Жить, а не быть оружием. Жить, а не отрекаться. Жить, а не служить фальшивым богам… Да, - Дэвид усмехнулся, - пусть потому, что это очень не нравится лично мне. Но ведь это правда. Не нравится. Ты не должен быть этим, Андо… Не будешь. То есть, теперь… я – не буду.
Андо встал с кровати Дэвида, светящейся тенью замерцал, на секунду теряя очертания, потом вновь принимая свой облик, кажется, даже больше человеческий, чем до этого. Опустив голову, он обхватил себя за плечи, обнаженное тело чуть дрожало, словно от холода.
– Я понимаю… Ты именно это ненавидел, что в Корпусе, что потом… За что ты умер… Это кажется таким бессмысленным, когда ты смотришь на меня… Но во мне больше от матери, чем от тебя… Пусть я и хотел быть достойным вас обоих, она все же была решающей… Она любила Коша, да, теперь об этом можно говорить прямо… Любила, и хотела идти за ним… И ей было очень больно, когда он умер… Может, желание быть ради него, а может, что-то иное – передалось мне… Прости меня… Я так и не смог быть достойным, я просто сбежал… Но ты и вправду сможешь не так, как я… Тебе был дан второй шанс, и я рад, что смог хоть что-то сделать, чтобы ты его использовал.
Глаза Дэвида медленно принимали очертания андовских – проще говоря, округлялись в глубоком шоке.
– Андо… Андо, о чём ты… То есть, я понимаю, о чём ты говоришь, но…
Но себя не обманешь, эхом откликнулся тот, последний голос. С самой Тучанкью ты смотрел его сны, его воспоминания, воспоминания многих других – его глазами, и не хотел отказываться от этого, тебе это нравилось, зеркальный коридор чужих душ, к которым ты жаждал приблизиться. Ты говорил, что даже его кошмары – как тогда, на развалинах сгоревшего завода – не пугают тебя настолько, чтобы отказаться. Ты уже знал, что получаешь это от него, но продолжал говорить: просто сны… Просто ему тоже, как всем, необходимо с кем-то делиться, чувствовать себя неодиноким, и если он не может как все вы – пусть хотя бы так. Ты чувствовал его боль, и его экстаз, ты слышал мысли своей матери и отца из его мыслей, мысли Диуса и твоих друзей из его мыслей, ты смотрел то, что видели его глаза – внешние и внутренние… Но даже зная, что смотришь не только в его личную память, ты не собирался останавливаться. Теперь ты спрашиваешь – чьи голоса ты слышишь, чья память сжала твои пальцы для выстрела, привела тебя к пониманию… твоего долга перед ним…
Андо не поднимал головы, так и стоял – сгорбившись, обхватив себя руками, зажмурив глаза.
– Прости меня, если можешь… Я думал – это правильно… Я думал, я смогу… Я шел по тому пути, который считал единственным… Отец, я все еще… Такой ребенок…
Дэвид протянул руку, касаясь Андо, сперва обжигаясь ощущением его реальности, телесности.
– Что, скажи, что я могу сделать для тебя?
– Ты не должен мне ничего… Нет, пожалуй, кое-что ты мне должен… И мне, и Лите… Маме… Ты должен жить, и быть счастлив. Она бы хотела увидеть тебя, я знаю. Я люблю тебя, я всегда любил тебя… Помнишь, я однажды сказал тебе – мы связаны, наша связь выше понимания, и сильнее любой, которую знают. Я говорил, что люблю тебя, как свою часть… Сейчас я могу уточнить… Как возлюбленного, как отца, как мужчину и сына того, кто был частью моего Бога и Бога моей матери… Это сложно понять, но… Ты самый дорогой для меня из живущих…
– Мне кажется иногда, Андо… что ты как график бесконечно убывающей функции. Сколько ни приближайся к тебе, всё равно не пересечёшься. Может быть, я потому не послушал бы никаких предостережений, что рискую раствориться, даже в малой части, которую ты дал мне, в твоих ощущениях и твоей памяти, потерять себя в твоём, что внутри себя… что убедил себя в том, что это моё? Я все эти годы думал – вот, в конце концов, когда я стану взрослым и умным, я смогу понять… многих, и в частности тебя… Сейчас во мне живёт странное ощущение, что ты понимаешь меня.
Андо приблизился к Дэвиду, гладя рукой по щеке, потом наклонился к нему, рыжие волосы щекотали лицо мужчины.
– Я понимаю тебя… И ты понимаешь меня. Сейчас мы семья… Мы ведь семья, отец?
Образы в мыслях Андо стремительно теряли реалистичность, превращаясь в череду ярких вспышек, потоки света, сполохи.
– Почему же только сейчас… только так… Почему только слова… которые ничего уже изменить не могут…
Андо сорвался с места, наверное, Дэвид даже не успел удивиться, как прохладные губы немертвого подростка коснулись его губ. Обожгло ощущение близости, вполне физически закружилась голова. Он здесь, рядом, теперь – почти полностью. Не важно, как он выглядит, не важно, как разговаривает – это он.
– Как давно я мечтал об этом, - оторвавшись от губ мужчины, охрипшим голосом проговорил Александер.
«Вот… оно… как…»
Вообще-то, так было уже. Так было давно. Диус как-то сказал – кажется, в разговоре с Виргинией:
«По правде, нас всегда трое. Я, Дэвид и Андо Александер. Нет, дико, конечно, но я привык. Ревновать к мёртвому – это последнее, что я мог бы делать, у меня не настолько всё плохо. Те же основания имеет Дэвид заподозрить, что в нём я ищу его отца. Но иногда, когда я вспоминаю, что мёртвым Андо считают только условно, на том основании, что за столько лет он так и не обнаружил себя нигде, но ведь они могли покинуть «Белую звезду» до взрыва… жизнь расцветает новыми необычными красками. Но, в конце концов, я, видимо, заразился пофигизмом от Дэвида. Какой смысл волноваться о том, что кто-то может слышать твои мысли даже в самый интимный момент? Ну и пусть слушают и завидуют»
«Вот это правильно»
Диус, конечно, проникся пофигизмом не сразу. Сколько-то времени ушло на неуклюжие, трудные попытки объяснить.
«Понимаешь, это… Словно дополнительный слой, делающий картину объёмнее. Я слышу тебя, я вижу себя твоими глазами… Канал связи, нужный мне, и ты знаешь, не потому, что я тебе не верю, или хочу знать больше, а потому, что… В общем-то, я не могу представить, как смотрел бы только с одной стороны. Терял часть того, что называю прекрасным, называю тобой»
«Ладно, - проворчал Диус, - не я первый, кто находится в этом плане с партнёром в неодинаковых положениях»
И когда они лежали, обнявшись, под одной тонкой простынёй – летние вечера в Эштингтоне бывали очень сухими, жаркими – Дэвид говорил:
«Не знаю, сможешь ли ты понять… Но это словно заниматься любовью над бездной, полной звёзд, над бездной, в которую падает твоё эхо. И когда я слышу твоё эхо от них – это лучшее, что могли бы дать мне звёзды».
Нет, это не было другим. Точнее… словно, если сравнивать со связью, без той секундной задержки… Не в смысле времени, конечно, в смысле яркости ощущений. Без шумов. Образ не преломлялся, проходя от сознания к сознанию.
«Нет… не бойся… Пожалуйста, только не страх… Ты можешь, ты – имеешь право… Узнать меня, полностью понять, почувствовать…»
Андо сел к Дэвиду на колени, обхватив его талию тонкими ногами, обвивая шею руками, снова прижимаясь губами к его губам, проводя языком между ними, цепляясь за крепкие плечи пальцами.
«Я знаю… Знаю, что ты хотел меня узнать… Не бросил бы, правда? Не бросил бы, если бы была другая возможность? Я простил, даже нет, не обижался никогда… Никогда не злился, я все понимаю… Ты такой… Невероятный, волшебный, в миллиарды раз лучше меня… Отец мой, любимый мой, смысл мой…»
Череда образов – их общее, глазами каждого, так за вереницей картин взгляды встречаются, глаза в глаза – и над слепящей снежной гладью, и над изрытыми взрывами полями Центавра, и над молчащим, в сером траурном балахоне неба, Тузанором… и то, что стало общим… Пульс его сердца через тысячи километров на Тучанкью… Шёпот его тревоги… И звенящее «не верю» в ту ночь, словно одинокая вспышка позывного во мраке – снова и снова, хотя снова и снова нет ответа…
«Один за другим, все переставали верить, что вернёшься… Я тоже… не верил, что вернёшься… Но чувствовал, что есть. Не знал, мои ли это галлюцинации, или правда… Что это меняло…»
Андо сжал рубашку Дэвида пальцами, потом медленно расстегнул пуговицы, одну за другой, прикасаясь губами к освобожденной от ткани коже, прикусывая возле ключиц. Когда рубашка была стянута, Андо мягко, но настойчиво надавил на голые плечи мужчины, заставляя его лечь на постель обратно, нависая над ним, прижимаясь к нему своим телом, впитывая его тепло.
«Все нормально… Я знаю, это сложно… Сложно жить с верой в подобное чудо… Я – жив. Я реален, отец, я здесь… Почувствуй меня, прикоснись ко мне… Ты хочешь этого? Ты хочешь меня, Дэви?»
Вспышка – желание – Тучанкью, отзвуки его эмоций, эхо в космосе, след прикосновений Андреса и Алана, как узнал он позже, след удивления в ответ на – тот вечер, те бокалы, те прикосновения – под напором искушения, с которым не смогли бороться оба, любопытство, невинное любопытство… уже не очень невинное…. из-под этой вспышки – Ледяной Город, отсветы на стенах, сон, прорвавшийся в реальность… Он скользнул ладонями по острым лопаткам, чувствуя, как ладони погружаются в свет…
Андо зажмурился, когда в него хлынули воспоминания Дэвида. Прикосновения, невинные и в то же время – развратные, такие горячие, такие несдержанные, радость сердца, отдающаяся барабанной дробью в ушах, оглушающе-прекрасное понимание – любим, любит и любим. Глаза принца Винтари – близко-близко, губы, сцеловывающие слезы радости с любимого лица, восторг, мечта, которая стала реальностью. И вслед за этим – сильные руки на других плечах, медленно наклоняющие другое тело, прогибающееся под прикосновениями. Длинноволосый мужчина над совсем еще парнем, гладит его русые волосы, черпает рукой непослушные пряди, целует плечи, лопатки… Тот же мужчина, спустя много лет, целует его – Андо, точно так же поворачивая к себе спиной, медленно опуская на постель, коленно-локтевая поза… Отец и сын…
«Отец, сын и святой дух… Ты был там, ты был с ними… И я был… Святые грешники… Любовь и грех»
Падающий, как одежда с плеч, страх – неверие, сомнение, по-другому… «Так просто… так естественно… Если просто было – выстрелить, не должно быть сложно – принять»
Он отшвырнул этот голос, как сброшенную рубашку – без тебя как-нибудь разберёмся – да, целый лоскутный мир чужой памяти, тысяча панорам – тысячью взглядов, тысяча отзвуков сердец…. вот андовское, вот его, вот Диуса, вот Уильяма, Адрианы, Андреса, Алана, Виргинии, вот матери, отца, и снова его, и андовское, и – Офелии, и другой девушки – её взгляд чем-то похож… Порой только одна вспышка, какая-то одна звенящая мысль, порой словно узкая щель в стене, из которой бьёт яркий свет, и если подойти ближе – в эту щель увидишь другой мир… Радуга на гранях кристаллов… Калейдоскоп Ледяного города…
Он на руинах сгоревшего завода – «я был там» - он перед матерью в тот день, когда говорили о Шин Афал и Штхиукке – стены помнят этот огонь – он протягивает руку, чтобы коснуться… прошлого… рыжие пряди Андо охватывают его руку… «Это… моё?»
«Твое!» горячим жаром у самых губ, опаляющее, опьяняющее желание. Руки Андо слепо шарили по телу полуминбарца, гладя ребра, грудь, спускаясь ниже, под тонкую резинку широких спальных штанов, проникая под нижнее белье, пальчиками обхватывая влажную твердость. Из губ – не то стон, не то вздох, глаза, и без того большие, – в пол лица, расширенные зрачки, можно увидеть космос, спираль вселенной.
И снова – Лита… Ее огонь, судорожно сжатые пальцы, сорванное дыхание Байрона, когда он гладит ее по волосам, и весь мир Ворлона, и вся его неприязнь, вся боль – он не оружие! Ее волосы обвивают огненными лентами его запястье, как сейчас… Только сейчас – те же души, и тот же порыв…
В момент, когда Дэвид склонился над опрокинутым на постель Андо, над огромными серыми озёрами его глаз, в кольце пожара рыжих волос – в комнату вошёл Диус Винтари.
Вспышка. Развернулся, с намереньем вылететь обратно за дверь. Дверь захлопнулась перед ним с громким лязгом, словно запечатанная намертво.
– Стой… - не голос, а, скорее, слабый, еле слышный шепот, - Не уходи…
«Не уходи, Диус Винтари… не сбегай больше… Так уже было, верно… Ты снова бежишь… Но я больше не позволю. Пусть все будет сказано, наконец»
Винтари на секунду прикрыл глаза, потом развернулся, крутанувшись на каблуках.
– Извините, рефлекс. Естественный рефлекс выйти, когда… Хотя не знаю, может быть, и не естественный. Может быть, естественнее остаться, коль скоро… Не дома, конечно, но… В общем, я не был готов увидеть что-то подобное. Извините. Но, конечно, послушаю. Прошло много лет, и за эти годы… я слышал очень многое, что существенно изменило мой кругозор.
Андо крепко держал за руку Дэвида, чуть приподнялся на локтях, облизывая пересыхающие губы.
– Во-первых… Спасибо. За все. За Дэви, за то, что был с ним все это время, за то, что любил его, помогал ему, ласкал его. Нет, не перебивай. За то, что никогда не пытался сломать его, да и не хотел этого… Мой отец… Знаешь, принц, я рад, что вижу тебя. Ты, верно, иного мнения, но я правда рад. Спустя столько лет… Увидеть тебя, я словно вижу близкого друга.
– Знаешь, я даже не нахожу особых сил удивляться тому, что вижу тебя, - Винтари шагнул в сторону кровати, - если бы мне кто-то сказал, что я увижу Андо – о да, я удивился бы и не поверил. А видя своими глазами – нет, не удивляюсь. Ты, в общем-то, всегда был… Я, конечно, не… Не как вы… Но у меня есть старое доброе вербальное общение, многим оно помогает, мне, хотя бы большей частью, тоже. И для этого даже не обязательно говорить о тебе часто, чтобы помнить, что ты с нами. Жив в нашей памяти, - центаврианин усмехнулся, - я привык к тебе… и даже иногда мне самому казалось, что я чувствую твой взгляд за спиной. Ты начал жить с нами раньше, чем мы сами… стали жить вместе… Вы с Дэвидом… обменивались картинами, когда он смотрел на море, а ты на звёзды, передавали эмоции и резонировали в ответ, занимали друг у друга жизнь, я не знаю, кто точно у кого. Ты знаешь, любые двое, кто решает связать свою жизнь отношениями более глубокими, чем формальность – это два разных мира, которые идут на слияние, и им всегда есть, чем удивить друг друга. Удивлялся я двадцать лет назад, Андо Александер.
Андо улыбнулся, вновь обнимая Дэвида за плечи, играя с его волосами пальцами, слушая хаос мыслей в его голове.
«Диус… Я люблю его, Диус… Я любил его еще до того, как увидел, до того, как понял… Эта любовь в крови, любовь глубже которой нет и не должно быть… Я не говорю, что это означает, что моя любовь приоритетнее, что я – имею право на все. Я просто хочу, чтобы ты понял, сколь многим он для меня является… Сколь многое он несет в себе… И да, наверное, я мог бы сожалеть о такой простой и незначительной мелочи – я хотел бы быть Литой… Иметь полное право… Быть девушкой, чтобы когда-нибудь встретить его… Но это было, а сейчас… Я даже не принадлежу вашему миру, Диус… Но моя любовь к нему – сквозь пространство и время… Ты ненавидишь меня за это?»
Дэвид откинулся спиной на угол между стенами, которые примыкали к откидной кровати.
– Диус… Ты знаешь, я не думал, что это может когда-нибудь произойти. Но я рад, что произошло. У меня с ним оставалось недосказанное – то недосказанное, что можно сказать только глаза в глаза. У вас с ним этого – неизмеримо больше.
Винтари подошёл к кровати, опираясь спиной о стену у кровати, стоя напротив них, и расхохотался.
– Ненавижу? Было бы просто… нормально, во всяком случае… Но нормальной моя жизнь не была, и не должна была быть. Но ты же видел… мне казалось, что видел. Знал, что я знаю. О тебе, о той части тебя, что рядом всегда. И ты должен был знать… я не несчастен. Настолько, насколько это вообще бывает. Я никогда не понимал, это правда, чего ты ждал от меня. Никогда не понимал тебя. Но я соседствую со множеством вещей, которых не понимаю. Соседствую. Живу с ними. Они моя жизнь.
Андо раскинул руки на кровати, насколько хватило её более чем скромной ширины. Его серебряные крылья ярко вспыхнули, потом вновь почти рассеялись, оставаясь светящейся простыней под его хрупким телом. Он медленно, пропуская секунды между пальцами, протянул руки к центаврианину.
«Хочешь понять меня, Диус? Я здесь, дотянись, попробуй понять меня… Что до меня – я хотел бы, чтобы ты понял меня… Этого хотел бы Байрон… Как и сейчас…».
– Видишь ли, у нас не было времени поговорить, - Винтари медленными, тихими шагами обходил кровать, подходя к упирающемуся в угол изголовью, - да будем честны, было мало желания. Наверное, такие разговоры не происходят, пока оба живы. Ну, лично мне кажется, что причина не во мне. Я всегда знал, чего я хочу. Ты – нет, и не трать время, говоря мне сейчас обратное… если, конечно, собираешься говорить. Ты тоже иногда… тянешься к более простым вещам, более естественным решениям, и это правда, было бы легче и проще, если бы ты был просто ненавистной, лишней частью в его жизни, которую я мечтал бы вырвать с корнем. Но такие мечты не проживают двадцать лет. Либо умирают, либо убивают.
Андо опустил руки, во все глаза смотря на мужчину. Он намеренно не пытался его прочитать, хотя мог. Но не хотел. Пусть слова – будут словами, и пусть сказанное – больше не тревожит.
«Тогда – что? Что я для тебя, Диус Винтари?».
– В старину в одной местности на Центавре была поговорка – «Вино пьют из любого бокала». Таков примерный перевод, но точный невозможен, и вот почему. Это аллегория, которую не центаврианину не понять. Суть в том, что счастье надо принимать именно таким, какое оно есть, вместе с тем, что к нему прилагается и во что оно упаковано… хотя даже это не будет полным определением. Быть центаврианином – это уметь жить в удовольствие… и знать, что удовольствие не дастся тебе таким, каким лично ты мог бы пожелать, и слава создателю – не дай бог, если наши мечты сбывались бы в точности. Я нашёл партнёра, с которым не устал жить в течение более двадцати лет. И думаю, что не устану и впредь. Наш интерес друг к другу не ослабевает, как и наш общий интерес к тому, что мы делаем вместе. Мало кто может подобным похвастаться. Я нашёл… возможность жить так, как я хочу, делать то, что хочу. Чёрт, не так много тех, кто мог бы ожидать от меня зависти. И по-твоему, мне отравит жизнь то, что… признаться, я не знаю, как это определить. Ну, в целом, я имею в виду тебя. Мне больше не отравляют жизнь козни моей родни и игры, выигрыш в которых меня заранее не удовлетворял, ты просто не смог бы сделать что-то страшнее, чем было бы там. Никто, кто счастлив в любви, не должен быть счастлив и всё, не воспитывая себя, не уча себя пониманию… У любимой женщины может быть прошлое, которое отбрасывает тень на настоящее. Любовь, которая не до конца забыта. Ребёнок от первого брака, в конце концов. Или любимая женщина может быть замужем за другим мужчиной – чёрт, это сплошь и рядом. Это повод не любить, или повод не получать радости? У землян говорят, что в любимом человеке надо любить всё. У нас так не говорят, поэтому я тебя, конечно, не люблю. Я тебя просто принял. Потому что прекрасно знал, что у меня нет другого выбора. Точнее, другого выбора я б не сделал. В конце концов, я знаю своё место в его жизни.
«Как это… грустно… Что ты просто принял, потому что выбора нет, или потому, что сам не стал бы делать другой… Ты не ответил на мой вопрос, но ответил на другой, который я не задавал… Не волнуйся, Диус Винтари, сегодня… Наша последняя встреча, ведь мой отец… Наконец-то проснулся, и теперь… Нет, не скажу, что я ему больше не нужен, просто теперь… Живые остаются с живыми, верно? Я хотел бы… Нет, я знаю, что он будет счастлив, и этого уже достаточно… Неизбежности по имени Андо Александер больше не будет, принц. Теперь эта сила – не мой подарок, не мое присутствие, а его выбор. Да, принц. Теперь это существо, умершее как Байрон и возродившееся как Дэвид Шеридан, телепат».
– А что я должен был делать? Мотать нервы тому, кого я люблю, требуя отказаться от того, что для него важно? А я сам – отказался бы? Нет, Андо Александер, неизбежность ты для меня или нет, но у меня, повторюсь, не настолько всё плохо, чтоб я на тебя жаловался. И даже не потому, что ты, всё-таки, часть его мира. Просто… зачем мне это? Я… знаю, что сколько весит и какую отбрасывает тень. Я был с ним рядом больше тридцати лет. Я… знал, что значил в его жизни год за годом, как влиял на него, я… растил его, можно сказать. Это даёт некоторую уверенность. И то, что ты тоже занял место в его жизни, этой уверенности не отменяет. Ты занял своё, а не моё. Да, это всё – понимание – не происходило в один момент. Об этом ты тоже должен был знать. Дэвид не сразу сам понял, что именно ты сделал, а я не мог предположить, какие это будет иметь последствия. Конечно, если б мне кто-то предсказал, что я буду жить с телепатом, я б очень удивился. Но… грустным я бы это не называл. В конце концов, я знаю, что именно твои… вольные или невольные письма на Тучанкью толкнули Дэвида в мои объятья, мне было, за что благодарить тебя.
– Вы оба сделали меня тем, кто я есть сейчас, - улыбнулся Дэвид.
Андо сел на постели, подобрав под себя ноги. Длинные волосы падали на грудь, покрывали острые лопатки, он касался прядей руками, закручивал на пальцы.
«Тогда я еще не знал… Того, что открылось мне теперь. Тогда я думал, что на свете нет никого, кто смог бы понять меня, понять то, что мной движет. Сейчас я понимаю. У минбарских жрецов есть поговорка «Понимание и не требуется. Главное - принятие», теперь я знаю, что это действительно так. Меня принимали, даже тогда, когда я сам считал это ненужным мне, когда я думал, что главное для меня – не то, кто я для других, а что я могу для одного. Дэви тогда был ребенком, и все же понимал это, понимал, что даже если он и не может разобраться в том, что мной движет, он может просто быть рядом. Жаль, но иногда осознание таких простых вещей приходит слишком поздно. Хотя, может так все и должно было быть… И я рад. Что все сложилось именно так, что у моего отца, наконец-то, есть то, что он любит, за что не нужно убивать, или идти против своей совести, или против других. Вы оба… Выросли, стали куда сильнее, и я не про физические изменения, хотя они тоже есть. Внутри вы стали более цельными, приняли себя и свои желания. Я надеялся, что это не сломает ни одного из вас, и я не ошибся».

@темы: Вавилон-5 и другие древние легенды, Творчество

---

Вот вечно я, блин... Сперва придумаю, потом лихорадочно шерстю синдромы в поисках похожего...
Ну, для примера
Болезнь Верднига-Гоффмана
Спинальная амиотрофия I, II, III типа (болезнь Верднига-Гоффмана, болезнь Кюгельберга-Веландер, САМ, SMA)

Проксимальная спинальная амиотрофия I, II III типа (САМ I-III) - одно из наиболее частых наследственных заболеваний с аутосомно-рецессивным типом наследования, с частотой встречаемости 1 на 6000-10000 новорожденных. Основной механизм развития клинических признаков связан с прогрессирующей дегенерацией мотонейронов передних рогов спинного мозга, что выражается в атрофии проксимальных мышц конечностей, в первую очередь.

Выделяют три формы заболевания на основе возраста начала, тяжести течения и продолжительности жизни.
СAМ I (болезнь Верднига-Гоффмана, OMIM*253300) - наиболее тяжелая форма, первые симптомы можно нередко выявить еще во внутриутробном периоде по слабому шевелению плода. У значительного числа больных этой формой отчетливые клинические проявления отмечаются до 6-ти месячного возраста и характеризуются выраженными признаками вялого паралича мышц конечностей и туловища, с вовлечением в процесс дыхательной мускулатуры. Дети не держат голову, не сидят самостоятельно.
СAМ II (промежуточная форма, OMIM*253550) имеет более позднее начало, как правило, после 6 месяцев. Больные дети могут сидеть, но никогда не достигают способности ходить самостоятельно. Прогноз в этих случаях зависит от степени вовлечения в патологический процесс респираторных мышц.
При СAМ III (болезнь Кюгельберга-Веландер, OMIM*253400) первые симптомы у пациентов появляются после 18 месяцев, они могут стоять и ходить самостоятельно.
Ген, ответственный за возникновение САМ I-III, названный SMN (survival motor neuron gene), расположен в районе 5q13 и представлен двумя высокогомологичными копиями (теломерной - SMN1 и центромерной - SMN2). У 96% пациентов с различными типами САМ I-III регистрируется делеция гена SMN1.
gendna.ru
Заморочившись, конечно, и локализацию остального бы нашёл... Но блин, вот нахрена мне это надо...

@темы: В копилку задрота, Творчество

---

К 14 главе

Морган, поворачивая ко мне незамутнённый взор:
- Так не понял, как пишется - тракалланы или тракаллилы?
- Пишется тракалланы и транталлилы, и это совершенно разные категории! Ты что, умудрился их спутать? Тракалланы - это богомолы вроде Ткарола, а транталлилы - это ударники в броне.
- Ну, я вот тракаллан и представлял, да...
- Пиздец, ударная группа тракаллан в латах, сделайте меня забыть то, что я сейчас вообразил!

Хотя конечно, я ебанутый дрочер и так жить нельзя. Ибо блин... война, манёвры, стратегии, внешняя и внутренняя политика, тилоны туда, гроумы сюда... вместо того, чтоб спокойно, нормально писать слэш...

@темы: Господи, с кем я живу! или хроники буйной палаты, Творчество

---

Название: Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (рабочий вариант)
Автор; Ribbons Allmark
Бета: сам себе бета, как всегда)
Фэндом: Вавилон 5, с учётом "Затерянных сказаний" и "Крестового похода", как минимум.
Персонажи: Вадим Алварес, Дайенн, Вито Синкара, ушастая-клыкастая семейка, Ивановско-Коуловский выводок и прочий унаследованный из "Следа Изначальных" и "Венка Альянса" наш укуренный, трепетно любимый фанон. Плюс бонусом из канона - Дэвид и Диус, два наших любимых пи... пириводчега...
Рейтинг: никакого
Жанры: Джен, Фантастика, детектив, пока как-то не знаю, что ещё...
Предупреждения: ОМП, ОЖП, авторский произвол, трава цветёт и колосиццо
Размер: макси

Гл. 12 Рука судьбы

Арвини проводил взглядом удаляющихся Дэвида с детьми – Рефен сидела у полуминбарца на плечах и «рулила», держась за рожки, Эльгард нарезал круги вокруг, то и дело врезаясь в косяки, потом проследил взгляд Винтари в ту же сторону.
– Ваше высочество… простите мне моё любопытство, но я просто не могу не спросить…
– Как я выживаю столько лет в чужих мирах, где всем безразличен мой статус и даже на родном языке редко с кем-то удаётся поговорить? Нормально выживаю. У меня интересная работа, в которой находится место приключениям – о последнем таком приключении я вам рассказывал, поездка фольклористов в горы Асар… А нет, последним, наверное, надо считать всё-таки вот это, но оно с работой не связано… И то, что большинству людей, которых я встречаю, безразличен мой статус, то есть, многие даже понятия об этом не имеют… да меня это не то что не беспокоит, меня это только радует. Даёт необходимую свободу действий и общения. Знаете, вот Рефен, когда услышала, что я принц, очень мило этим заинтересовалась… Спрашивала, где мои корона и мантия… Мы как раз перед этим переводили земные сказки, она их читала, помогала рисовать иллюстрации – те, что были, откровенно, были ужасны, а пересканировать старые не получилось, поэтому мы договорились с правообладателями, что иллюстрируем сами… Перерисовывали с криво отсканированных бумажных оригиналов.
– Это очень приятно слышать, но на самом деле я не об этом. Вы больше двадцати лет живёте вместе… Вы… ну, не ссоритесь?
– По правде, больше тридцати лет, когда мы познакомились, мне было 17… Но именно как пара – да, 23 года. Нет, не ссоримся. Я уже отвечал недавно на этот вопрос одному вашему коллеге, с минбарцем невозможно поссориться. Он не будет кричать и лезть в бутылку и тем более бить об тебя тарелки. Он тебя усадит за медитацию или организует штук пять подряд обрядов для прояснения и устранения конфликта. Поскольку будучи центаврианином, это совершенно невозможно выдержать, то лучше и не начинать. А если серьёзно… Ну, один раз мы почти разошлись. Да, я даже доехал до вокзала… Задумчиво посмотрел на расписание… Развернулся и поехал обратно. Приехал к закрытой двери – он поехал за мной на вокзал, мы разминулись в дороге… Нет, правда, почему многих удивляет, что мы до сих пор вместе? мы кажемся настолько разными, несовместимыми?
Арвини пожал плечами.
– Если говорить лично обо мне… вы, думаю, можете представить, почему я это спросил. Всегда необычно и интересно видеть, что кто-то прожил вместе столько лет, когда это было добровольно, когда он мог этого не выбирать. То есть…
– Понимаю. Одно дело брак, от которого людям зачастую никуда не деться, если развод запрещён или невыгоден, и другое дело мы, можем разойтись в любой момент, но не делаем этого.
– Я где-то читал, что по мнению землян, по статистике, то есть, гомосексуалы не очень склонны к образованию устойчивых пар…
– Правильно всё-таки – по мнению, статистику такую мы знаем, оба центавриане, знаем, как статистика делается… С последующим резюме, что гомосексуальный союз неестественен, потому и непрочен… я мог бы сказать, что союз мужчины и женщины тоже неестественен, при чём на основании их же слов о том, как трудно двум полам приходить к взаимопониманию. Союз двух мужчин в этом смысле получается перспективнее, мы понимаем друг друга лучше, чем поняла бы женщина. Но вообще-то это с ориентацией никак и не связано. Гомосексуалы расходятся не чаще, чем гетеросексуалы, просто их само по себе меньше, поэтому это заметнее, и болезненное внимание более пристально, вы понимаете… Да и поскольку их меньше, выбор-то тоже меньше… Но в целом те же шансы встретить подходящего партнёра или наоборот, совершенно неподходящего.
– Значит, вы в предназначенные друг для друга половинки не верите?
– Строго говоря, мы оба не верим. Точнее, просто не любим оперировать такими понятиями. Чаще всего те, кто говорят «мы созданы друг для друга» либо глупы, либо лукавят. У человека в жизни может быть более, чем одна большая, настоящая, сильная любовь. Это совершенно точно так, когда говорят, что только одна – имеют в виду, что острота чувств разная, степень взаимопонимания разная, но ведь это зависит от разных факторов, иногда виноваты люди, иногда обстоятельства… Например, человек, после тяжёлого расставания разуверившийся в любви, будет бояться полюбить вновь. Даже если какие-то родственные души и существуют – Дэвид, как минбарец, верит в реинкарнацию и в то, что души могут путешествовать вместе, встречаясь воплощение за воплощением… ведь не гарантия, что за всю жизнь мы сможем эту родную душу встретить. К тому же, они вовсе не непременно воплощаются супруги – супругами, братья – братьями, в прошлой жизни это могла быть твоя мать, а в этой супруг, или сын, или лучший друг… Думать, что в жизни тебя ждёт встреча с идеальной любовью, предначертанной тебе свыше – слишком часто превращается в – ставить вселенной условия, какой эта идеальная любовь должна быть, чтоб ты уж точно понял, что она истинная. Но истинна любая любовь, в которой человек не врёт и становится лучше. И если люди провели вместе пару ночей и оставили светлый след после себя – их любовь более истинна, чем у тех, кто прожил вместе до глубокой старости, заполнив пустоту привычкой, и родил детей, которые вслед за родителями не научились верить в любовь. А остаётся человек с тем, кто лучше всего отвечает… вопросам его души. Дэвид как-то сказал, что мы хорошо понимаем друг друга потому, что оба хотели стать иным, чем мы есть, лучше, чем мы есть. И потому, что полюбили то, что делали вместе, полюбили одних и тех же близких, а потом и, через это – друг друга. Чему вы улыбаетесь? Вам кажется, что я говорю… ну, как-то слишком с налётом юношеской романтики? Уверяю вас, это не налёт, это высокопробная и беспримесная романтика. С ним иначе и не могло быть. И со мной иначе не может быть. Поэтому нам так комфортно в мире ранни – для них наш возраст ерунда, они называют нас «молодые люди» и не удивляются этому… фону страсти, как они говорят.
– Я не удивляюсь, - ответил Арвини, - я завидую. Я видел почти своих ровесников, которые уже постарели. Это страшно.
Винтари расхохотался.
– Удивили и порадовали. Насколько знаю, на родине мне завидовать не принято. Это надо ж так, как я, плюнуть в лицо всем женщинам Центавра – предпочесть иномирца-полукровку… Мало того, что родину кинул, так ещё и мать-природу. Но лучше быть довольным жизнью извращенцем, чем уныло влачащим существование и тихонько грешащим добропорядочным гражданином.
– Знаете, я просто в последнее время всё чаще думаю… ну, каждый мужчина думает время от времени о том, что однажды женится, и когда тебе уже не 20, а 27, ты понимаешь, что это событие всё ближе к тебе, если оно вообще состоится… Я хотел бы жениться по любви. Потому что не выношу женских слёз, а если женщина не будет любить меня, или будет нелюбима мной, она всё равно будет плакать, пусть даже не при мне… Моя мать, например, хотя не была влюблена в моего отца, но он ей по крайней мере нравился, она рассказывала, он был очень весёлым, с ним было интересно… Ей было очень горько его потерять именно потому, что она думает, что могла полюбить его, но им не хватило времени, а теперь она и не узнает этого. А мой дядя Иосия, когда я заговорил с ним на эти темы, сказал мне: «Знаешь, мальчик, всё как-то проще, когда супруги не любят друг друга. Они просто спокойно, рассудочно договариваются обо всём. А вот когда любят… тогда настоящие сложности и есть. Потому что тут никакие правила не действуют».
Винтари похлопал его по плечу.
– Но ведь вы мужчина, Рауле, вы не боитесь сложностей? Да и не такие уж это сложности, поверьте.

Виргиния крепко, до хруста в костях, сжала Дэвида в объятьях.
– Всё я уже могла представить, но жизнь прекрасна и удивительна. Это ж надо, где, как и почему после долгой разлуки можно встретиться… Бледные вы какие после Атлы, конечно. Как глаза? Я первое время, как вернулась, даже в помещении щурилась, как сова. До чего качественно человек привыкает… Культурную программу как, уже составили? Это ведь, как я понимаю, надолго?
Из-за угла поочерёдно выглянули и скрылись обратно Рефен и Эльгард. От взгляда Дэвида это, впрочем, не укрылось. Да и от взгляда Виргинии.
– А, ваш прихваченный с Атлы шустрый говорливый сувенир?
– Рефен, Эльгард, выйдите и поздоровайтесь. Это Виргиния Ханниривер, наш хороший друг, о котором я вам много рассказывал.
Дети вышли из своего укрытия и мелкими шажками, взявшись за руки, приблизились, глядя на Виргинию нескрываемым интересом и продолжая тихо переговариваться по-раннийски.
– Тридцать пять.
– А я говорю – сорок. Она просто в очень хорошей форме. Сердце здоровое. Но печень уже не очень.
– Эй, ребята, ничего, что я здесь и что я бывала в вашем мире, так что ваш язык малость знаю?
– Извините, - Эльгард трепетнул ушами, - мы просто спорили о вашем возрасте… Я знаю, у вас не принято об этом говорить вслух, вот мы и говорили на своём. Взрослые умеют точно определять возраст, а мы вот пока нет…
– Удовлетворю ваше любопытство, мне сорок шесть, - Виргиния потрепала детей по головёнкам, они прижали ушки.
– Да ну!..
– А насчёт «печени не очень» не обижаюсь – что есть, то есть, много по молодости жрала и пила всякой дряни. Но жалеть не о чем.
– Ну, короче, «ничья».
– Вы как, ребята, держитесь? Помнится, вы ж среди моих знакомых главные чайлдфри?
– Лечат, - мрачновато усмехнулся Диус, кивая на раннят, - принудительно. Не останавливаясь перед лестью и шантажом.
– Хрупкие вы люди, мужчины.
– Не дай бог никому в этом смысле твоей школы, Виргиния.
– Ну, я вот решила, что по пути экстрима надо идти до конца, так что…
Договорить Виргиния не успела. Запиликал терминал связи.
– Межпланетный вызов. Источник неизвестен.
Диус хищно оскалился.
– Что-то мы сейчас увидим. Ещё одного твоего внезапно всплывшего родственника, Дэвид? Хотя нет, это уж они совсем тупыми должны быть… Может быть, изобразят нового главреда «Ирида Пресс»?
– Ну, вот сейчас и узнаем. В любом случае очень интересно, на что они надеются…
Сложно сказать, что они ожидали увидеть на экране, но ярко (Диус выразился бы конкретнее – безвкусно) накрашенную женщину с ярко-красными волосами и какой-то блестящей мишурой на шее (неужели это у неё воротник одежды такой?) – едва ли. Женщина была им определённо не знакома. Во всяком случае, не была знакома достаточно хорошо, где-то случайно, мимолётно они её, может быть, и встречали на каком-нибудь мероприятии и потом забыли, как страшный сон.
– Я попала к Дэвиду Шеридану, верно? – поинтересовалась она, растягивая слова – певуче, наверное, как она думала.
– Пока нет, - вкрадчиво-вежливо ответил Диус, едва не добавив «слава богу», - чем можем быть полезны, леди?
– О, а вы, вероятно, Диус Винтари… Что ж, совершенно чудесно. Вы знаете, мне необходимо с вами встретиться. По делу чрезвычайной важности. Где бы вы предпочли? Впрочем, не важно. Вы не так хорошо ориентируетесь в городе, я тоже. Пожалуй, я просто навещу вас там, где вы сейчас есть. Думаю, буду к ужину. Ужин, это прекрасно и удобно. Прошу вас, никуда не отлучайтесь. Лучше, если вы все будете там. Было бы очень накладно разыскивать вас ещё где-то… В общем, закажите там что-нибудь по своему вкусу. Я совершенно не привередлива.
Она отключилась раньше, чем кто-либо из присутствующих сумел обрести дар речи.
– Это вот что сейчас было? – ответа, разумеется, не последовало. В смысле, не последовало от тех, от кого было бы логичнее.
– Клоун, - склонил голову набок Эльгард.
– Ну, тут ты точен в определении, мальчик… И что делать будем?
– Как что? – Виргиния наконец взяла себя в руки, - ждать. И, реально, никуда не отлучаться, хоть бы даже нас вызвали в приёмную президента Альянса. Сами подумайте, если кто-то играет перед нами что-то настолько несуразное, чтобы не сказать дебильное – разве не интересно будет узнать, зачем? Если это они – то они просто идут к нам в руки, что должны бы понимать… Мы здесь, в некотором роде, на своей территории – в отеле есть охрана, датчики есть даже на некоторые лорканские штуки, плюс с вами двое коллег – незаметно свистнуть отсюда Дэвида будет уже не такой простой задачей… Не учитывая мою скромную персону – не знаю, заметила ли она меня… Ну, а если это не тилон, а просто какая-то сумасшедшая – выпроводим её, и все дела.
– Может быть, это… ну, попытка отвлечь нас от чего-то?
Виргиния почесала нос.
– Устроить так, чтоб вы гарантированно задержались здесь, в то время как они, например, свистнут метеорит, который уже как раз почти откопан? Ну, а что им мешает это сделать так? Вы, что ли, в противном случае помешаете? Не, тут что-то другое. Да может быть, мы всё усложняем, и это какая-нибудь не вполне нормальная ваша поклонница? Что у вас, поклонниц нет? Ну, в любом случае – я здесь, значит, что бы это ни было, мы это узнаем. А ваших коллег можете не отрывать, если вам так будет спокойнее за камушек, мы, поди, и сами справимся.

Диус вот, правда, не находил всё таким уж забавным. Видимо, вселенная пребывала в одном настроении с ним, а не с Виргинией, потому что через два часа в номер ворвался светящийся радостью и довольством Диего Колменарес.
– Вы вернулись! – запрыгали вокруг него раннята, - показали этим тилонам кузькину мать!
– Как видите, - он подхватил первого попавшегося (это оказалась Рефен) и закружил, - и даже без потерь. То есть, раненые, но ни одного убитого. Правда, вот кораблю пришёл аминь… Добирались сюда на одном из «Серых крыльев». На нём же можем и доставить вас на Атлу. Если вы хотите, конечно. Путь свободен – кстати, там оказалось не три корабля, а всего один, то ли у Драала глаза велики, то ли два других благоразумно слиняли, увидев, сколько нас – а уж с Атлы им вас не выцарапать… Придётся продираться сквозь строй голодных ранни. Шучу.
Диус закатил глаза.
– Хотим ли мы? Он ещё спрашивает! Нет, тут хорошо… Отлично, здорово… Но видимо, я не был готов к такой резкой смене обстановки. И вообще, прямо сейчас… Да, если можно, прямо сейчас… Я был бы совсем не против отсюда свалить. Ну, в смысле, не дожидаясь вечера… Да, Дэвид, ты хорошо понимаешь, о чём я.
Диего почесал за ухом.
– Сейчас? Ну, я рассчитывал – что завтра… Хотя нам было бы даже удобно, пожалуй. Вам как, долго собираться?
– Ну, некоторое количество шмотья нам, так или иначе, пришлось купить… Но это займёт максимум полчаса, при той радости, которую я испытываю. Дэвид, боюсь, мне придётся переложить одну сложную дипломатическую задачу на тебя… Ну, попросить леди Виргинию встретить и обработать это чудо в перьях. Мне, признаться, как-то неловко… Так, малышня, строем марш – собирать чемоданы. Хотя какие там чемоданы…
Дети переглянулись и надули губки.
– Мы не должны были сейчас лететь домой. То есть, должны лететь, но не домой. Совсем в другое место.
– Мы так хотели увидеть!
– Кого?
– А вот и увидели бы, кого!
Диего присел перед Рефен и щёлкнул её по носу.
– Ну уж нет, как бы вам ни мечталось, а летите вы домой. Всё, прогулка была славная, но подошла к концу.
– Погоди, Диус… Вадим с ребятами просили же нас не дёргаться пока никуда. Нет, на Атлу вернуться, конечно, мысль хорошая… Но надо сначала, наверное, всё-таки его спросить. Предупредить.
– В общем-то, верно. И их, и Ли’Нор с Арвини… Ну, вызывай сначала «Серое крыло», что ли…
«Серое крыло-35» на вызов не отвечало долго, что уже начинало вызывать тревогу. Наконец на экране появился долговязый дрази в форме рядового. Дрази, по-видимому, был недавним новобранцем, возможно, язык знал хорошо, но разговорной практики пока было мало - судя по тому, как старательно и чётко он выговаривал каждое слово.
– К сожалению, я не могу позвать господина Алвареса. В настоящий момент он очень занят. Не беспокойтесь. Я всё передам. Пусть вам будет спокойно – господин Алварес говорил, что лучше всего вам вернуться на Атлу. Он будет доволен, если вы полетите как можно скорее.
– Ну вот видишь, там тоже так считают, - улыбнулся Диус, когда экран погас, - и они правы, только легче им будет работаться, если не придётся постоянно оглядываться, как там мы. Одной проблемой меньше. И нам не придётся встречаться с этой особой, само по себе уже счастье. Как-то совершенно не желаю, чтобы хоть одна живая душа – и даже звёзды с неба, фигурально выражаясь – видели, как это входит в мой номер. Некоторые, может, и полагают, что мою репутацию испортить нельзя… Можно. И я её портить не намерен.

Дивная дама появилась даже несколько раньше, чем рассчитывала Виргиния. Которая, в общем-то, тоже имела, что сказать Диусу на тему репутаций, но не стала. Кое в чём-то он всё-таки прав, и вообще, на том, чтоб всё же встретиться с «чудом в перьях», настаивала она, а не они.
Дамочка сама нашла номер, занимаемый прежде Вадимом и Сейхеном, а ныне вот Виргинией, бесцеремонно вошла, прошлась к окну и обратно, виляя бёдрами и потряхивая мелкими красными кудряшками, затем обернулась к молча сидящей в кресле, нога на ногу, Виргинии, и без приветствия поинтересовалась:
– Где Вадим Алварес?
Виргиния оглядела незаурядную визитёршу. Ярко-красное замысловатого кроя платье с широкими рукавами, зелёные лосины или колготки, высокие жёлтые сапоги на платформе, на которой лично у неё замер бы дух стоять, руки не оценить – дамочка скрестила их на груди. Ногти разноцветные…
– Вадима Алвареса здесь нет. А что, он вам нужен? Что ж сразу не сказали?
– То есть, как нет? Но это ведь его номер? Он записан на него! Хорошо, тогда – где Дэвид Шеридан и его спутник?
– Номер записан на него, - подтвердила Виргиния, поднимаясь, - я не имела возможности переписать его на себя, потому что ждала тут ваше великолепие. Они с Сейхеном, видимо, забыли его сдать, когда улетали. Ну, лопухи, да. Шеридан и Винтари вот свой – не забыли. Да, они тоже отбыли пару часов назад.
– Куда? С кем? – густо накрашенные глаза незнакомки стремительно округлялись.
– А не многовато вы хотите знать на второй минуте знакомства? Вадима они предупредили, а вас, извините – не обязаны.
Фраза произвела на гостью действие странное. Она подскочила к Виргинии и вцепилась ей в плечо – словно когтистая птичья лапа, Виргиния брезгливо-яростно вырвалась.
– Они. Вызывали. Полицейские корабли? Те, что полетели в сектор гроумов? Они сообщили, что улетают?
– Да. Может быть, теперь скажете, кто вы такая и какого чёрта тут делаете, пока я не узнала это как-то сама и, возможно, очень больно?
Гостья обессилено опустилась в освобождённое Виргинией кресло.
– Так. Поправьте меня. Значит, всё совсем плохо. Вадим Алварес не остался здесь, он был среди тех, кто полетел в сектор гроумов. И Шеридан и Винтари вскоре после разговора со мной улетели. Предварительно связавшись с полицейскими кораблями. Они говорили лично с Алваресом?
По тону женщины Виргиния поняла, что почему-то такую вероятность она допускает процентов на пять.
– Нет, не с ним самим. С каким-то дрази. Шеридан и Винтари улетели не с кем попало, это проверенные рейнджеры… Какое…
– Каким-то дрази… Отлично. Просто великолепно. Госпожа Ханниривер, загляните в мои мысли, пока я не убила себя с досады. А по итогам, я думаю, мы с вами подскочим и на второй космической помчимся к шлюзу. За купол. К холмам. К кораблю. Может быть, догнать мы их ещё успеем. Ну же, госпожа Ханниривер. Вы же телепатка, вы сильнее меня по определению.
– Если только вы в своей сумочке что-то интересное не прячете. Сумище.
– В сумище у меня сменный комплект одежды и прочее такое. А, ну и радар на «жучки», на всякий…
Шквал образов и эмоций показался Виргинии осенним ветром, швыряющим в открытое окно дождь и сухие листья – если бы осенний дождь мог быть горячим, а листья – жёсткими, как неровные, оплавленные по краям куски металла. Тилоны. Корабль. Плен. Лорканские артефакты. Ловушка. Сеть. Корабли. Вадим. Тилоны. Ловушка. Дэвид. Дрази. Космос.
– Они не могли вызвать корабль Алвареса. И никто не сможет сейчас. Дрази, с которым он говорил – тилон. Переадресация вызовов со всех кораблей стоит на один. У пульта тилон, прошедший преобразование. Они только что сообщили тилонам, что покинули Марс. Как думаете, долетят они куда-нибудь? Вы ведь не знаете позывных их корабля? Даже номера не знаете? За ними! Вы нужны мне. Я объясню вам, вы объясните им.
Быть телепатом – это понимать, в какой момент можно не тратить время на вопросы. Пока ненормальная гостья, чудом вписываясь в повороты, гнала машину по улицам Нью-Вегаса на предельной скорости, на какой она могла хоть как-то маневрировать, Виргиния пыталась разобраться в калейдоскопе образов. Увы, мыслила гостья, по крайней мере, именно сейчас, примерно так же, как вела машину – образы летели так же, как дома, вывески, светофоры вокруг, перемешивались, наскакивали друг на друга. Тилоны. Ловушка. Лорканские артефакты. Лорканцы. Воры. Плен. Взрыв. Дэвид. Помочь. Успеть. Провал. Не совсем. Исправить. Корабль.
Шлюз они почти пролетели. Дыхательную маску женщина нацепила чуть ли не уже выскакивая под открытое бледно-оранжевое небо.
– Живей!
Ладно, подумала Виргиния, чертыхаясь на подворачиваемые ноги – туфли она одевала без расчёта прогулок по марсианскому песочку – это, во всяком случае, должно быть интересное приключение. Она, конечно, не готовила себя к приключению прямо сейчас и здесь… Но приключения не всегда в жизни спрашивали её готовности и согласия.
Корабль ждал их за вторым холмом, он был в цвет песка – в следующую секунду Виргиния поняла, что это маскировка, отражающая поверхность, что-то вроде – и был очень мал. Метров сто в длину, как прикинула Виргиния. Тип был ей неизвестен, но кое-что в модификации наводило на предположении, что он лорканский. Или, по крайней мере, сделан с применением лорканских технологий.
– Располагайтесь, - незнакомка кивнула на одно из кресел возле стола, - а я сейчас… Воспользуюсь санузлом, если вы не против.
В прежней манере не дожидаясь ответа, она скрылась за дверью, хлопнув полами своего яркого цветастого наряда, словно сказочная птица с книжной иллюстрации. Виргиния успела расслышать выкрикнутую ею торопливую, резкую команду на старт. На лорканском языке…
Корабль, казалось, не шелохнулся. Вибрация, которую ощущала Виргиния, была едва заметна, она могла бы спутать её с собственной дрожью. Если б ей не были знакомы команды на лорканском, она б и не подумала в этот момент, что они взлетают. «Интересно… очень интересно…»
Из-за той же двери вышла, на ходу продолжая вытирать усталое, уже чистое от грима лицо, молодая лорканка. Парик был тоже снят, тщательно зачёсанные и заколотые волосы отливали синевой.
– Что ж, добрый вечер, госпожа Ханниривер. Позвольте признаться, Лионасьенне. Вот вам первый жест моего вам доверия, очень надеюсь, что вы его оправдаете, в противном случае плохо придётся не только мне. Хотя мне кажется, вы уже начали мне доверять, иначе не сидели бы сейчас здесь…
Они сидели друг напротив друга, Виргиния во все глаза смотрела на лорканку, всё ещё пытаясь придти в себя от шока.
– Может быть, для начала… Ну, ещё одним жестом доверительных отношений… объясните, что вот это была за… - Виргиния попыталась подобрать слово, и не нашла удачнее предложенного раннятами, - клоунада?
Девушка кивнула.
– Сами же и ответили. Я не знаю, может быть, вы не поняли ещё, но мне очень важно было проникнуть к вам неузнанной.
– Отлично сказано! Что-нибудь ещё ярче вы придумать могли? Ну там, головной убор североамериканских индейцев, ритуальные одежды Вестников Перемен, скафандр ворлонца? Что-то такое, чтоб уж точно даже тараканы из щелей, если они в марсианских отелях есть, выползли на вас поглазеть?
– Я не исключаю, что возможно, не самый был умный ход… Методы конспирации, как и психология запоминания, в разных мирах разные. Я ориентировалась на наиболее универсальные, надеюсь, что не прогадала… Что вы увидели на экране, что вы увидели на пороге? Вы употребили верное выражение – клоунада. Что больше всего запоминается людям? Самое яркое, самое вычурное. То, что режет глаз. То есть, мой парик, мой макияж, моё платье. Не я сама. Можно сказать, меня там не было. А вот если б я попыталась одеться скромно и вести себя неприметно – то достаточно одного плохо замазанного участка на лице… Лорканцы тут всё же гости редкие.
Виргиния присвистнула. Что имели в виду дети? Неужели они… поняли?
– Как ни странно звучит, но появление такой вот дикой птицы здесь более нормально, чем моё. Дамы с проблемами с головой или не самым тяжёлым поведением… но не беглой преступницы. Я – Лионасьенне, и я полмесяца назад сбежала из тюрьмы на Бракире. И, представляете себе, не по своей воле. У меня в руках, по счастью, есть несколько крупных козырей, с которыми надеюсь спасти свою жизнь, да и ещё кое-чью.
– Козырь – это я? – приподняла бровь Виргиния.
– Не думайте о себе так много. Козырь – это, например, вот этот корабль. Плюсы – быстроходный, маневренный, обходит практически все радары – благодаря чему, собственно, и сел благополучно никем не замеченный, и способен кодировать сигнал так, чтоб невозможно было определить источник. Минусы – маленький, что вы могли заметить, и весьма маломощный, ничего серьёзного в смысле оружия на него не поставишь. Но, во-первых, в этом деле важнее его плюсы, во-вторых – другого корабля у меня всё равно нет.
– Что там происходит?
– Кажется, мы их догоняем. Во всяком случае, я надеюсь, с Марса за последние несколько часов стартовало только одно «Серое крыло». Иначе можете не писать мне в тюрьму, тогда-то я точно убьюсь с горя.
– Вы…
– Посылаем сигнал бедствия и просимся к ним на борт. Если они порожняком, то, потеснив истребители, можем влезть… Ага, кажется, истребителей у них всего и осталось-то… Пойдёмте, госпожа Ханниривер. Вот теперь нам предстоит очень интересный и сложный разговор. Без клоунады. Совсем-совсем без клоунады.

Это даже жаль, подумала Виргиния, обалделые взоры смешанной рейнджерско-полицейской команды и особенно Дэвида и Диуса были устремлены на неё, из троих вышедших с подобранного корабля в шок приводила всё же именно она. Лорканку, уже избавившуюся от несуразного наряда, видимо, ни Дэвид, ни Диус не узнали. Хотя третий, пожалуй, тоже стоил внимания – не каждый день увидишь коротко стриженного лорканца с татуировкой на виске и несколькими серьгами в ухе. Тем более – приветливо и довольно улыбающегося. Словно это к нему пришли гости, а не он на чужом корабле.
– Виргиния, ты же…
– Почему вам было просто не дождаться меня? – мягко (подавляя закипающую истерику) поинтересовалась Лионасьенне, - три часа погоду бы сделали? Получив всю информацию – делайте что хотите, хоть летите, хоть вызывайте кого-то… Если желание останется… Капитан, я очень прошу вас изменить курс. Пожалуйста, просто сделайте это. Они знают, что вы летите к Атле. С вероятностью, перехватывать вас они будут у поля астероидов, но кто знает.
– Перехватывать? Кто, тилоны? По-вашему, кто-то настолько дурак, чтобы устраивать ловушку второй раз в том же месте?
– А почему нет? Если вы, да, наверное, и многие здесь, считаете, что так действует только дурак? Капитан, очень прошу вас. Рассказ у меня длинный, чем раньше начну, тем раньше закончу. Вы можете мне доверять. Никто, кто здесь находится, не рискует больше, чем я. Поверьте мне. Поверьте мне, господин Шеридан.
Дэвид бросил взгляд на Виргинию. Та не шелохнулась, но...
– Капитан, ведь не случится вреда от того, что мы её выслушаем?
– Так я и думала. Вы способны читать мысли телепатов. Иногда, немного.
– Вы…
– Нормалка. Но по-вашему, я не знаю Виргинию Ханниривер просто в лицо? И совсем ничего не знаю о вас? Я не в ящике жила. Даже последние три года.
Небольшая компания расположилась за столом. Спутник Лионасьенне ограничился тем, что просто представился – Самастаньяр, и остальное время молчал, с загадочной, непроницаемой улыбкой изучая окружающих. Дэвид смотрел на него и испытывал странно двойственное ощущение. С одной стороны – можно было не сомневаться, что перед ними гражданин того же рода занятий, что Лионасьенне. С другой – в нём чувствовался словно некий цельный слиток хорошего, благожелательного отношения к людям. Слиток этот был, конечно, обёрнут приобретёнными навыками обманывать и распознавать обман, использовать и вкрадываться в доверие, но вес этой обёртки был всё же меньше, чем скрывающегося в ней слитка.
Лионасьенне сцепила пальцы и устремила на них сосредоточенный взгляд.
– Видите ли, я не знаю, что рассказывал вам ваш молодой друг о ходе своего расследования, я владею совершенно не всей информацией, которой бы мне хотелось, и какая необходима… Я бежала из тюрьмы, как я уже сказала. Бежала не сама. Я вижу, что вы не торопитесь голосить, потому что вы здравомыслящие и вам интересно, что будет дальше… В конце концов, вас тут толпа, а я одна, и среди вас телепат, минимум один… Как я уже сказала, я рискую больше, чем вы. Я была б вам неизмеримо благодарна, если б всё-таки действовать пришлось по моему сценарию, но уж что есть, то есть. Так вот, я не знаю, что рассказывали, а что не рассказывали вам ваши друзья о своём расследовании на Лорке, но возможно, где-нибудь моё имя звучало, не более пары раз. В ключе, что можно б было подозревать и меня, если б не три дня разницы… Я это очень хорошо знаю, потому что меня и должны были подозревать, просто у них вышла маленькая техническая накладка. И хронологическая как итог. Но если теперь им кое-что удастся, на это могут уже и не обратить внимания, это никому не будет интересно. Ваши друзья полетели в сектор гроумов. Я, увы, должна огорчить вас сообщением, что они летят прямо в тилонскую ловушку.
Ну, никто, конечно, не ахнул.
– С чего такие заключения?
Девушка ненадолго прикрыла большие тёмные глаза.
– Ну, если мне известно слово «тилоны», то, наверное, есть, с чего. Это тилоны меня выкрали из тюрьмы. Как часть плана, совсем даже не главную часть. Но как можно надеяться украсть вора и при том оставить его у себя под присмотром? Я сбежала. И узнала кое-что важное. Теперь мне, конечно, приходится прятаться и от полиции, и от тилонов, но это мелочи в сравнении с красотой ситуации. Ваши друзья должны быть уже на подлёте к этому месту, Ранкезе. С поддержкой коллег с Брикарна. Все они почти трупы, господа полицейские и гражданские. Тилоны там именно их и ждут. Они ждут, когда подойдут все корабли, какие возможно.
– У них общий сбор?
– Да нет же! Ваши корабли! Полиции! Они там между спутниками натянули сеть… Образно выражаясь. Это лорканские штуки, вы если и слышали о таких, то непроверенные слухи, и слава богу. Они все погибнут…
– А вы здесь при чём?
– Вы дадите мне закончить? Думаете, у нас вся ночь на беседу, или вообще неделя? При том. При том, что, знаете ли, есть то, что вор сделать может и то, чего не может. Не физически и фактически, а… морально. Кто-то не связывается с работорговлей принципиально, кто-то с наркотиками, эти пункты у каждого свои… Бывает, что и никаких нет, конечно… Вот они хотели приписать ограбление этого хранилища мне… - Лионасьенне усмехнулась, - я бы этого не сделала никогда. Есть много всего на нашей планете, что можно украсть и продать, и совесть от этого страдать не будет. Поверьте, мне бы до глубокой старости хватило. А есть то, что красть и продавать нельзя. Вы позволите мне закурить? Здесь ведь разрешается? Для кого-то со стороны грань, может, и не видна… Для меня она весьма чёткая. Но не в этом дело. Со мной им не удалось, но они решили провернуть подобное в мировом масштабе. Уничтожив несколько кораблей с помощью лорканских атеффэ-нэа, они собираются свалить вину, конечно же, на лорканцев. Хотя бы опосредованно – через гроумов и дрази, от которых эти штуки могли туда попасть. Они планируют продать заодно ещё кое-что… Кое-что из этого – с неверной инструкцией, в результате пострадают сами гроумы. Я это хорошо знаю, потому что явилась им невольным пособником, я дала им всю информацию о лекоф-тамма, думая, что это то, что им от меня нужно и им этого хватит… Лекоф-тамма мы продавали, но в очень редких, практически единичных случаях… Это киберорганическая технология, очень сложная в использовании. С вероятностью, жертв будет много. С вероятностью, не только среди гроумов, на Громахе сейчас, по нескольким не совсем порядочным делам, находится несколько не совсем порядочных, зато в определённых кругах очень влиятельных дразийских граждан… Скандал, который этот инцидент породит, неописуем. Конфликт будет сразу и у гроумов с лорканцами, и у дрази с теми и другими, и у Альянса с ними всеми… Замысел несовершенен, и может быть даже, до войны и не дойдёт… Но им это и не обязательно, потому что это прочно отвлечёт внимание миров от них.
– И это… таффа… тенна… я, честно говоря, запутался… что это?
Диего вместо каких-либо вопросов встал и прошёл к терминалу связи.
– Вызываешь «Серое крыло-35»?
– Ещё один, - усмехнулась Лионасьенне, - господин рейнджер, вы не могли бы сначала всё же меня дослушать, а потом делать явные глупости? Той информации, что Дэвид Шеридан покинул Марс, с них пока хватит. Вы не увидите на экране Алвареса. Вы увидите… Я могу даже примерно описать, кого. Атеффэ-нэа – это, чтоб вы поняли… Когда их более трёх, они создают периметр, внутри которого… вы знаете, как распространяется взрывная волна – от центра к периферии. Здесь – вовнутрь. Тилонскому кораблю в трёх метрах от периметра ничто не угрожает. В общем, шансы у ваших товарищей тают прямо сейчас.
– Не отвечают. Ну… Брикарн… Минбар, в конце концов…
Лионасьенне сбила пепел.
– Прекратите, пожалуйста, терзать терминал, пока они, не дай бог, действительно не ответили… Сейчас я вам кое-что объясню, по поводу предупредить… Хороший вопрос, как вы объяснили бы источник вашей информации. Но это ещё ерунда. Что сделает Брикарн, или кто угодно, кому мы сейчас сообщим? Правильно, попытается связаться с кораблями. А дальше… Сколько кораблей выделил Брикарн? Два, три, ну, четыре? Не важно… Со всех остальных стоит переадресация вызовов на один корабль. И вызов примет один конкретный пульт. У которого стоит тилон. Он, конечно, заверит, что меры сейчас примутся… После чего поставит корабль на самоуничтожение, спокойно сядет в истребитель и покинет корабль. Своим вызовом вы просто известите их, что вам всё известно. У них всё предусмотрено. Вообще-то, есть способ… Я надеялась суметь разрушить их замысел, сохранив полицейские корабли и перехватив их корабли с лекоф-тамма и всем другим, если они, конечно, не реализовали уже товар… Во всяком случае, раньше, чем рванёт. У меня есть одна вещь, которая может отключить хотя бы один атеффэ-нэа, этого достаточно, чтобы разомкнуть сеть, и я могу достаточно близко незаметно подобраться к ним на «Локи» - только его они не засекут, пока он не окажется у них под носом…
– На… чём?
– Мой корабль, - кивнула лорканка в сторону отсека истребителей, - достоинств у него масса – он маленький, проворный, быстроходный. Способен обманывать большинство радаров. Кроме лорканских. У тилонов могут быть лорканские радары, но всё равно это наибольшие шансы, какие могут быть. Минусы – в такой корабль мало что влезет, что ходячего, что лежачего, и хорош он только для разведки, не для боя, от боя он может только качественно удирать… Название дали до меня, кто-то из бракири. В честь какого-то земного бога воров и обманщиков. Ну, вы же знаете бракири…
– И… что же помешало вам, на вашем быстроходном корабле, уже давно туда рвануть? Команда Алвареса вылетела в сектор гроумов три дня назад. Сейчас они должны быть на подходе к системе Ранкезы. Сейчас, чтобы что-то сделать, нам нужно оказаться там немедленно. Если вам нужна была помощь – почему вы просто не сообщили эту информацию полиции или военным?
Лионасьенне покачала головой.
– Объяснение, что я менее суток на свободе, вас устроит? Своим ходом я не успела бы туда так же, как и вы. Меня держали на одной планете на границе земного сектора, оттуда к гроумам те же трое суток лёту своим ходом, а к вам было – девять часов… Нет, я бы смогла… Если бы там был кто-то, кто смог бы мне помочь. И просто захотел. У меня, как видите, кроме меня ровно один боец на борту, даже для моего корабля это маловато. И если бы мне не надо было сматываться очень срочно, пока рейнджеры и тилоны занимаются друг другом, но это лирика.
– Почему тогда просто не сообщили эту информацию полиции, рейнджерам, военным? Подробно объяснив им всё – и про эти атфэна, и про тилона на борту…
– Чтобы жертв было побольше? Кроме ловушки атеффэ-нэа, там минимум три тилонских корабля. Там могут быть корабли гроумов, которым тилонам достаточно бросить информацию, что сюда за каким-то чёртом идут военные силы Альянса… Среди гроумов, к сожалению, много таких, кто сначала выстрелит, а потом подумает о последствиях, которыми это обернётся. Там несколько кораблей дрази, которые сделают всё, чтобы ни одна душа, которая могла их в окрестностях Громахи в эти дни увидеть, живой не ушла. Кроме того, не забывайте, я беглая преступница. Каков процент вероятности, что мне поверят?
– Мы же верим, - возразил Дэвид.
– Не знаю, плакать или смеяться этому. К тому же, даже с Брикарна при учёте, что ещё не факт, что им есть сейчас, кого послать – не сумеют то, что сумеем мы, если... Если вы окажете мне некий минимум помощи.
– Какого рода?
– Скажите, что вы знаете о телепортах?
Винтари хмыкнул.
– Примерно то же, что о машине времени. Стабильный и пригодный для массового использования – пока не изобретён. И кажется, в ближайшее время не предвидится. Земля лет десять назад похвалялась многообещающими лабораторными результатами… Теперь нет уж той лаборатории. Год или около того назад на что-то такое же перспективное намекал Центавр, но финансирование урезали, вроде бы.
– Ну, по крайней мере один действующий и испытанный достоверно существует. Вы понимаете, быть может, госпожа Ханниривер, о чём я говорю, три года назад кое-что лорканское помогло вам решить некоторые ваши семейные проблемы.
– Вы… - впервые за всё время разговора Дэвид и Диус увидели, что Виргиния изменилась в лице.
– Вот за что люблю телепатов, - примиряющее подняла ладони Лионасьенне, - за понимание с полуслова. Госпожа Ханниривер, я трепаться об этом не собираюсь. Но вам теперь будет легче пойти на сотрудничество, ведь верно? Ну, в общем – что вы знаете о дальнейшей судьбе этого устройства?
– Мало, а вы? Правда, кажется, на момент осуществления этой диверсии вы уже были в тюрьме… Но могли знать её организаторов.
– Не самих, - кивнула Лионасьенне, - но знала тех, кто потом его перехватил… Он, как вы можете себе представить, прошёл через много рук. После того, как горе-похитители обнаружили, что немного перестарались, и взрыв повредил самому устройству сильнее, чем они предполагали, так что починка влетит им в хорошую копеечку, если вообще удастся – они его, конечно, продали.
– И кто-то купил?
– Даже сломанный телепорт – это телепорт.
– И кому-то удалось починить?
– Удалось… Около полугода назад его первый раз запустили в действие. И убедились, что он работает. Правда…
– Не без огрехов, да?
– Разумеется. В общем, сейчас он у меня. На «Локи», да. Больше ничего по этой причине в «Локи» не влезет, даже лишний ящик с сухим пайком, но оно того стоило. Эта штука может перенести нас прямо к Ранкезе, координаты у меня есть… От вас мне нужно было две вещи. Корабль, который был бы «несущей ступенью» телепорта, потому что сам аккумулировать энергию он больше не способен в принципе, а мощности «Локи» для этого во-первых не хватит, во-вторых, на «Локи» нам лететь… И Вадим Алварес. Но он улетел. Я надеялась, он останется, чтобы охранять вас от дальнейших поползновений тилонов лично… досадно. Будем надеяться, всё же справимся и сами.
– Зачем он вам?
Лионасьенне затушила окурок.
– Видите ли, после починки телепорт… Работает не очень корректно. Совсем не корректно. Что в итоге и снизило его стоимость в десять, что ли, раз… Нет, по итогам последнего апгрейда корабли больше не взрываются и не аннигилируются вовсе. И даже почти никто не гибнет. Но в момент активации он даёт очень сильную волну… Вырубающую всех в радиусе километров так десяти минимум минуты на три. То есть, на выходе мы имеем «Локи», зависший минимум на три минуты в системе Ранкезы в абсолютно беспомощном состоянии. Если в это время тилоны – или гроумы, или дрази, выбирайте – окажутся рядом, встретимся снова мы уже в обители Наисветлейшего. Поскольку эта волна ментального свойства, единственный, кого теоретически она не вырубит – это Вадим Алварес.
– Вы…
– Слышала о его природном блоке? Ну да. Это вообще-то естественно, хотя бы что-то о таких вещах слышать. Не всегда, когда он встречал преступника-телепата, он знал об этом.
– Сколько у нас времени? – Дэвид взволнованно поднялся.
– Часов пять, не больше. Хватит, чтобы вылететь за пределы Солнечной системы и активировать телепорт. Если, кроме того, чтоб послужить платформой для телепорта, вы мне дадите несколько человек, для доукомплекта штата, или пару истребителей – больше в «Локи» всё равно не влезет – будет вообще чудесно. И после этого можете уже вызывать Минбар, Захабан, самого господа, огневая сила лишней не будет. Но если я не окажусь там не позднее этих пяти часов – то они туда прилетят подбирать останки «Серых крыльев».
– Может быть, тогда не будем терять времени?
– Тебе не кажется, что схема трещит по швам? – Диус схватил его за руку.
– Кажется. Именно поэтому я этой схеме доверяю. В своей жизни я слышал о множестве идеально продуманных схем, которые летели к чертям именно потому, что элементов риска, казалось, не несли.
– Если моё слово тут что-то значит, то нет, нет и нет. Чёрт, я ничего нелепее в жизни не слышал. Вы серьёзно рассчитывали, что мы за вами пойдём? Приведём Дэвида как раз в лапы тилонам?
Лионасьенне вытаращилась на них обоих в некотором шоке.
– А с чего, собственно, вы решили, что мне там нужны? Если помните, искала я Алвареса. Потому что он единственный, кто имеет шансы не воспринять ментальный удар. И потому что – сейчас разрешаю смеяться, пожалуй – он поверил бы мне, без долгих словесных баталий. Когда в его номере не ответили – я переключилась на ваш, только и всего. Второе, что мне было нужно – корабль-носитель. Ну так он не ваш, а полиции.
– Скажите, - подала голос Виргиния, - вы обратились к нам потому, что с нашей стороны ещё рассчитывали на какое-то доверие, а другие просто сдали бы вас полиции и не горевали о дальнейшем, а вам хочется непременно лично принять в этом участие?
– В точку, - ухмыльнулась лорканка, - для меня это шанс на реабилитацию. Доблестной полиции или анлашок, тем более армии, не позарез, они и без того орденоносные. А мне пытаются навесить чужие грехи, будто мне мало своих. И подставить пытаются весь народ. Так что да, я хочу оказаться там, и хочу сама активировать глушилку атеффэ-нэа. Даже если это единственное, что смогу сделать лично я. Если я это сделаю, «Серые крылья» сделают остальное.
– Идёт, - Диего тоже поднялся из-за стола, - сколько людей вам требуется на вашем корабле? Мы покинули границы Солнечной системы, так что думаю, можно приступать.
– Минимум шесть. То есть, ещё пятеро, потому что Самастаньяр останется здесь, чтобы помочь активировать систему.
– Ну, совершенно точно с вами иду я. Вадиму Алваресу тут не равняется, конечно, никто, но ментальная восприимчивость дилгар тоже достаточно низкая, так что может быть, мне удастся устоять.
Из-за двери высунули любопытные мордашки Рефен и Эльгард.
– Брысь, - нахмурился Диус.
Лионасьенне издала короткий восторженный вопль.
– Это же ранни? Мне не померещилось, это ранни? И хотя бы один ранни-взрослый у вас тоже здесь есть?
– Нет… - Дэвид ошарашено наблюдал, как выскочившие дети носятся вокруг Лионасьенне, - вообще-то, и этих-то быть не должно.
– Должно, должно!
– Жаль, очень жаль.
– Видите? Мы не должны сейчас лететь на Атлу. Мы должны лететь с ней. Потому что нас это поле точно не накроет. И потому что орудийных пульта как раз два. Верно ведь? Мы вас сможем защитить!
– Вы останетесь здесь, - улыбнулся Диус, - и после того, как большие дяди и тёти сделают всё необходимое, мы с вами отправимся на Атлу. Как и должны. Ладно, хорошо, не на Атлу. Вернёмся на Марс.
Девочка топнула ногой.
– Мы должны быть там! Мы это видели. Хотите, опишем, как выглядит корабль изнутри?
– Я в вашем возрасте тоже видел себя властелином галактики.
– Мой корабль в принципе защитить невозможно, - улыбнулась Лионасьенне, - но кое-что вы смогли бы, да. У пульта действительно может стоять и ребёнок… Особенно если это ребёнок с абсолютным ментальным блоком. Хотя конечно, они слишком уж малы.
– Мы малы по вашим понятиям, - возразил Эльгард, - а вот у нарнов, например, мы бы были уже взрослыми. Так ведь, Г’Нох? Я знаю, наши родители сказали бы, что мы должны лететь. Мы это видели!
– Вообще-то, - тихо, но неожиданно твёрдо проговорил Дэвид, - здесь только кажется безопаснее, чем там. И для них, и для нас. Как раз, чего тилоны точно не ожидают – это что мы полетим им навстречу. Диус, я знаю, ты тоже это видел. Ну, может быть, не то же, что они… но видел. Я не заставляю тебя участвовать в этом тоже. Но дети идут, и я иду с ними. Меня предчувствия посещают по особым случаям, но сейчас особый случай. Я знаю, что мы должны лететь с ней. Я знаю, что мы погибнем как раз если останемся.
– Дэвид, прекрати! Это несерьёзно! Им десять лет, но тебе – намного больше!
– Нет, Диус, это как раз очень серьёзно, - глаза полуминбарца вспыхнули упрямым огнём, - если мне намного больше, и я им верю – это что-то значит? Если не веришь им, и даже не веришь себе – то мне-то ты поверишь? Если мы должны где-то оказаться, то мы там окажемся – иначе обстоятельства не сложились бы именно так. Глупо делать неверный выбор теперь.
– Я в любом случае не отпустил бы тебя одного, - Диус дежурно проклял тот день, когда Центавр вступил в контакт с Минбаром, - так что включайте меня тоже, в общем, я даже могу быть не только балластом, всё-таки много лет мирного книжного труда выветрили из меня не всё. Отлично, мы идём прямо в тилонский гадюшник, решив, что как-то бессовестно отсиживаться в тылу, когда именно нас ждут на передовой! В жизни чертовски давно не было подвигов, пора тряхнуть стариной...
Лионасьенне переводила пристальный, изучающий взгляд с одного на другого.
– Интересная вы компания… У одних телепатия, у других предчувствия и пророческие сны… Вместе – цепная реакция, один подхватил у другого и понеслось. Пока не вспомнили, что ну да, никакой судьбы не существует, или мы поступим ей наперекор.
– Что вы имеете в виду?
– В поверьях практически любого мира существуют истории о предчувствиях, пророческих снах, видениях и прочем таком. Когда человеку снится, что он куда-то пошёл, что-то сделал – и через некоторое время он делает это наяву. Когда человек знает, что это произойдёт, задолго до того, как происходит. Когда знает последствия какого-то действия – не те, что можно б было и правильно б было ожидать. Иногда это интуиция, иногда глупый фатализм – увидел сон, всё, он во что бы то ни стало должен сбыться. Иногда человек выбирает противодействие – поступлю наоборот и увижу, что получится. Обычно это вообще не имеет значения… кроме тех случаев, когда поступить надо не так, как рациональнее всего, чтобы получить нужный результат. Ранни просканировать невозможно, вы можете думать, что дети всё выдумали, потому что не хотят домой, а хотят ещё немного погулять. Но центаврианский принц тоже кое-что видел.
– Но я уже в курсе, что не каждому сну стоит верить.
– И поскольку именно это занимает его мысли – вместе со стремлением сохранить скептицизм и рациональность – госпожа Ханниривер об этом может быть, и не хочет, а знает. Да? А значит, знает и господин Шеридан. Скажите, а почему вы никогда прямо не признаётесь в том, что вы телепат? Бояться вам, насколько я понимаю, нечего…
– Потому что я не телепат. Это всё из-за кольца, - Дэвид нервно сжал руку, перебирая пальцами.
– Кольца.
– Да. Подарок Андо, часть его способностей. Это кольцо слышит мысли иногда, не я сам.
– А вы пробовали какое-то время побыть без него? Ради эксперимента?
Полуминбарец помотал головой.
– Нет. И не буду. Я обещал Андо не снимать его никогда. Оно было частью его, теперь оно часть меня. И как Андо, я просто иногда знаю, что кое-что произойдёт, и я приму в этом участие. Вы сказали, что мы вам там не нужны. Но может быть, вы просто не знаете пока, зачем мы там нужны. Так что удовольствуйтесь тем, что я иду с детьми, а Диус идёт со мной.
Лионасьенне пожала плечами.
– Отлично, ещё двое-трое. Этих мелких можно не считать, не занимают ни объёма, ни веса.
Первым из недр «Серого крыла» во внешний космос торжественно выплыл мелкокалиберный «Локи». Лионасьенне с улыбкой оглядела разношёрстную команду – она, Дэвид, Диус, Диего, ещё один рейнджер – дрази Викташ (которого стоило включить в команду хотя бы по той причине, что он, из всех присутствовавших, сектор гроумов хоть как-то знал) и полицейский Илкойненас. Отличная команда, которая могла собраться на одном корабле только случайно, нарочно такое не подберёшь. Раннята ходили от пульта к пульту, жадно запоминая все действия взрослых и в непонятных местах требуя объяснений. Каждый счёл нужным выразить надежду, что всеобщая отключка продолжится не долее трёх минут, но готовиться, как известно, надо ко всему, даже если надеешься на лучшее. Лионасьенне отдала команду на «выпуск груза» - и следующим шагом уже из недр «Локи» выплыло нечто, со стороны могущее показаться сложенным зонтиком с почти оголённым каркасом. Перебросившись с Самастаньяром, стоящим у пульта «Серого крыла», серией коротких фраз, девушка одновременно с ним нажала комбинацию из пяти кнопок. «Зонтик», медленно, лениво разворачиваясь, поплыл к носу «Серого крыла», выпустил из вершины конуса несколько тонких щупов и обхватил ими полицейский корабль. По самой больной окружности каркаса настраивающегося телепорта пробежал словно слабый блик.
– Процесс пошёл.
В опустевший зёв лорканского корабля влетело две «Фурии», щедро пожертвованных «Серым крылом», одна управлялась полицейским-филанейцем Эремо Фаром, другая – Виргинией Ханниривер. Последнему не удивлялся никто – странно б было, если б она осталась.
– Вообще, я как та обезьяна, не знаю, к умным мне или к красивым. В смысле, и пострелять охота, и в кабине бы я, по причине знания лорканского, была полезна. Ну, я ни того ни другого не против. Всё равно, что мне тут делать особо, у меня следующее слушанье через две недели, масштабного ничего не спланируешь, а не масштабное заколебало маленько…
«Локи» занял позицию точно по координатной сетке, бдительно выверенной на несколько раз и Лионасьенне, и Самастаньяром.
– По виртуальной модели – точно по центру.
– Ну уж слава богу, здесь определить центр можно с точностью до сантиметра. Не «Солнечный вал» обрабатываем.
– Запускай «оцифровку».
По кораблю словно прошла лёгкая золотистая волна, блики пробегали от кормы к носу, от центра к краям коротких и острых, похожих на нечто среднее между шипами и плавниками, крыльев и обратно.
– Вывожу мощность на расчётную.
– Давай, Самастаньяр, да поможет нам… кто-нибудь.
– К чёрту, - бросил улыбающийся Самастаньяр по-бракирийски, сжав в кулаке крылатый кулончик.
Полыхнуло…
Корабль не тряхнуло, нет. Дэвид, пожалуй, определил бы это ощущение как – собрали по молекулам и потом собрали снова. В считанные мгновения. Энергия, прошедшая вокруг и сквозь его тело, была подобна… даже не лавине, не огненному валу… Если очень быстро пронести руку сквозь огонь – он не успеет обжечь. А если пронести сквозь ядро солнца?
А потом его накрыла вторая волна. Беззвучного вопля, бессмысленного, страшного – концентрированной паники, такой жуткой, словно паника тысяч существ тысяч миров собралась, слилась в одном мгновении, тысяча волн наложились друг на друга. Когда он открыл глаза – оказалось, что он сидит у стены, чуть поодаль лежит ещё не пришедший в себя Викташ, и сквозь шум в голове доносились возбуждённые, отчаянные голоса Лионасьенне и Илкойненаса, и почему-то правая рука была словно в огне, а потом в нестерпимом холоде.
– Очнулся? Поможем ему подняться.
– Что произошло? Что-то произошло ведь, да? У нас не получилось?
Раннята у соседних пультов что-то настраивали – перебирали пальчиками, словно играли на струнном инструменте. Выглядели, действительно, так, словно их эта волна не коснулась вовсе. Значит, права была Лионасьенне, насчёт блока… Диего, сам ещё шатающийся, помогал Диусу сесть в кресло.
– Значит, ты заметил?
– Заметил что? Что что-то пошло не так?
И тут Лионасьенне ударила его. И с рыданьями повалилась обратно на пол.
– Да нет, мы на месте, - пробормотал Илкойненас, - мы переместились, если ты об этом…
Из-за двери, ведущей в заднюю часть корабля (собственно, строго говоря, корабль и делился на переднюю и заднюю части, передняя практически целиком состояла из рубки, а задняя – из грузового отсека и небольшого промежуточного помещения, в котором, в частности, и происходила первая беседа Виргинии с Лионасьенне сразу после старта с Марса) выползла, шатаясь и держась за стенку, Виргиния.
– Что это было, ребята? Убедите меня, что мне явился кошмар… пожалуйста…
Лионасьенне подняла заплаканное лицо и указала на Дэвида.
– Вот у него спроси.
– Что?!
Эльгард, подозвав Диего и указав ему, видимо, что ему делать какое-то время у пульта, отошёл к стене, к пищевому автомату, и вернулся с двумя стаканами минеральной воды, протянул один Виргинии, второй – Дэвиду.
– Это должно помочь. По вам, я так понимаю, ударило сильнее всего. Вам нужно восстановиться. Всем вам. Мы возле самой Ранкезы, тилоны на расстоянии прямой видимости, нас пока не видят… Ближайший атеффэ-нэа на спутнике Рехок прямо под нами. То, что нам нужно сделать, нужно сделать скорее.
– Нет, - покачала головой Лионасьенне, - по ней – ударило, а он – ударил. Самастаньяр, боже… - её горестное бормотание сбилось на родную речь. Илкойненас, всё ещё сидящий рядом, крепче сжал её руку, проговорив что-то по-лоркански, Виргиния не разобрала.
– Дети правы, - к компании подошёл держащийся за голову Диего, - системы корабля они держат в боевой готовности, но и нам надо бы… в ту же готовность приходить… Лионасьенне, где ваш чудо-пульт? Сколько нужно времени, чтобы его активировать?
Лионасьенне не отвечала, её лицо словно окаменело, живыми казались только стекающие по плечам слёзы. Виргиния присела с ней рядом.
– Значит, всё так? Случилось несчастье?
– Судя по показаниям… - неуверенно начал Диего, - всплеск энергии в момент нашего перемещения… Я не уверен, что это именно то, что должно быть. Похоже, это энергия взрыва.
– Телепорт взорвался? Из-за нестабильности после поломки и починки? Он повредил кораблю? И… вы полагаете, серьёзно повредил?
– Мы не можем сейчас пытаться вызвать «Серое крыло». Лучше сохранять радиомолчание. Если тилоны перехватят наш сигнал, мы и «Серому крылу» ничем не поможем, и… всё вообще будет зря.
– Нет, - покачала головой Лионасьенне, - телепорт не взрывался… сам. Это его кольцо повредило… и телепорту, и кораблю. Повредило… хорошее слово, чтобы не добивать тех, кто оказался обречён на жизнь. Я сомневаюсь, что хоть кто-то после этого удара мог там выжить. Этого хватило бы, чтобы сжечь полпланеты.
– Лионасьенне… Я понимаю, что вам сейчас очень больно, но…
– Да, мы здесь, чтобы отключить атеффэ-нэа, - она, шатаясь, поднялась, опираясь на плечо Илкойненаса, - знаете, я никогда не была на войне. Не обучена такому подходу – только что погиб твой товарищ, а тебе некогда отвлечься на это, потому что прямо сейчас тебе надо стрелять. И философии анлашок я не обучена, я не могу… так, как вы… Хотя может быть, вы-то просто не поняли, что за взрыв толкнул вас в спину, или просто не хотите думать об этом… сейчас. Но я-то… видела… мои глаза были открыты… На какой-то момент все эти стенки растворились, растворились оболочки наших тел, наших глаз… я видела, как умирал Самастаньяр, короткий миг казалось, я могу дотянуться до него рукой… Я попробую, Диего. Попробую так, как вы. Илкойненас… - она проговорила что-то по-лоркански, Виргиния не разобрала половину терминов, Илкойненас выкатил из-под платформы в правой части рубки некий агрегат, который сходу сложно было с чем-то сравнить, и расположил поблизости от орудийных пультов. За агрегатом волочились чёрные змеи кабелей.
– Почему вы так говорите… - пробормотал Дэвид, неверяще разглядывая свою руку с кольцом – таким остывшим сейчас, таким обычным… на взгляд того, кто не носил его 24 года, - что я… что моё кольцо…
– Ты не понял? – Лионасьенне обернулась, потом сделала шаг к нему, - ты действительно не понял? Ворлонская технология. Чёртова ворлонская технология, а в телепорт, при апгрейде, был встроен дракхианский артефакт. Ну, только так мы смогли заставить его работать. И он работал… Ментальная кувалда по макушке не в счёт, многие готовы были потерпеть… Пока вот ворлонский прибамбас не среагировал на прибамбас дракхианский и не взорвал его к чертям… вместе с телепортом, с кораблём и со всеми, кто на нём был. С Самастаньяром, который контролировал ход перемещения… Ты никогда не снимал это кольцо. Потому что обещал. Оно стало частью тебя. Ты своей рукой убил двадцать человек, Дэвид Шеридан.
Дэвид сколько-то времени смотрел ей в глаза – в его взгляде шок сменялся ужасом, потом застонал и схватился за палец с кольцом.
– Нет, - Лионасьенне сжала его руку в своих, препятствуя снять кольцо, - не теперь. И не когда-либо ещё. Это часть тебя, ты сам сказал. Нельзя отрекаться от своей части. Ни от какой. Быть может, ты не виноват вовсе. Быть может, кольцо сделало это совершенно помимо твоего сознания. Да, я думаю, что так оно и было. Но ты не должен его снимать. Не теперь, когда вас это связывает. Эта сила – твоя. И эта память – твоя. Стань её хозяином. Я тебе смерть могу простить. Бессмысленности не прощу.

@темы: Вавилон-5 и другие древние легенды, Творчество

---

В продолжение темы

"Родство душ... под этим лозунгом не одного выебали"(с) Дарленн

-- Ага, ситуация... Выбегает Винтари: "У нас тут нет соли или святой воды?" Лионасьенне: "WTF?" - "Да там Андо..."
-- Эх, ещё б Вадима в этот пиздец...
-- Сожалею. Вадим на другом корабле вообще-то. А снаружи, как бы, маленечко война...

-- Своих детей у Дэвички, по понятным причинам, не будет. Но ничего, его тут уматерили двое хвостатых. А ещё у него сын из прошлой жизни остался. Нормально...

@темы: Господи, с кем я живу! или хроники буйной палаты, Творчество

---

Мда... Очередное "сказано - сделано, потом подумано". В смысле, мы с товарищем соавтором время от времени напишем что-то, а потом сидим, охуеваем, соображая, что же мы написали.
Всего-то надо было обосновать, по какой причине два пириводчега оказались там, где им по логике вещей оказываться совершенно было не надо. Эту 12 главу я по этой причине мучил долго и упорно - вот чего б пожелать авторам няшных/слэшных фиков про охуеннопиздатых персонажей - вздрочнуть как мы дрочим, вот после этого только закурить... и, не исключено, "давай по-новой, Миша, всё хуйня".
В общем, в очередной раз заглянув в комнату, Дарленн обнаружила Моргана бьющимся в истерике об стол и клавиатуру.
- Блядь, люди! Я сперва думала, вы по Толкину чего-то пиздите!
- Ага, Дэвичка у нас Горлум местами...
- Не, из Андо Саурон хреновый.

- Вообще-то голос, конечно, сказал "ворлонский крылатый хуй", но Дэви мальчик приличный, ему послышалось - змей...

- Что, теперь вы поняли, поняли, блин, чем чреваты близкие отношения с телепатом? Компромат пошёл в народ, тля! У Андо в мозгу гигабайты порнухи!
- Ага, папочка "порно"...
- С подпапками "Ледяной город", "Зак", "Круиз весны 80", "Избранное" - "Потырено у Уильяма", "От Литы", "Эротические фантазии Алана", "Шестихуёвое"...

@темы: Господи, с кем я живу! или хроники буйной палаты, Творчество

---

"Из года в год так и идёт,
Всё происходит наоборот,
Крылья у нас за спиной так и не вырастают,
Город в дымах, эта зима
Нас до весны сводит с ума,
Люди как ангелы здесь наяву не летают.

Мне холодной зимой мерещится жаркое лето,
Зелень травы, что поёт под весёлым дождём.
Ангел ты мой, мы с тобой долетим до рассвета,
Сбудется всё, загадай и очи закрой.

А вечером чай, и невзначай
День отойдёт и скажет "прощай",
Небо сугробом пошлёт пресную манну,
И нету любви, не говори,
Если хоть что-то здесь и горит -
Так это сбор прошлогодней лекарственной марихуаны.

Мне холодной зимой мерещится жаркое лето,
Зелень травы, что поёт под весёлым дождём.
Ангел ты мой, мы с тобой долетим до рассвета,
Сбудется всё, загадай и очи закрой."
А.Иванов "Мечты"

Все последние дни думаю одну мысль... Котя на очередную мою повседневную жалобу, что, мол, не понимаю людей (не понимаю, хотя пытаюсь рассуждать о мотивах и целях их поступков, о том, как они устроены) ответила: "Мне кажется, ты как раз очень хорошо понимаешь людей. Просто люди сами себя далеко не всегда понимают".
Это к тому что... хорошо, если я не заблуждаюсь кое в чём. Возможно, это тот самый пресловутый момент, о котором я говорил, я достиг некого дна, оттолкнулся от него и отсюда уже, хоть медленно - восхождение... Я сумел разозлиться. Я сумел сказать "мне это больше не надо". Вот, наверное, правда не надо, хоть предложи прямо сейчас совершенно бесплатно) Я сумел захотеть чего-то нового-иного, что где-то там... Нащупать некую нить, глючную и призрачную... Уж не знаю, каким образом, но фикотворчество тут тоже помогает, как ни странно. И очень хорошо, если будет именно так, как мерещится.
Я готов уйти. Весьма образно и фигурально, но...

@темы: нам песня строить и жить помогает, Рефлексия, Мысли вслух

---

Ржом с Литой вдвоячка. Посмотрели на кляксу Роршаха, оценили свои ассоциации... Если б не познакомились так, как познакомились - всё равно б встретились в психушке))

@темы: Господи, с кем я живу! или хроники буйной палаты

---

Получил на фикбуке предложение о творческом сотрудничестве... Которое меня сперва повергло в ахуй. То есть, сперва самим фактом. Потом...
Ну, я успешно подавил в себе логичные возражения на тему "о каком творческом сотрудничестве говорит православный христианин-русофил с коммунистом, антитеистом и, страшно сказать, слэшером". Не это важно, в конце концов. На стыке идеологий тоже можно найти интересное. Мысли увели меня в несколько ином направлении...
Окончательно выкристаллизовав давно забавлявший вопрос - почему, в общем и целом, людям-поклонникам свойственно дрочить на сверхсилу и охуенно-пиздатых персонажей, то есть вот, в частности, в "Вавилоне-5" - на ворлонцев. Да, может показаться - глупость морожу... Но я и правда этого не понимаю. И дело тут даже не в моём личном неприятии (вот правда, очень интересно, что бы произошло, встреться ворлонец мне? он бы сам не охуел от того, что на "образ божества" можно реагировать ТАК? меня объявили бы после этого созданием Теней, или как?). Дело вот в каких двух вещах...
Во-первых - довольно сложно. На самом деле, сложная и большая работа - описывать что-то настолько отличное от тебя, превосходящее по силам - и, логично, отличающееся по психологии. Спроси себя - представляешь ты себя обладающим такой силой? И что бы ты с ней делал? Это только кажется, что знаешь. И - каким бы ты был тогда? каким бы был, в каждодневном смысле? Сложная и глубокая работа - представлять себя кем-то, кто ты не есть сейчас, много продумать, много представить. Ладно, допустим, трудности не пугают, что только похвально...
Тогда следующий вопрос - нахуя? То есть, предельно конкретно к пресловутому очарованию ворлонцев. Не могли б вы объяснить, в чём оно состоит? Вот если трезво посмотреть?
О да, мы видим, конечно, божественное сияние, загадошность и нехуёвый ментальный хуй технический уровень, превышающий воображение... и что дальше? Мы видим расу, по сути остановившуюся в развитии. Деградировавших. То же можно сказать и о Тенях, и видимо, обо всех Изначальных. Почему видно то, что они приобрели, но не видно, что они потеряли? Не только "человеческий" облик. Желания. Интересы. Познание. Развитие. Свободу. Что осталось - идиотское противостояние с Тенями, соревнование, чей путь пижже. И это всё, ради чего стоит жить, на что стоит тратить свои жизни и, самое главное, чужие? Это ж как надо самоограничиться?
Нет, я вовсе не думаю, что совершенствование неизбежно должно приводить к замиранию интересов. Просто видимо, совершенствование вышло кривое.
Поэтому разумеется, я с большой осторожностью и скепсисом, а иногда и брезгливостью, воспринимаю идею чересчур пиздатых рас или отдельных персонажей. Дроч, как говорится, дело благородное, но хороший вопрос, на что же мы дрочим.

@темы: Вавилон-5 и другие древние легенды, Мысли вслух

---

Название: Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (рабочий вариант)
Автор; Ribbons Allmark
Бета: сам себе бета, как всегда)
Фэндом: Вавилон 5, с учётом "Затерянных сказаний" и "Крестового похода", как минимум.
Персонажи: Вадим Алварес, Дайенн, Вито Синкара, ушастая-клыкастая семейка, Ивановско-Коуловский выводок и прочий унаследованный из "Следа Изначальных" и "Венка Альянса" наш укуренный, трепетно любимый фанон. Плюс бонусом из канона - Дэвид и Диус, два наших любимых пи... пириводчега...
Рейтинг: никакого
Жанры: Джен, Фантастика, детектив, пока как-то не знаю, что ещё...
Предупреждения: ОМП, ОЖП, авторский произвол, трава цветёт и колосиццо
Размер: макси

Гл. 10 Встречи, совещания, исповеди

В ожидании корабля на Миото, до которого оставалось что-то около часа, Вадим, Эд и Луис прогуливались по музею Вавилона. Вадим не помнил, кому и когда пришло в голову его учреждение, но нашёл, что идея очень неплоха.
– Пожалуй, так историю изучишь получше, чем в школе, - усмехнулся Луис, с восторгом глазея на групповой экспонат – реконструкцию Битвы при Евфрате.
– Здесь историю делали, - кивнул Эд.
Отдельную галерею занимали персоналии – стенды с портретами и краткими биографиями и перечислением заслуг, подсвеченные мягким сиреневым светом. Вадим шёл вдоль «посольской стены». Скользнул взглядом по Лондо Моллари – горделивая, пафосная поза и такой затравленный, отчаявшийся взгляд… По Г’Кару – лицо волевое и усталое, очень ясно говорящее о множестве тяжёлых сражений, из которых самыми трудными были – с самим собой… Остановился перед Летке Бартадо. Средних лет бракири, одетый с неброским щёгольством и, пожалуй, по-бракирийски очень красивый. Говорят, среди послов по популярности у женщин был на втором месте после Г‘Кара… Хотя Лондо Моллари, конечно, до хрипоты оспаривал бы и первое, и второе места… Во взгляде и полуулыбке – ум, вызов и коварство. Кто-то, кажется, сказал, что примерно так, наверное, должен выглядеть дьявол. Вспомнились, в изложении Дэвида, слова Джона Шеридана по этому поводу: «Ничерта подобного. Одного дьявола я видел – звали Морден. Самодовольная и глупая рожа, по которой очень хочется зарядить с ноги».
Из скупых строк биографической справки явствует, что был в меру удачливым и осторожным политиком, порой умело игравшим на разногласиях других членов Лиги и способным метким язвительным словом выключить собеседника надолго… Впрочем, интеллигентное хамство – это вообще расовая черта бракири… Ну, что бы там ни было, кажется, Эркена не унаследовал от него ничего…
– Ой, господин Алварес, пора! – подпрыгнул Луис, - полчаса…
Никакого багажа у парней с собой, разумеется, не было. Только дойти до посадочной полосы.
– Давайте, ребята, берегите себя. Насколько возможно – не ходите больше никуда за непроверенными незнакомцами, не оставайтесь с подозрительными людьми наедине… В незнакомых местах старайтесь быть как можно более на людях – как я понимаю, их вряд ли слишком много, и большой отряд организовать они не могут.
– Да вряд ли мы их дальше интересуем, - Луис пожал руку Вадиму, - разве что с целью устранения свидетелей, но тут-то они опоздали… Хотя много ли чем мы вам помогли.
– Ошибаетесь, очень даже помогли.
– Ну тогда, парни, желаем вам поскорее поймать этих гадов…
Дождавшись сообщения об отправке корабля, Вадим направился в каюту Гидеона и Эркены – час назад Эркена звонил с просьбой зайти, как только освободится, появилась какая-то важная информация…
– Чудо, можно сказать… Закономерное такое, своевременное и правильное чудо…
В сборе были уже все, кроме собственно Гидеона и Дайенн. Краем уха Вадим слышал, что они, вроде бы, отправлялись в лабораторию.
– Сегодня ночью, точнее, уже наутро мы с Софьей стали свидетелями незаурядного явления…
– Вы с Софьей, ага… - улыбнулась Ли’Нор, - так вот почему Гидеон не ночевал у себя в номере?
– Мы засиделись допоздна за беседой, - несмотря на то, что говорил правду, Эркена покраснел.
– А вы откуда знаете, что не ночевал? – моментально отозвался Арвини.
– Ну, не потому, чтоб он меня интересовал даже для продолжительной светской беседы, - хмыкнула нарнка, - встретила его в коридоре часу так в пятом утра… Видимо, остальное время отсыпался у Дрима и Игласа. То есть, я его уговорила не блуждать по коридорам как вавилонский призрак, а напроситься к кому-нибудь из коллег… Наверное, будет расстроен, узнав, что проявлять такую деликатность было и не обязательно.
– Нехорошо получилось, - покачал головой Эркена, - мы вовсе не хотели, чтоб он считал, что мы его… оставляем за дверью… Правильно бы было, если бы ушли мы, но мы его остановить не успели.
По лицу здесь же присутствующей Софьи можно было предположить, что она сожалеет об этом гораздо меньше.
– Так вот, в предутренний час нам с Софьей явился Драал…
– Драал? Тот самый?
– Да. Сказал, что, узнав, над каким делом мы работаем, не мог, конечно, остаться в стороне…
– Интересно, а почему именно вам?
– Ну, может быть, потому, что только мы из всей команды на тот момент не спали? В общем, он сказал, что, хотя лично он, конечно, не тилон и не занеф, но как Хранитель Машины в курсе её происхождения и непростой истории. За Машину он не боится, до неё тилонам не добраться, защита Эпсилона3 была не по зубам даже Изначальным. Но по разным уголкам вселенной в занефских тайниках осталось немало того, что попадать в руки тилонам не должно. Он составил для нас небольшую карту этих мест… Насколько знает. Великая Машина – это глаз, взор которого простирается до дальних уголков дальних галактик, она, в принципе, знает всё, что происходит в тысячах миров на огромном радиусе отсюда… Но это огромный объём информации, в котором мозгу обычного живого существа не так просто и быстро разобраться. Поэтому возможно, он собрал не всё… Он будет следить за ходом нашего расследования и по мере возможности давать нам полезную информацию – если сможет установить контакт с компьютером нашего корабля. Но с чего начинать, у нас уже есть. И это немало.
– Марс там есть? – поднял голову Вадим.
– Есть, - кивнул Эркена, - Драал пояснил, что артефакты, один из которых похитили из лорканского хранилища, а второй считают на Марсе обычным метеоритом – они не занефские и не тилонские, как и не лорканские, но заинтересовать тилонов могут. Они слышали кое-что об их необычных свойствах.
– Каких свойствах?
– Вы помните рассказ о жреце, который начал видеть пророческие сны? Камень может исполнять желания. Или пробуждать скрытые способности, как посмотреть. Правда, делает это очень избирательно. Как говорят – только для того, кто верит и у кого чистое сердце. Я не знаю, способен ли камень мыслить и читать мысли, Драал этого тоже не знает, информации о расе, создавшей эти штуки, он не нашёл… Нашёл только намёк на то, что эти камни – есть и ещё несколько в разных мирах – являются фрагментами некогда цельной конструкции… Это всё.
– Да, занятно… Получили квест – пособирать по вселенной всякие загадочные вещи, пока их не собрал противник. Ну, хорошо, что хотя бы подсказки работают.
– Вы играли в компьютерные игры, Ли’Нор?
– Да, а что вас удивляет? Стратегии и симуляторы у нас – часть подготовки.
Арвини вытянул шею, вглядываясь в карту, украшенную, надо понимать, пометками Драала.
– Значит, ближайшим будет Марс? Ну, из всего? А наиболее вероятной целью тилонов?
– А вот кто бы их знал. Зависит от многих вещей. От того, где они сами сейчас. От того, получили ли они уже что-то от тех технологий, которые захватили, например, не пришли ли к выводу, что маломощные временные аномалии не стоят того, чтоб на них охотиться или же напротив, надеются понять принципы их работы, если будет больше образцов…
– Драал ничего не сказал о том, какие примерно силы нам противостоят?
– Он сказал, что насчитал три корабля. Но это именно корабли тилонов, насколько он смог идентифицировать, соотнеся с записями о появлении Такарна. Возможно, они используют и захваченные корабли иных рас. Но их действительно вряд ли много. Хотя, как посмотреть… С гибнущей планеты спаслось что-то около трёх тысяч тилонов. Достоверно более половины погибли в результате стычек с занефами и другими расами – характер тилонов таков, что войну они находят, где бы ни появлялись, легче, чем сотрудничество, затерялись во времени в результате всплесков временных аномалий, два или три корабля просто потерялись в гиперпространстве… Два корабля потерпели крушение на чужих планетах – одна была обитаемой, другая нет, на одной экипаж ассимилировался с местными жителями, на другой образовал собственную, какую-никакую, цивилизацию, факт в том, что ни те, ни другие к нашей истории больше отношения не имеют. По приблизительным оценкам Драала, воинственных тилонов, участвующих сейчас в охоте за артефактами, что-то около сотни, но он может ошибаться в ту или другую сторону.
– Ну, это уже кое-что… Если принять во внимание слова Эдварда и Луиса, о том, что они видели только четверых тилонов, если у них это нормальная комплектация корабля… То кораблей получается больше, это нехорошо.
– Они могли просто не видеть остальных, - пожал плечами Арвини, - к тому же, у разных кораблей может и состав команды отличаться. А ещё вполне возможно, что они обходятся тремя-четырьмя кораблями, а остальной народ при этом отсиживается где-то на базе… На их месте, я лично не шастал бы по галактике большим косяком кораблей неизвестной модификации, которые неизбежно привлекут внимание.
– Дело говоришь. Какие бы они ни были безбашенные, они ж должны понимать, что численный перевес на нашей стороне.
– Ну, в то же время они, кажется, не на высший балл ориентируются в чужих мирах… Вон, к корлианам додумались заявиться «белым корлианином»… Может быть, и ещё где-то допустят прокол, который будет нам на руку.
Иглас вытянул шею.
– Хриташ? Это же в нашем секторе… Точнее, на спорной территории между нами и торта… Странно, ничего необычного в этой планете мы не замечали никогда, обычный мёртвый камень на орбите двойной звезды… Хотя, конечно, сканирование не было полноценным – мешало сильное излучение, этих солнц и радиоактивных включений в недрах…
– А что там написано в пометках?
– Занефские «антиионы».
– Что?
– Я не совсем понял, - признался Эркена, - Драал пытался объяснить, но я всё-таки не понял. Немного не в этой сфере у меня образование. Ну, одним из логичных путей борьбы с преждевременным старением у занефов была борьба со свободными радикалами. Эти устройства помогают связывать свободные радикалы. Спросите потом у Дайенн, думаю, она объяснит лучше. Что понял я – это что эти устройства способствуют борьбе с окислительными процессами в клетках, и что, по-видимому, именно вследствие сильного радиоактивного фона их и не обнаружили. Вероятно, они зарыты где-то в недрах… в каком-то специальном хранилище, защищающем и от вредного воздействия, и от обнаружения…
– Насколько вероятно, чтобы тилонов заинтересовало это место?
– Учитывая, что они могут о нём и не знать, и учитывая, что это всё-таки не то, что им нужно… Хотя, источник на Сорифе они ж развандалили…
– Думаю, не будет лишним, если я сейчас поговорю с нашими представителями, - Иглас поднялся, - если в первую очередь мы летим на Марс, то всё равно, этого времени им хватит, чтобы выставить там охрану и решить возможные вопросы с торта.
– Разумно, - кивнул Вадим.
– Думаю, что и мне стоит сделать то же самое, - поднялся Аличе, - здесь на границе нашего сектора стоит большой знак вопроса… По правде, я тоже не помню, чтобы здесь хоть что-то заслуживающее внимания было… Но будет правильным обеспечить, чтобы нам, в случае чего, не чинили препятствий.
– Да, сотрудничество со стороны миров, куда нам предположительно придётся наведаться – это вопрос важный… Здесь несколько пометок в секторе гроумов… Заранее предвкушаю…
– Что ж, пойду, тоже проясню кое-какие оставшиеся моменты… - Софья замерла на полдороги, - собственно, как-то не догадалась до сих пор спросить… Кто у вас является официально главным?
Вадим, признаться, сперва не понял, о чём речь.
– Кто руководит операцией? Ну… мы с Дайенн. По крайней мере, первыми Альтака назначил на это дело нас. Нас и Эркену.
– Точнее – руководит Дайенн, - рассмеялась Ли’Нор, - потому что Вадим, в силу специфического воспитания, кажется, не очень привык кем-то руководить.
– Значит, вопрос моего включения в команду мне решать с ней?
– София, всё же…
– Да, уверена. Но, конечно, если большинством голосов, или решением Дайенн или господина Альтаки будет решено, что моё присутствие нежелательно…
– За себя уже говорю, что только за, - хмыкнула Ли’Нор, - и в решении Дайенн почти уверена, как ни странно. Включение ещё одной женщины в команду только оздоровит атмосферу.
– Включение ещё одного телепата – тем более, - проворчал Сейхен.
Неожиданно ожил экран связи.
– Соединить, - автоматически скомандовал Эркена. На экране возникла седая землянка, возрастом, по ощущениям Вадима, сопоставимая с миссис Бегланд. И явно растерялась при виде незнакомых людей и инопланетян.
– А… Джим где?
– Джим? А… Лейтенант Гидеон? К сожалению, временно отсутствует, но скоро уже должен подойти, мы начали совещание без него… Похоже, правда, без него и закончили… Подождите, мы его найдём.
– Ничего страшного, просто скажите, чтоб перезвонил матери. Он просил сообщить, когда улетает Мэрси.
– Наша будущая коллега? – улыбнулся Дрим. Ну, то есть, сделал всё возможное, чтобы улыбнуться, токати это не слишком-то удаётся физиологически, - правда, мы познакомимся с ней только очень позже…
На то, чтоб выговорить эту фразу, у Дрима ушло вдвое больше времени, чем потребовалось бы человеку – слова приходилось выговаривать по слогам, и то смысл некоторых угадывался интуитивно, из контекста. Женщина, кажется, его старания оценила.
– Ещё больше рада за дочь. Похоже, ей предстоит работать в замечательном коллективе. А вы… - она какое-то время смотрела на Эркену странным, как показалось присутствующим, взглядом, потом перевела взгляд на Вадима, - ваше лицо мне знакомо. Я определённо его где-то видела.
– Не сомневаюсь, - Вадим сделал шаг к экрану, - в кошмарах. Лицо человека, который доверился вам, а вы его предали. У моего отца было такое же, мисс Локли.
– Псих, - пробормотал Гидеон, которого он чуть не сшиб, выходя.
– Я думаю всё же, госпожа Гидеон, - Эркена произошедшего не понял, но стремился хоть как-то сгладить неловкость, - вы видели его в связи с делом Элайи Александера, его брата… точнее, племянника…

Вадим сбавил шаг только, по приблизительным ощущениям, коридоров через пять. Злость, впрочем, пока не спешила утихать, потому что наполовину была на себя. Вот и какой глубокий смысл был в том, чтобы наорать на старую женщину? Почему прошлому не стать наконец прошлым? Просто потому, что несправедливо, как ни крути, несправедливо, что вот она – дожила до своих весьма преклонных лет, имела возможность сама вырастить своих детей?..
– Эй, посторонись-посторонись! Не хотим, а затопчем! – он отпрыгнул в сторону, уступая дорогу техникам, волокущим какой-то здоровенный агрегат, - дед, поберегись! Ну ай же!..
Один из техников нечаянно толкнул плечом медленно бредущего вдоль стены старика в длинном тёмном плаще, тот не удержал равновесия и едва не упал, вовремя подхваченный под руки Вадимом и дородной торговкой-шлассенкой.
– Дед, ты б перебирал ластами в какую-то другую сторону, - грубовато-добродушно усмехнулись сзади, - они тут, вишь, монтируют чего-то, не лучшее место для прогулок.
– Нет-нет, мне нужно туда… - дрожащая рука старика махнула вслед удаляющимся техникам с агрегатами.
– Куда вам надо? – Вадим поудобнее взял его под руку, - давайте, я провожу вас.
Возвращение к чему-то привычному и доброму – самое полезное в таких случаях. Сопровождение пожилых людей было почётной, хотя порой и трудной обязанностью филанейских школьников.
– В Коричневый сектор… Здесь, совсем недалеко…
– Вы там собираетесь с кем-то встретиться? – насколько Вадим слышал, Коричневый сектор был… ну, не самым приятным и вообще жилым местом, а на бродягу старик не походил.
– С собой. Видимо, с собой. – они снова посторонились, пропуская тележку, которую, с весёлым гиканьем, катили два молодых парня – катили, пожалуй, слишком быстро, из озорства время от времени повисая на её массивной ручке, - один мой хороший друг… говорил про своего хорошего друга… Вот он, в минуту личностного кризиса, как это называют, отправился в трущобы искать себя… Нашёл… Наговорил себе чего-то и вернулся к нормальной жизни… Мы, конечно, тогда посмеялись промеж собой – чего только чудаки со своими странными верованиями не удумают. Но помогло ведь…
– А почему вы решили, что вы… именно здесь? – Вадим решил, что пока рано считать, что старик не в своём уме, но кто знает.
– А где ж мне ещё быть?
Перебраться через нагромождение металлических и металлопластиковых труб, сваленных прямо поперёк коридора, стоило некоторых трудов даже Вадиму, но старика, похоже, преграды ничуть не беспокоили.
– Он умер уже, этот мой хороший друг… Ох, как и трудно, бывает, идёшь к тому, чтоб назвать просто друга другом… Всегда есть какие-то другие слова – шеф, командир, сослуживец… Ну, оно и правильно, пока мы думаем, что наши должности – это мы…
Вадим чертыхнулся, запнувшись обо что-то в полумраке.
– Да, темно-то тут по-прежнему… Вот, идут годы, а что-то остаётся константой, чини – не чини, перестраивай – не перестраивай… Бродяги ли кабель где попортят, или крысы – говорят, так и не могут их извести… Ну и правильно – как же без крыс? Крысы вечны… Разве только высокая материя должна быть вечной?
Из угла подтверждающе пискнули.
– Ты за меня не беспокойся, с годами, бывает, в темноте начинаешь даже лучше видеть… Опять же, раз уж я сюда пришёл, значит, коридоры меня проведут, как надо… Вон туда теперь сворачиваем.
С кучи хлама порскнули бродяги, усмотрев, видимо, в Вадимовом мундире для себя потенциальную угрозу.
– Говорят, человек, когда умирает, уходит по коридору… У каждого, наверное, он свой, коридор… У меня вот будет такой. Здесь сходятся мои дороги. Когда приходит пора уходить… Это большое счастье – понимать, что пришла эта пора, видеть эту дорогу, видеть свой коридор… Это большое счастье – когда ты уходишь, видеть, что остаётся… Я люблю эту станцию так, как ничего на свете не любил, да и вообще не знаю, любил ли кто-нибудь когда-нибудь так… Никогда не позволяй кому-то думать, что несчастен и обречён на несчастья – ещё неизвестно, знают ли они что-то о счастье… Так вот, любовь… Как-то одному хорошему молодому человеку я говорил про любовь… Про то, что видел в жизни два вида любви. Их, может, и больше, но я видел два, потому что два их меня коснулись. Вот, например, был у меня сослуживец один, Боб… Хороший парень. У него на свадьбе я был свидетелем… Он мне рассказывал, и как с женой своей познакомился… Ухаживал он тогда за певичкой одной – ну, певичка, понятное дело, на него и не смотрела, как он, бедный, ни распинался, цветы ей покупал постоянно, конфеты дарил, даже, кажется, стихи писал… Вот он в очередной раз пришёл розы ей покупать, в лавку этой Бетти… Смотрел-смотрел и говорит: «Девушка, не надо никаких цветов, а вот как смотрите, чтоб после работы кофейку выпить?». Вот так и познакомились… Она на ту певичку, конечно, ни в одном месте не была похожа. Зато Бобу подходила ну прямо… Ну прямо как вот и правда господь друг для друга сделал. Оба такие кругленькие, толстенькие, весёлые, постоянно подкалывали друг друга… Она ему бутерброды на работу приносила, а как-то носки принесла – он утром впопыхах забыл надеть… Том, другой наш общий друг, как-то сказал: «Да они скорее друзья друг другу». Ну, это и правда было так… Боб через два года погиб. Дело такое, с нашей службой… Бетти, конечно, плакала очень… Потом, лет через десять, я видел её… Замуж снова она не вышла, но встречалась с одним докером, может, оно потом к чему и пришло… Про Боба она так тепло, нежно вспоминала: «Боб, царствие ему небесное, то-то и то-то говорил…». И вот был ещё у меня друг не друг, мало мы знакомы были… Любовь у него была – не баба, конечно, дьявол… Вышибалой в одном баре работала, а это о чём-то говорит. Не шкаф из себя при том, просто карате владела каким-то, что ли… И вроде ж она его тоже любила, а всё характерами не сходились. Поживут чуть – и начинается, то тарелки летят, то он или она кувырком через всю комнату… Приятель этот мой больше травм от своей бабы получал, чем от работы… Сколько мы говорили: «Ну брось ты это, остепенись, мало ли девчонок хороших, смирных, ты из себя не урод, чего тебе всё покою нет?» А он – «люблю, не могу»… Потом несчастье случилось, зарезал её обдолбок какой-то… Он, как узнал, сразу застрелился, из табельного… Вот, и думал я всегда об этих случаях – ну, и не только об этих, конечно, много их вообще-то – вот так, как у Боба с Бетти было – оно правильно… А вот как второе – начерта? Любовь – она созидательная должна быть… Говорят, любовь – огонь… Так должна она быть как свечка, или как огонь в камине, а не как взрыв в реакторе, который полгорода сносит… Можно говорить, конечно – разве любовь это? Без страсти-то, без потемнения в глазах? Как это Боб Бетти полюбил-то, после Анжелы этой своей? Такую-то, толстую да лопоухую?
– Ну, красота – понятие у каждого своё, - улыбнулся Вадим.
– И то верно, да не в одном этом дело… Я-то всё думал, всё от того, что одни люди умные, другие глупые. Глупый человек ждёт любви как потрясения, чтобы вот так, увидеть и остолбенеть, чтоб молния от макушки до пят прошибла, и ни спать, ни есть с тех пор спокойно… а иначе, мол, это не любовь. А умный понимает, что обычно оно так – сперва скользнёшь взглядом – да ничего такого, а потом приглядишься, оценишь за характер, за свет в глазах… Любовь от разума, потом от тела, когда оно к комфорту привязывается, к бутербродам и носкам… А сердце – не, у сердца не любовь, оно никогда не знает, чего оно хочет…
Они вошли в помещение, разграниченное решетчатыми перегородками, заваленное строительным хламом.
– Ещё есть такая поговорка… Ну, присказка, в которой ничего жизненного нет… «Жили долго и счастливо и умерли в один день»… Так, конечно, не бывает, на моей памяти ни у кого не было… Была среди моих воинов одна девушка… Табер, бракири. В ту кампанию, при взрыве корабля, она потеряла возлюбленного. Дэвид сказал тогда: «В этом месте смерть нанесла миру огромную рану, которая никогда не заживёт». Я тогда не знал, на кого злюсь – на Табер или на саму судьбу… Когда такой человек, который так любит, не уходит вслед за любимым сразу же – он как бы делает жизни одолжение, он даёт ей взаймы, да… И жизнь едва ли когда-то выплатит все проценты, только смерть когда-нибудь этот долг обнулит… А ещё я злился, наверное, потому, что сам я так бы не мог. Моя рана затянулась сверху, поэтому я считал, что я вовсе не ранен, но рана была внутри… Я считал, что на любовь эту не имею права, не то что на эту, семнадцать лет потом, любовную тоску. Разве я знал её? Разве я знал её так, чтоб любить? Не было ни кофе, ни бутербродов, ни носков. Не было и не могло быть. А те, кто говорят, что для любви достаточно взгляда… да о чём они вообще говорят, что они выдумывают? Потом я говорил как-то своей жене, что она меня спасла. А она сказала: «Вовсе нет, я просто пришла сказать тебе, что дважды два равно четырём». Когда она умерла, моя дорогая жена… Я не был, конечно, к этому готов. Но я сумел это принять, к тому времени она многому меня научила… Кто-то сказал бы, может быть – что не такая и любовь была, потому не было тоски, не было мысли уйти немедленно вслед, не было и не могло быть. А светлая грусть о покойных супругах – бледная тень того, что между двумя людьми должно быть… Всё дело в том, мне подумалось, что человек, умирая, не уходит от тебя, не покидает, прорастая в мыслях, в памяти… Что и после смерти продолжает давать силы жить, продолжает учить и вести… Мы были счастливы не потому, что друг в друге искали утешения, покоя своим внутренним ранам, которые затянулись только сверху, а потому, что учили и учились… Я как-то спросил её: «За что ты меня любишь, как ты можешь меня любить?» Она ответила: «Потому что ты истинный служитель. Ты всегда искал служения, верно нёс свою службу, с полной отдачей, отречением от себя». Меня удивило, конечно, услышать такое о себе… Она открыла мне одно странное верование – когда человек очень сильно, всепоглощающе любит (имеется в виду, конечно, по умолчанию – бога), когда эта любовь, этот огонь переполняет его… Эта любовь становится и даром, благословением, и побуждением к действию. И чувствуя себя отмеченным ею, человек становится «слугой слуги». «Когда я делаю что-то для тебя, истинного служителя, - говорила она, - я наилучшим образом отдаю долг». Она всегда, сколько я её знал, служила – своим собратьям, больным и нуждающимся, или вот мне… Только спустя много времени я понял, кому же служил я…
Перебравшись через очередной строительный завал, они оказались на относительно свободном участке.
– Были у меня друзья разные, и деликатные, и не очень… Один мой друг как-то сказал мне: «Зак, ты то ли проклятый какой-то? Если хотел наконец успокоиться насчёт неё и насчёт его, то, конечно, это ты удачно себе бабу нашёл…». Он был не прав, конечно…
– Зак? Дядя Зак? Это вы? – Вадим чувствовал, что лишается дара речи. Да, конечно, он слышал, что Вавилон-5 – это нормальное место для самых неожиданных встреч, но… Зака Аллана он видел два раза в жизни, и конечно, не странно, что не узнал за весь этот пройденный путь боевого товарища своих родителей в этом старике в рейнджерской мантии… Да и он его, тем более, едва ли мог бы узнать…
Старик поднял на него взгляд – Вадим заметил, что искра узнавания в глазах всё же мелькнула, потом сухая, морщинистая ладонь – снова пришло сравнение с последней листвой, шелестящей на одиноком зимнем дереве – коснулась его щеки.
– Ты… Другого проводника у меня и быть не могло…

Станция Велья – самая молодая станция в этом секторе космоса, полностью сдана в эксплуатацию 11 месяцев назад. Спонсоры до сих пор, разумеется, не уверены, что потраченное на её строительство отработается – понятно, что ближайшая заправка на Тенотке это как-то ну совершенно, в условиях дальнейшего раздвигания границ изученного пространства, неприемлемо, но в ближайшие годы, вот именно здесь – сколько их будет ходить, этих кораблей? Кому сюда – то есть, на Атлу – летать массово, не с этнографическо-антропологическими целями? А, страшно сказать, с туристическими? Готам?
Однако станция работала, доход исправно приносила, одних рейнджеров, патрулирующих границы, для этого, как оказалось, хватало. Сейчас в доках стояло три корабля, из которых два были «Белыми звёздами», «Белая звезда» Диего Колменареса заняла место по соседству с сёстрами.
– Надеюсь, у них на сей раз окажутся не те паршивые макароны, что в прошлый… Я сам эту гадость не ем, но про такое правильно говорят – даже рейнджер не съест… Их, по-моему, вместо клея только использовать можно, ну или как массу для детского моделирования…
– Кому как, лично я больше заинтересован в сигаретах. Кончатся, того гляди.
– Майк говорил, видел возле Арсефских гор что-то очень похожее на табак.
– И ты как, решишься экспериментировать? Я, извини, нет. Сделай химический анализ, тогда и предлагай, а то мало ли, чего я насмотрюсь, этого табачку покуримши…
Поскольку всё-таки часто посещаемым местом станция не была, и туристически-развлекательной функции не несла и с натяжкой, оформление посадочной полосы и таможенной зоны было соответствующим. Мрачновато. Пустынно. Три одиноких фигуры встречающих, Эдварда Геллерта Дэвид узнал издали. Тот, видимо, тоже – хотя бы по светлой одежде на фоне тёмных рейнджерских – потому что поспешил навстречу, два его спутника, немного отставая – за ним.
– Дэвид Шеридан. Рад, что вы прибыли благополучно. Мы можем поговорить наедине? Не беспокойтесь, я нашёл здесь комнату.
Дэвид протянул было руку для рукопожатия, но подоспевший Винтари вдруг резко потянул его назад.
– Это не он! Назад!
– Что?
– Чёртова Скрадывающая Сеть! Кто ты такой?
На крики к ним уже бежали рейнджеры. Один из спутников лже-Эдварда выхватил что-то, похожее на бластер, но по руке его ударил раскрытый денн-бок Диего, Винтари швырнул Дэвида на пол, и выстрел прошёл у них над головами.
– За ними!
– Так, а мы, видимо, на этот гостеприимный берег всё же не сходим… Давай назад на корабль!
Диего с ребятами вернулись через полчаса, разумеется, с пустыми руками – в торговых рядах злоумышленники разделились и затерялись в окрестных коридорах. Поскольку одеты они были неброско, внешность имели непримечательную (а о внешности одного из троих вовсе сложно было что-то сказать, он мог сменить личину на Сети или вовсе скинуть её), найти их не удалось. Начальник станции заверил, что сделает всё возможное для поимки, уж во всяком случае, для установления личности, но при таких расплывчатых данных было всё зыбко.
– Так, что-то мне подсказывает, это не мелкое хулиганство… Какое отделение у нас тут ближайшее? Кандарское, кажется?

Престарелый рейнджер попросил помочь ему прилечь на большой лист звукоизоляции, лежащий здесь же на относительно чистом и освещённом месте. Вадим находил несколько сомнительной идею подобного отдыха, но помог. Старик не выпускал его руку, впрочем, он и сам опасался бы оставить его здесь одного.
– Кажется, с ремонтом у них тут давняя пробуксовка… Судя по слою пыли и уже разведшемуся мусору…
Старик кивнул.
– Где-то, кажется, в Древней Греции существовала одна легенда… Ну, или не легенда… Был один корабль… Он совершил долгое путешествие, в ходе которого он получал, конечно, разные повреждения, на нём меняли доски палубы, полотна парусов, столбы мачт… Пока в конце концов не сменилось всё. И тогда у греков разгорелся нешуточный спор – считать этот корабль тем же самым, что отплыл когда-то, или он уже другой? Вот так, наверное, и с этим местом… Строили, перестраивали много… Для кого-то это место – уже не то, что было сорок лет назад… А кто-то говорит про голоса и тени прошлого…
– Знаете, я не самый большой специалист по теням и голосам, - улыбнулся Вадим, - хотя допускаю, что в рассказах о явлениях призраков и чувствовании ауры места повинны не только чья-то впечатлительность и мистицизм. Тут мне один человек сказал: камень способен записывать информацию… Разве мы всё знаем о свойстве материи записывать информацию? Возможно, старые доски, которые ещё оставались на корабле, передавали свою историю доскам новым, а потом в свою очередь они… Возможно, и здесь каждая новая пластина и переборка пропитывалась этой самой аурой от соседних старых… Слово «аура», конечно, не очень-то научно, ну, наверное, со временем появятся другие слова.
– Можно, наверное, вынести все материалы конструкций и заменить весь воздух до молекул… Но невозможно отменить историю. Здесь я это очень ясно понимаю. Можно смеяться, но мне кажется, я очень хорошо чувствую, где были отсутствующие сейчас перегородки, и где были проходы вместо перегородок сейчас… Всё то, что она мне рассказала, что она мне показала, понимая, что я это должен узнать… Здесь начался её путь ко мне, здесь заканчивается мой путь к ней. Если когда-нибудь ты услышишь, как кто-то жалеет её или меня – скажи им, что такого откровения, такого цельного, прекрасного смысла в жизни, в отношениях удостаивается не каждый… Мне повезло с нею. Мне действительно очень повезло.
Жену Зака Аллана, фриди Мелиссу, Вадим помнил смутно, но помнил. Когда они ещё жили на Минбаре, она часто заглядывала к ним в гости, играла с ним и Уильямом – Уильяму особенно нравилась незатейливая игра, в которой он прятал какой-нибудь предмет, а тётя Мисси его находила. При том невозможность спрятать так, чтобы тётя не нашла, его не огорчала ничуть, его именно это забавляло и радовало, зато удивляла такая способность у Вадима…
– Она мне действительно многое рассказала… И потому, что это важно было, чтобы я понял её, и потому, что это важно было, чтобы я понял кое-что нужное мне самому… О любви, которая была и которая остаётся, о любви, которая всегда права и всегда свята, о любви, которая становится верой… Когда с поцелуем чувствуешь вкус пепла на губах…

Альтака, несколько раздосадованный тем, что неожиданный звонок сдёрнул его, практически, с Вилмы, очень быстро сменил выражение лица на странно довольное.
– Шустро дела разворачиваются… В общем, так, ребята – они сейчас на Вавилоне, но вам туда лететь смысла нет, такой крюк вам совершенно ни к чему. Следующим этапом они отправляются на Марс, вот там с ними и встретитесь. Двигайте туда, подозрительных попутчиков по дороге не берите… Лучше никаких не берите… Будут какие-то изменения – сообщу дополнительно.
– А… - Диего даже растерялся от такого оборота, - но наши дела…
– Не пригодятся вам в могиле, мой мальчик. Прямо сейчас возвращаться на Атлу вам не следует. Я очень удивлюсь, если они вам на дороге не организуют никакую подлянку, в вашем астероидном поясе это не трудно… Вот как передадите Дэвида Шеридана с рук на руки моим ребятам – тогда пожалуйста.
– Но…
– Возникнут какие-то трения с начальством – посылай всех ко мне, от меня ещё ни один не уговоренным не уходил.
– Но если они… Ну, если мы прилетим туда раньше их?
– Тогда выписывать им взыскания – в любом случае не ваша работа.

Тихие шорохи по углам – видимо, всё те же неизбывные крысы… Зака Аллана они, похоже, не беспокоили ничуть, перестали беспокоить и Вадима. Странное, дикое, нерациональное очарование этого места, кажется, коснулось и его.
– …Она всего этого, конечно, не видела сама, но видела их глазами, в их памяти… История их странствий до Вавилона-5, история скитаний, борьбы, взаимовыручки, такой подготовки ни один рейнджер не получал… Сколько раз они ускользали из-под самого носа ищеек, сколько находили выход в самый последний момент, это, наверное, просто невозможно без веры… Один раз… Им надо было срочно уезжать, даже был корабль, готовый увезти их всех, но один парень умудрился, из-за некстати случившегося приступа, попасть в больницу. И они остались, пока не вызволят его, из-за одного только человека остались, хотя по любой логике надо было валить, ищейки уже дышали им в спину… Он никогда никого не бросал. Я помню, как эта фраза врезалась мне в память, на горячем окровавленном песке Центавра – «Он никого не бросал»… Если им приходилось разделяться, лететь на разных кораблях – они обязательно договаривались о месте встречи, и не улетали, пока не дожидались всех… Я говорил, что с такой блаженностью нельзя быть лидером, а она говорила, что только с такой и можно. Один раз им крупно не повезло, пришлось прилететь не в то место, куда первоначально надеялись… Там некому было их встретить и приютить, к подозрительной компании уже начали проявлять интерес полицейские, какой-то хмырь на вокзале начал цепляться на тему очень, по его мнению, гомосексуального вида, спрашивал, сколько за ночь… Они там знали ровно одну гостиницу, где не задают лишних вопросов, но там с них запросили столько, что не хватило бы, даже если друг на друга укладываться… Он ушёл, вернулся часа через три шатающийся, с ободранными запястьями и с деньгами… В другой раз – они только прилетели, небольшой группой, и к ним на улице подошла девочка, начала жаловаться, что потеряла котёнка… И они как были, с вещами, полумёртвые с дороги, пошли вместе с нею искать этого котёнка. И нашли… Было время, когда-то – я знать всего этого не хотел… Но она зашивала мои раны… Ещё там, после старта «Асторини» - и много лет после… Она нашла меня, как он того потерявшегося котёнка, чтобы больше не отпускать из заботливых рук… Чтобы зависть к тем, кто смеет называть себя братьями и сёстрами, больше не мешала заживать моей ране. Джирайя Арвини – уже не помню, о чём мы говорили тогда – сказал: «Смысл, как цветок тлол, раскрывается не сразу». Главное – что он раскрылся, и, как полагается вере, сделал меня свободным. Не через забвение, через понимание… Через признание… Я любил её, Мисси любила его, и соединив наши руки, соединив наши жизни, служа вместе, служа друг другу, мы служили им, мы сумели воздать…

– Кого на сей раз, получается, ждём? Алвареса? Где его, интересно, умудряются до сих пор черти носить?
– Большой мальчик, надеюсь, не заблудился, - проворчала Дайенн, которой это было интересно не меньше.
– Кто как, мы свой номер уже сдали, - хмыкнул Гидеон, - не отправимся сегодня – ночевать будем у него… Я одну ночь уже провёл в увлекательной прогулке по станции, больше не хочу.
– Нам с «Белой звездой» примерно одно время хода до Марса, лучше не задерживаться.
Рауле вдруг обратил внимание на орнамент ворота Софьиного платья.
– Это же… Пси, или мне кажется?
– Да, - улыбнулась телепатка, проведя рукой по золотистой вышивке, - тот же символ, только с другой стилизацией… Больше похоже на тюльпан. То есть, более живой… В таком виде он стал символом Парадиза, хотя это тот же знак, который когда-то внушал не лучшие эмоции очень большому количеству людей, со способностями или без них… Но символ-то ни в чём не виноват, и вообще, он принят для обозначения пси-способностей ещё до образования Пси-Корпуса… Символ наполняем значением мы, и иногда символ заслуживает, чтобы ему дали второе рождение.
– Так, всё, я звоню… Надеюсь, у него есть серьёзное объяснение…

Вадим тронул за плечо задремавшего старика.
– К сожалению, нам пора. Ну, то есть… мне пора. Я помогу вам выйти обратно к цивилизации… Эй! Мистер Аллан! Ми… Да чёрт возьми! Да, Дайенн!
– Алварес! Чем бы ты ни был занят, видит бог, я тебя отрываю не из вредности. У нас тут новости. Такие новости, что надо срочно… Что у тебя там такое?
Вадим, отчаявшись прощупать пульс на запястье, теперь искал его на шее.
– Подожди, Дайенн… Да, я скоро буду…

Он нашёл их уже на подходе к посадочной полосе.
– Где ты был, чёрт возьми?
– Провожал одного очень хорошего человека.
Софья тронула за плечо Эркену.
– Постойте. Один миг постоим здесь.
– Почему здесь?
– Кажется, именно здесь ведь… она бросила последний взгляд на него? Последний раз, когда видела его вживую... Кажется, у бракири не принято сравнивать любимого с солнцем? По крайней мере, я лично не слышала…
– Бракири не ненавистно солнце, - кивнул Эркена, - они просто предпочитают жить под луной. Но она называла его солнцем. Как что-то, что ей не дано, что существует в другом мире, чем определённый ей, как свет, который ослепил, пленил её навсегда, навсегда остался в её сердце…
Софья улыбнулась, снова касаясь медальона под его рубашкой.
– А когда мы взлетим… Я брошу прощальный взгляд так, как моя мать… Когда улетала, оставляя здесь тело моего отца… В капсуле, как спящую царевну… Улетала, чтобы однажды вступить в эту битву за жизнь – и вернуться. Мы тоже выиграем нашу битву, Джани.

«Серое крыло» и «Белая звезда» приземлились на космодроме Нью-Вегаса с разницей в сорок минут, этого времени расторопному Арвини хватило, чтобы сбегать оформить номера и для коллег и, на всякий случай, для рейнджеров, хоть Диего по связи и грозился, что они только «выполнят директиву Альтаки, раз уж так».
Стоял марсианский полдень, солнце, несколько размазанное гранями купола, продолжало дробиться во множестве отражающих поверхностей. Невдалеке бирюзовым кружевом сиял вокзальный комплекс, прозванный в народе «спасибо Кларку» - прежнее здание вокзала, говорят, было на редкость уродливо, прямо-таки позор города, после бомбёжки многие здания отстраивали заново, уже по новым проектам.
– Вон они!
Гидеона, надо признаться, разбирало простое житейское любопытство. Эту необычную парочку он, конечно, много раз видел на фотографиях и несколько раз – в репортажах, какова была вероятность, что однажды увидит вживую? А вот же.
Сорокалетний Дэвид Шеридан, одетый в жреческую мантию поверх раннийской рубахи, смущённо улыбался, щурясь на непривычно, после трёх лет работы на Атле, ярком солнце, играющем бликами на острых рожках, задорно и как-то легкомысленно пробивающихся из копны давно не стриженных тёмных волос – седины в них беглый взгляд не заметил. Вероятно, из-за безволосых бровей его глаза казались довольно большими.
– Не думал, что свидимся при таких обстоятельствах, - он крепко обнял Вадима.
Диус Винтари, и на внешний вид старше, крепче, ширококостнее худого полуминбарца, был одет полностью в филанейскую одежду – надо думать, с центаврианской на Атле был совсем напряг. Его волосы, русые с необычным тёплым кремовым оттенком, были острижены чуть не достигая плеч, и завивались непокорными кудрями. Глядя на них – а ведь они, чёрт возьми, вместе уже больше двадцати лет, не каждая семья столько держится, Гидеон не мог отрешиться от размышлений, кто в этой паре ведущий. Мужественнее, конечно, выглядел Винтари… С другой стороны, о минбарцах ему кто-то сказал: «Не стоит обманываться видимостью. Вообще-то, они те ещё развратники… Просто об этом мало кому со стороны светит узнать. А так задвинули бы нашу Кама-Сутру на дальнюю полку». Почему-то, глядя на Дэвида, он этому кому-то сразу и безоговорочно верил.
– Дэвид, Диус… Вы не всех здесь знаете… - Вадим обернулся к коллегам, - это Джани Эркена, наш коллега из наземной полиции Экалты, это Ли’Нор – из отделения Казоми, это Рауле Арвини из…
– Приятно снова пожать руку кому-то по фамилии Арвини, - улыбнулся Винтари, - и вам тоже, Ли’Нор… Думаю, сама ситуация требует выпить сегодня за «три А»? чего хотите, хоть сока...
Нарнка фыркнула, но фыркнула доброжелательно.
– Три А? – непонимающе уставились на него Гидеон и Дайенн.
– Когда мой отец, Джирайя Арвини, погиб, мне было три года, - пояснил Рауле, - но мне было, кому рассказать о его жизни и о его смерти… А мою сестру, родившуюся через два месяца после этого, назвали Либертад – это означает «свобода» на языке Рикардо Алвареса… Алварес, Александер, Арвини – три А. Хотя, конечно, славных фамилий там и тогда было много.
– Круто, - присвистнул Гидеон, - а Александер…
– Я, в некотором роде, - шепнула Ли’Нор, - у меня это не в паспорте, конечно, а на голове…
– Уважаю матушку-вселенную, у неё приколы не стареют… Видимо, тут только Дрим и Иглас не являются ничьими родственниками? И то не доказано… Иглас, твои предки-затейники ничего не имели ни с Шериданами, ни с Александерами?
Иглас неопределённо развёл руками.
– Предлагаю переместиться в сторону отеля, где-то через час должна позвонить…
Диего вдруг обернулся в сторону корабля, сделал знак подождать, буркнув «кажется, у нас там проблемы какие-то» и бросился к нему уже бегом. Вернулся он вскоре, держа в обеих руках что-то, что издали идентифицировать было сложно, а при ближайшем рассмотрении оказалось Рефен и Эльгардом. Раннята, весящие каждый не более пяти килограмм, висели покорно, как несомые матерью-кошкой котята, только прятали мордочки от яркого света.
– Вот, поймал «зайцев». Что делать будем?
– Несъедобны, - заявил Винтари.
Дэвид встал против солнца, раскрылившись над детьми сердитой птицей.
– Это как понимать? У вас мозги есть?
– Есть, - заверила Рефен, - нам очень нужно было полететь с вами. А сами, добровольно, вы же нас не взяли бы!
– Хотели посмотреть мир – понимаю, похвально, но стоило, пожалуй, подрасти сначала!
– А мы хотим сейчас!
Винтари вдруг стало как-то нехорошо – он подумал, а всегда ли дети действительно уходили, чтобы оставить их наедине, а не подглядывали, скажем, через окна?
– Диего, берёшь эти два моих сердечных приступа и вертаешь назад под родительское крыло.
– Ууу!
– Думаю, - вклинилась Ли’Нор, - вреда не будет, если сначала… Ну, проголодаться они, может, и не проголодались, а отмыть и переодеть их стоило бы. Вы где прятались, авантюристы? В общем, пошли. Если верить Арвини, ванные комнаты здесь просто сказочные… Посмотрим…
С обоими детьми под мышками она быстро зашагала в сторону отеля. Остальная процессия, делать нечего, двинулась за ней.

Уже на месте, правда, возникла некоторая заминка – оказалось, в ванной номера Ли’Нор и Дайенн не было шампуня. Видимо, услышав, что в номере будут обитать гражданки Нарна и Минбара, персонал решил, что такая мелочь там не принципиальна. Ли’Нор помчалась сообщать им о поспешности их суждений, а Дэвид повёл детей, раз так, в ванную их с Диусом номера.
Если с ванной номера дам ещё так и сяк, то насчёт этой ванной Арвини, пожалуй, даже поскромничал… Дети запищали от восторга и тут же принялись кидаться друг в друга мягкими губками в форме звёздочек и сердечек.
– Я сейчас, - буркнул Диус. Выскочил из номера, поймал в холле первого попавшегося – им оказался Гидеон, взял под локоток и тихим шёпотом спросил: – так кто, говорите, номера оформлял? Арвини? Ну, передайте ему… В общем, хорошо, что у меня есть время решить, что с ним сделать – убить его или наградить.
– А что такое?
– Номер для новобрачных…
Несколько раз бдительно перечитав состав всех пен и шампуней и ещё раз проверив температуру воды, Дэвид наконец дал отмашку на погружение.
– Вы точно задались целью свести меня с ума…
– Не сойдёшь, - Рефен кувыркалась, весело молотя хвостом по воде, - ты крепкий.
– Вы о родителях, паршивцы, вообще, подумали?
Это, правда, было сказано без должного убеждения в голосе. Ввиду высокой детской смертности в мире ранни к потере детей относились… Ну, не то чтоб философски, но воспринимали как неизбежное зло. Правда, дети возраста Эльгарда и Рефен умирали уже редко, к этому возрасту они уже начинали восприниматься как постоянные члены семьи. Родителям малышей, можно сказать, повезло – из их второго в жизни выводка выжило целых двое…
Гости из других миров первое время очень удивлялись такой ситуации с размножением. Им охотно пояснили, что большое количество детей (рождается за один раз обычно от трёх до пяти детёнышей) умирает при рождении или в первые годы жизни – и изменить это довольно сложно, умирают от врождённых заболеваний, можно отсрочить смерть иногда на несколько лет, но это будет ничем иным, как издевательством над страдающим, нежизнеспособным организмом – довольно тяжело, мало и непродуктивно можно жить с пороком сердца, недоразвитостью лёгких, крайней рудиментированностью печени (многие органы у ранни рудиментированы в сравнении с аналогичными у других рас, но это размер, достаточный для выполнения их функций) или аномалиями строения мозга. И процент таких врождённых отклонений до сих пор довольно высок. Возможно, подумалось Дэвиду, это побочные последствия надругательства Теней над генотипом землян…
В холле тем временем Винтари изложил обстоятельно события, уже изложенные вкратце по связи Диего.
– Просто отлично, - усмехнулся Гидеон, - у них ещё и Скрадывающая Сеть… Ну да, не вышло ничего с мальчишками – они хотя бы скопировали облик и решили времени не терять… Интересно, они знали, что всё это время настоящий Эдвард Геллерт был на Вавилоне? То есть, я глубоко сомневаюсь, что при всей шустрости он успел бы обернуться до Вельи и обратно…
– Главное – что об этом ничего не знал сам Дэвид. Их план мог и удаться… Откуда они могли знать, что Диус Винтари обладает уникальной способностью – распознавать сквозь Скрадывающую Сеть?
– Интересовались бы историей миров глубже – может быть, знали бы, - проворчал Диус, - хотя я и не светил этим нигде особо.
Дайенн подняла голову.
– Но… это же невозможно физически. Поля, генерируемые Сетью, непроницаемы для человеческого глаза.
– Не поручусь, но кое-кто попал, - шепнул Вадим, - Дайенн тебя теперь… анатомирует…
– Ну, что следует сделать теперь… Во-первых – доставить детишек домой…
– Спорный вопрос, - Софья повернула к собравшимся экран своего ноутбука, - я получила сообщение от Драала… Он обещал, что будет, по мере возможности, связываться с нами… Он сообщил, что «Белой звезде» возвращаться на Атлу нельзя – на обеих дорогах ждёт тилонская засада.
– Если так, ваш Альтака как в воду глядел, - пробормотал Диего.
– Вы, конечно, рейнджеры и отступать перед опасностью не вправе… Но и не вправе подвергать этой опасности гражданских, тем более детей. Лучше будет, если вы оставите их здесь, а сами возьмёте подкрепление и покажете этим тилонам, где зимуют раки.
– Думаю, что это я сделаю с особенным удовольствием, - подтвердил дилгар.
– Да, но мы должны хотя бы связаться с ними, предупредить их… Я имею в виду, и родителей детишек, и наших товарищей там…
– Вполне возможно, что и этого делать не следует, - возразил Гидеон, - даже при условии, что ваш сигнал пробьётся на Атлу… Кто знает, не перехватят ли они его? Лишняя информация, где сейчас Дэвид Шеридан, им ни к чему.
– В принципе, возможно, есть способ, - Софья занесла руку над клавиатурой, - бредово, но почему не попробовать… - она быстро напечатала под сообщением о засаде: «Драал, ты можешь попробовать передать сообщение на Атлу? На орбите есть действующий спутник, его мощности хватает на местную связь… Нужно сообщить родителями двоих детей, улетевших на «Белой звезде», что с этими детьми всё в порядке».
Ответ появился, на удивление для неё самой, достаточно быстро. «Попробовать могу. Теоретически не вижу в этом невозможного. Конкретизируйте координаты».
– Город Асенфис, - подсказал Винтари, - семья Ишиш, они были нашими соседями… Детей зовут Рефен и Эльгард, они близнецы, им десять лет… Передайте, что с ними всё в порядке, они под нашим присмотром… Никуда из-под этого присмотра, мелкие паршивцы, больше не денутся…
Дэвид смыл с волос Рефен шампунь (она покорно зажмурилась и зажала нос) и прижался щекой к мокрой головёнке в неожиданном приливе нежности.
– Ну, всё нормально, - хмыкнул возникший в дверном проёме Диего, - как сказал мой папаша, однажды в жизни у мужика наступает такой момент, когда он перестаёт бояться детей.
– Колменарес, сгинь!
– Да я-то сгину… Я, собственно, и зашёл-то сказать, что выволочка мелким пока вот откладывается, сначала мы устроим выволочку этим тилонам, а потом уж… Но вы, в общем, паршивцы, не расслабляйтесь.
– Колменарес, выйди! Здесь девочка, вообще-то! В ванне!
– А ты, значит, её не смущаешь, потому что мама? Ладно, пошёл-пошёл…

Дебора Эштен через час не позвонила. Она пришла лично. Эффектная деловая женщина лет сорока с чем-то, занимающая один из ведущих постов в корпорации и являющаяся, кажется, личным официальным представителем «Майка-младшего» в общении оказалась довольно приятной.
– Оказалось по пути, дела в этом районе… Свободного времени у меня чуть менее часа, надеюсь, этого хватит, чтобы войти в курс дела и договориться…
Курс дела, пока Софья и Дайенн возились с проектором, изложил Гидеон. Госпожа Эштен слушала внимательно, время от времени оценивающе-уважительно хмыкая.
– Метеорит? Да пожалуйста. В смысле, хоть совсем забирайте. Если сумеете. Он не мой, да и ничей в общем, никакой ценности не представляет ни для города, ни для Марса в целом… Единственная проблема в доступе к нему – находится он за куполом… Сегодня у меня уже весь день забит, поэтому спланируем, думаю, на завтрашнее утро… Одну уже запланированную встречу я могу передвинуть… Да, раньше, лет пятьдесят назад, он был внутри купола, но после очередной реконструкции было решено оставить его вне.
– Почему? Мешал?
– Ну, и это тоже. Штырь, который торчит на полтора метра из земли и невесть на сколько уходит под землю – так что выкопать его не удалось… Полезен, разве что, извините, собакам. К тому же, возле него в один год было найдено мёртвыми пять человек. Плоховатая статистика, лишняя легенда о проклятом месте Нью-Вегасу ни к чему.
– Мёртвыми?
– Сомневаюсь, что метеорит тут хоть как-то при чём. Сердечный приступ, учитывая, что троим из пяти было хорошо за шестьдесят – не слишком и странно. Если на то пошло, скамейки в Центральном парке прокляты гораздо сильнее, от инфаркта или инсульта там умирает ежегодно от троих до… не скажу точно, статистику видела давно, но кажется, в один год было двадцать. Вот так, шёл человек, прогуливался, почувствовал внезапную усталость, сел – и умер… Печальный, но неизбежный фактор жизни, если пренебрегать своим здоровьем в этом возрасте. Как человек, имеющий непосредственное отношение к внутреннему рынку, могу сказать – приборы для измерения давления могли бы покупаться и чаще, да и многие больницы приходится буквально заставлять проводить модернизацию оборудования, после того, как выясняется, что устаревшее диагностическое оборудование пропускает признаки болезни на ранних стадиях, а человек потом, успокоенный тем, что совершенно здоров, не заглядывает в больницу ещё несколько лет… пока уже поздно не становится… Но вы же знаете людей. Собрать статистику и истолковать её превратно им недолго… А дальше мозг уже отключается… У нас тут один раз даже один дом, понимаете, оказался построен на месте древнего проклятого захоронения. Древнего. На Марсе. В общем, вот и с этим камнем… После того, как там начали собираться какие-то сектанты, уверенные, что именно через этот камень с ними будет общаться Князь Тьмы… Пока они не принесли там кого-нибудь в жертву, камень и обнесли от греха куполом. Теперь там просто так не прогуляешься. Так что… забрать его, как я упоминала, вы вряд ли сможете, сканирование показало, что на порядочную глубину вниз уходит. А исследовать – пожалуйста.

Когда Дайенн вернулась наконец в свой номер после того, как совещание окончательно разошлось, Ли’Нор приветственно отсалютовала ей ведёрком льда, весело щетинящимся тремя бутылками.
– Утащили из номера господ переводчиков. Им столько всё равно многовато. Предлагаю распить за рыжих.
– Я не очень-то рыжая, но согласна, - рассмеялась Софья.
– Выпить? – глаза Дайенн округлились в ужасе.
– Да, а что такого?
– Ну, имеется в виду – не превращать стихийную передышку в стихийную пьянку, - подсказала Софья.
– А где пьянка-то? – искренне удивилась Ли’Нор.
Оно понятно, для нарна это вот – это не выпить, это так, причаститься.
– Я…
– Минбарка, ну да. Чуть в большей мере, чем Дэвид Шеридан. Бросьте, Дайенн, вы в самом деле никогда не пробовали алкоголь? Он ведь не вреден вам физиологически, как действительным минбарцам, любить его никто и не просит, но иногда-то, немного – почему нет?
Дайенн вынуждена была признать, что да, пробовала – немного, в прошлом году, на юбилее Альтаки, да, вкусно… Нарнка отмахнулась от вялых дальнейших возражений и откупорила первую бутылку.
– Ну вот. Что за успех дела и не во вред делу, на то у нас законное право. Завтра у нас всего этого всё равно ни в одном глазу не будет. …Видели, кстати, какой номерок Арвини умудрился снять для милой семейной пары? Вроде, это ему Иглас идею такую подал… Кто там говорил, что наличие врия в команде – это очень хорошо?

@темы: Вавилон-5 и другие древние легенды, Творчество

---

Да, это называется, я вчера самолично положил на кабельный интернет сто р... В ответ он положил на меня... Подавился от счастья и помер, что ли? А йота ебёт в своих лучших традициях...

По утрам у нас очень мило... Проснувшиеся на работу Дарленн и Морган (точнее - поднявшиеся, ибо проснутся они существенно позже, это из серии "Будильник звонит!" - "Скажи ему, что я перезвоню!") жгут, я включаюсь невольно...

- Эта красная блядь, - слышу с дивана.
- Чооо?!
- Ну не белая же...
Резонно...
Оказалось, имелся в виду вовсе некий предмет... А у меня искренне первая ассоциация была, что это они на меня так изящно...

Обсуждают анимешку.
- Эта... как её... на Х имя... Ну?
- Чувак, я с утра на Х только Хидзикату помню...
- Чувак, я с утра на Х только хуйню помню, так что у тебя ещё всё путём!

Дарленн коматозит.
Морган:
- Вставай!
- Хуй!
- Вот как порядочный хуй - вставай!

Вчера, по ходу обсуждения повествования, сошедшись с Морганом в целом в мнении о творимом пиздеце:
- Вот, видишь карту? Подписать: Виллариба и Виллабаджо, блядь! Галактики карта, галактики сукаблядь! А по факту получается же, что все сукаблядь одна большая деревня... Максимум две...
Сегодня мысль имела продолжение и развитие. По предложениям Коти - не Виллариба и Виллабаджо, а Огурцово и Мичуринский. А, ну и Элитное. Элитное у нас будет Ворлон, куда элитнее-то. А, и там где-то должен быть ДК "Фестиваль"... Это Вентокс, стопудово, у них там такооой фестиваль...

@темы: Господи, с кем я живу! или хроники буйной палаты

---

Название: Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (рабочий вариант)
Автор; Ribbons Allmark
Бета: сам себе бета, как всегда)
Фэндом: Вавилон 5, с учётом "Затерянных сказаний" и "Крестового похода", как минимум.
Персонажи: Вадим Алварес, Дайенн, Вито Синкара, ушастая-клыкастая семейка, Ивановско-Коуловский выводок и прочий унаследованный из "Следа Изначальных" и "Венка Альянса" наш укуренный, трепетно любимый фанон.
Рейтинг: лёгкий
Жанры: Джен, Фантастика, детектив, пока как-то не знаю, что ещё...
Предупреждения: ОМП, ОЖП, авторский произвол, трава цветёт и колосиццо
Размер: макси

Гл. 9 Происхождение

Дайенн разглядывала медленно вращающуюся на экране спираль неизвестной ДНК.
– Честное слово, госпожа Дайенн, - доктор Бланко прошёл мимо, стараясь не загораживать изображение, - если б кто-то спросил меня, возможно ли такое – я бы долго пытался придти в себя от размаха чьей-то фантазии. Но доказательства – вот они, перед нами.
– Вам удалось реконструировать облик?
– Пока нет, вы же понимаете, генетический анализ – процесс долгий и сложный, но мы начали.
Дайенн перелистнула изображение.
– Общая неидентифицированная ДНК во всех трёх образцах совпадает. В случае образцов с Экалты можно с некоторой долей уверенности говорить, что она принадлежит одному и тому же существу, процент совпадения очень высок. В образцах, взятых из кокона, найдены так же следы бракирийской ДНК, что, практически, доказывает вашу теорию… Ну, это вы, думаю, и без меня знаете, по предварительному анализу в вашей лаборатории… Я сравнил с данными, сохранившимися в нашей базе о пациенте Варне, процент совпадения так же очень высок… По анализу останков лабиф пока вовсе сказать нечего, это работа масштабная… Очень хорошо, что вы прислали образцы разной давности, то есть, разных поколений…
Дайенн вздохнула – знал бы он, чего это стоило… Нет, за осквернение лабифских могильников её упрекнуть было совершенно некому, последнее поколение осталось пеплом на полу своих жилищ, а всем остальным ллортским племенам на древние кости было совершенно плевать, но найти просто готовых извлечь их и доставить… Однако дело определённо того стоило – уже обычный анатомический анализ выявлял массу интересного. И рождал закономерный вопрос – ллорты ли эти существа вообще…
– У самых старших образцов, под обычной ллортской панцирной кожей, есть зачатки волосяных фолликул – что в принципе для ллортов немыслимо, подобный фактор отсутствует в их генотипе. Самые молодые образцы имеют развитый и местами обильный волосяной покров. То же можно сказать о строении скелета – если у самых старых останков оно практически неотличимо от ллортского, то у последних… сами посмотрите. Я бы никогда не идентифицировал такое существо как ллорта. Всё говорит о том, что, помимо естественного, ввиду изолированности племени, вырождения, шёл постепенный и неуклонный возврат к признакам предков.
– Интересно… Значит, мало того, что исходная природа частично всё равно сохраняется – она постепенно вытесняет чуждую…
– В начале этой работы я думал, не съесть ли с маслом свою диссертацию, - рассмеялся Бланко, - теперь думаю, не пора ли писать новую. Хотя наверное, эта честь всё же принадлежит вам… Я не знаю, связан ли этот механизм с особенностями именно этой расы, или же он общий для всех подобных… изменений… Действительно, будоражит не только сам факт возможности такого превращения, но и вот этот момент – что-то остаётся неизменным и сохраняется, можно предположить, во всех превращениях. Неизвестная ДНК в образцах из кокона не претерпела существенных изменений в сравнении с образцом из волос.
– Занятно… Не она ли, как думаете, ответственна за сохраняющуюся «пряморукость»?
– Очень возможно. Будем знать больше, когда поймём принцип работы этого… удивительного устройства. Я могу предположить, что этот биокомпьютер – его мощь, при вероятно очень небольшой величине, просто удивительна – действует по тому же принципу, что и наши генные операции, только мощь и масштаб не сравнить. Считывая информацию о той расе, облик которой собирается принять его владелец, он переписывает её, с помощью вирусов-векторов, в хромосомы владельца, как происходит это у нас при генной терапии. Но если мы в этой сфере стоим на первой или второй ступени лестницы, то они – возможно, на самой её вершине.
– Ну, не на самой, если они пока не способны сделать изменение полным и окончательным…
– Верно… Смотрите, в клетках человеческого организма – 46 хромосом. Столько же у бракири и, как ни странно, у минбарцев. У центавриан – 48, у нарнов – 44… В общем их количество у гуманоидных рас варьируется от 30 до 54… Кажется, всё просто, когда их количество в «старом» и «новом» генотипах совпадает. А если нет?
– Ну… рискну предположить, что в случае превышения их количества – переписывается не полностью, что-то «не влезает», и какие-то признаки расы, важные или не очень, отсутствуют. А в случае меньшего количества… Ну, остаются «дыры», этим и можно объяснить сквозной признак «пряморукости».
– Логично. Но неверно. Важно не только количество, но и качество. Количество генов, плотность и место их расположения… То есть, важно для нас. Всего лишь меняясь местами, гены начинают продуцировать мутантный белок, который может привести к тяжёлой болезни или гибели особи. Они каким-то образом сумели преодолеть этот нерушимый закон. Вот, посмотрите, - Бланко вывел на экран изображение чего-то, похожего не то на раздавленного паука, не то на сеть трещин от попадания пули в стекло, - то, что нам удалось расшифровать на данный момент… Вот сюда, - он обвёл один участок, - полностью переписана информация седьмой хромосомы бракири. Я бы сказал, что это невозможно, если б не видел собственными глазами. Единственный участок, который, по-видимому, не подвергается изменениям – вот, - он обвёл центр.
– И… что там?
– Пока сложный вопрос, участок достаточно большой… Но вот что интересно – участки вокруг перемычек у «заимствуемых» генотипов тоже, по-видимому, поддаются копированию с большим трудом.
– Интересно… Обязательно определите, что там находится. Если не для нашего дела – нам такие подробности, вероятно, и не нужны – то для науки.

Софья остановилась на самом краю обзорной площадки, где лишь стена из сверхпрочного прозрачного пластика отделяла хрупкий мирок внутри конструкции из металла и полимеров, заполненный жизнью и воздухом, от космической бездны. Обернулась, протягивая ладонь.
– Подойдите. Прошу, подойдите. Посмотрите. Именно так, стоя на самом краю. Знаете, что мне сейчас хотелось бы вам сказать?
– Я полагаю, - голос Эркены, от волнения, снова исказился акцентом, - что это очень красиво… И это правда. Как и то, что красота эта очень страшная, очень… совсем не связанная с жизнью. Это место можно бы было назвать полезным для того, чтоб приводить гордецов, полагающих, что достигли вершин… Но только, наверное, бесполезно, гордец и здесь будет думать, что встал над звёздами…
Софья покачала головой.
– Не обязательно склоняться к той или иной крайности. Мы не встали над, но мы встали рядом – и это хорошо. Я прихожу сюда, встаю здесь – на самом краю, так, что кажется, ещё шаг – и меня притянет бездна, я качнусь, вот так – и упаду, и падение будет бесконечным… След моего дыхания на стеклопластике напоминает, что я защищена от смерти… Я помню, что там – холод и смерть, но я не боюсь, нет, не боюсь. Смерть, если угодно, ждёт нас везде. Знаете, я скажу вам первому – я отправляюсь с вами дальше.
– С нами? Но… почему?
Софья обернулась, посмотрела ему в глаза – лицо её было в тени от распущенных волос, поэтому он не мог до конца разглядеть и понять его выражение.
– Потому что дело действительно серьёзное, а я телепат, хоть слабый, но телепат… Потому что владею этой памятью так, словно видела это всё своими глазами – и это может быть вам нужно. Потому что это… дело, когда-то начатое моей матерью, живущее в моём отце, продолжаемое мной… Понимаете? Вы ведь – понимаете, господин Эркена? Наш брат Вадим, - она улыбнулась нежно и иронично, - скептик, мягко говоря. Он не умеет верить, он умеет только знать. Ну, по крайней мере, он отрицает веру как понятие. А мои родители были верующими… хотя и сложно б было объяснить, во что они верили. Как и ваши. Но их вера когда-то – наша жизнь теперь. Они шли сквозь звёзды, а звёзды шли сквозь них… Мы ступили на этот путь не случайно, а потому, что они когда-то начали его, - она приложила ладонь к его груди, где под тканью рубашки проступала твёрдая округлость медальона, - и они тоже стояли здесь, вот здесь, на краю перед звёздами… Мои и ваши… Пусть не вместе, никогда не вместе… Но для звёзд это несущественно… Они помнят её шёпот, Джани. Они помнят его имя.
– Прошу вас, София… - в его голосе, кажется, была невыразимая, как молчание вселенной, мука.
– Моя мать когда-то шла сквозь звёзды, не боясь их, ничего уже не боясь – потому что не умеет бояться тот, кто всё потерял… поэтому ей – вернулось. Тот, кто впервые оказывается здесь, говорит: «Мы словно на ладонях у звёзд». Звёзды были у неё на ладонях, Джани. Потому что она их не боялась. Если бы видели когда-нибудь глаза моего отца – вы бы знали, в них звёзды. Может показаться, что они слишком светлы для космоса, что это небо земли, небо над земной твердью, то, которое милосердно заслоняет от нас огромный космос… Это не так. В его глазах – их свет. Самых горячих, голубых солнц… Так близко, как только возможно. В его глазах живёт знание… Он видел открытые двери времени, и он был за гранью, из-за которой большинство – не возвращаются. И как думаете, после этого – я могла б не пойти с вами? И вы… Можно думать, вы пришли сюда потому, что это расследование начали вы, и логично, вас включили в группу… Но вы пришли сюда потому, что здесь ваше начало. Любви, жизни…
– София, прошу…
– Буду. Буду молчать. Но не с вами, только не с вами.

– Войдите, - сказал уже знакомый мальчишеский голос. Вадим осторожно переступил высоковатый порожек и оказался почти лицом к лицу со своим вчерашним собеседником по видеосвязи, Луисом Малино. Ему и правда было лет 14-15 на вид, хотя вживую он оказался выше ростом, чем казалось по видео.
– Добрый день.
– К сожалению, вот так вышло, не успели к тому времени, к какому надеялись… Но главное, что вообще добрались. Вы проходите! Да, знакомьтесь с моим братом, Эдвард Геллерт.
– Эдвард… - Вадим перевёл взгляд на светловолосого юношу в соседнем, более дальнем кресле. Вид у него был очень нездоровый – он был бледен изжелта, кисти обеих рук перебинтованы, большая ссадина на лбу.
– Здравствуйте.
– Вижу, вам моё имя уже знакомо… Моя родня уже начала меня искать, да? Ну, хорошо, что хорошо кончается… Но чтобы это точно закончилось, нам нужно было сначала увидеться с вами, а потом уж возвращаться к семьям. Мы, когда вырвались, хотели связаться с Дэвидом Шериданом, понятное дело, не смогли, но узнали про вас, что вы в полиции работаете… И похоже, вам в вашем деле это полезно будет.
– Вырвались – откуда?
Луис качнул указательным пальцем.
– Сейчас всё расскажем. Мы, видите ли, не полнородные братья с Эдом, по отцу. Мамаши наши друг друга не жалуют, это понятно, но мы на каникулах проводим время вместе, всё же мы братья. Ну, вот и загребли нас вместе, так вышло. Но и хорошо, что так вышло, вообще-то.
– Мы сидели в кафе, - включился в разговор Эд – видимо, несмотря на старшинство, не такой бойкий, как младший брат, - кафе «Заряд» в Нью-Милане… Ну, это на Марсе… Мы туда на чемпионат приехали. Футбольный. Приехали рано, ещё утро было, вот, сидели в кафе, пили чай… Народу в этот час в кафе очень мало, ясное дело. К нам подошёл человек, сказал, что он от моей матери, за мной. Мы, понимаете, не дети малые, чтоб за незнакомым дядей идти, но он говорил разумно, убедительно, он знал, как мою мать зовут, где она работает, в смысле, на какой они планете сейчас, рассказал, что с ними там случилось несчастье, она в больнице и зовёт меня к себе, послала вот его, своего коллегу, за мной. Ну конечно, мы поехали… Своим ходом – это и денег ещё найти, и чтоб рейс нужный был, там к тому же с пересадками… А у него свой корабль. Ну, мы и пошли.
– В смысле, я тоже пошёл – что ж я, один останусь или его одного отпущу? Ну, а как мы поднялись на корабль – нас скрутили, вкололи какую-то дрянь… Дороги мы и не заметили толком, даже не знаю, сколько летели, иногда только глаза открывали, видели, как они туда-сюда ходят, болтают между собой на незнакомом каком-то языке… Очнулись мы уже, когда на планету прибыли… Что за планета – не знаю, я такой ни в каком справочнике не видел и ни в одной передаче. Ну, как… кислородная, то есть, дышать можно, но вонь страшная, как в сортире, хуже даже. Небо серо-оранжевое. Солнце примерно вот такого размера – оно в зените стояло – пересекают две полосы… Вроде это не облака, то есть, я облаков не заметил, это вокруг солнца пояса какие-то… Две не то крупные звезды, не то спутники… Но вряд ли спутники, я там техногенного ничего не заметил, необитаемая планета. Кроме… ну, это дальше… Так, что ещё по планете – травы как таковой нет, по крайней мере, там, где мы сели. Песок – рыжий с серым, плесень какая-то на камнях. И не то деревья, не то грибы… Я сперва вообще подумал, что это камни, из земли торчат, как эти… в Стоунхендже… Кверху расширяются, похоже на эти… как их… в грибах не разбираюсь… В общем, может, кремнийорганика это, но, наверное, вряд ли, кремниевая жизнь – это ж совсем дышать бы было нельзя? А нас без скафандров вытащили, и сами они без скафандров были… Посадили они корабль как бы на опушке… этих самых грибов… вытащили нас… Эда натурально тащили, они ему, видимо, и вкололи побольше, а меня и не держали особо, видимо, решили, раз я мелкий, чего там из-за меня париться… Я их вообще не интересовал особо, видимо, так, за компанию прихватили… Так что я из всего этого больше запомнил, чем Эд, Эд вообще через сутки только полностью в себя пришёл, думал, ему всё это снится. Оно и понятно, картинка-то бредовая… Их четверо было. Один вроде как человек, тот, кто к нам в баре подошёл, один такой… белый, вот отсюда такие длинные отростки торчат, уши вот здесь, если это вообще уши…
– Корлианин?
– Не знаю, я корлиан не видел… И таких вот не видел никогда… Остальные… Один как будто дрази, и один – хурр, хотя мелковатый для хурра, тощий и встрёпанный какой-то… Вот и что такая компания в одном корабле делала? К тому же, говорили они все на одном языке. Одинаково хорошо. И вообще они были какие-то… одинаковые. Ну, сложно объяснить. Как будто это на них… маски, что ли… Хотя вот, хурр, например, когда говорил – видно было, что у него и зубы хурра, такие широкие, желтоватые. И у дрази кровь была зелёная, дразийская… Но всё равно они какие-то ненастоящие были. Я в какой-то момент даже подумал – роботы… В общем, они недолгое время вели нас между этих грибов и вывели на другую опушку. То есть, не опушку даже, а там с другой стороны были как будто… Ну, горы не горы, похоже на такие же грибы, но словно сросшиеся, только кое-где среди них не то просветы, не то пещеры. И почти всё пустое место занимал корабль. Я сперва, конечно, не понял, что корабль, думал, сооружение какое-то, потом заметил люк, к этому люку они нас подвели. То есть, к люку человек и дрази подвели Эда, а я с двумя другими поодаль остановились. Я думал, им сейчас откроют, что там их сообщники какие-нибудь, но они вдруг схватили руку Эда и приложили к тёмной пластине возле этого люка, я так понимаю, замку. Я не знаю, какого они эффекта ждали, но ничего не произошло. Тогда дрази достал нож, я думал, он собирается убить Эда, но он только полоснул ему ладонь, дождался, пока потечёт кровь, и снова приложил его руку к замку. Снова ничего, они схватили его за вторую руку. Я начал орать, этот, белый, дал мне затрещину. Они начали переговариваться на своём языке, не знаю, о чём, но вид у них был разочарованный. Потом человек спросил у Эда: «У твоей матери есть ещё дети?» Эд мотнул головой. «А этот?» «Он сын моего отца». «Отца не пойдёт» - ответил этот. Я так понял – зачем бы мы им ни были нужны, но мы явно им не подошли… Странно надеяться, что они нас обратно отвезут и отпустят, как ни в чём не бывало. Скорее всего, убьют или просто здесь бросят. Тогда я пнул ближайшего – белого – по коленке, посильнее, сорвал с него пушку и ударил его ею, потом схватил Эда за руку и потащил за собой, они сперва засмеялись, когда мы побежали – смех у них жуткий, даже не сразу и сообразишь, что смех, они подумали, что мы сейчас потеряемся в этом каменном лесу. Но мы запрыгнули в один из шаттлов, на которых мы спустились…
– Они корабль оставили на орбите, - пояснил Эд, - а нас привезли на двух шаттлах, меня на одном, Луиса на другом.
– Там на кабину и салон не делится, одно пространство, я примерно увидел, как оно управляется, затащил Эда – он головой при этом саданулся сильно, вон – и на газ… Залетели в один из этих туннелей в «горах» за кораблём, они пытались за нами гнаться, потом, видать, плюнули. Мы там дня три сидели, кажется, если моим часам верить, пока не подумали, что всё одно подыхать с голоду, у меня только одна шоколадка в кармане была… Мы вылетели за орбиту, дальше у шаттла тяму не хватило, мы просто дрейфовали куда-то в пространстве и посылали сигнал о помощи… Сколько так прошло – не знаю, часы у меня остановились, воздух у нас ещё был, но от голода голова кружилась – мы ж чёрт знает сколько уже не ели… Потом нас подобрал корабль рейнджеров. Честно, если б второй раз вот сейчас тот же момент был, ну, если б мозги включились – ни за что б на такое безумие не пошёл… Мы ж ещё немного – и сдохли бы там в космосе. Но с планеты наш сигнал вряд ли поймали бы.
– Завтра мы улетаем, - Эд осторожно коснулся пальцами одной руки ладони другой, - я отправлюсь к матери… Луис сперва со мной, потом к своей матери. Вряд ли эти ещё вернутся за нами, но всё же мы будем осторожны, конечно… Если у вас появятся какие-то вопросы к нам, то успейте их задать до нашего отлёта.
Вадим кивнул. Вопросы… Вопросы, может быть, и возникнут, но как посмотреть, картина складывается до пугающего ясная…
– Один вопрос прямо сейчас. Вы сказали, что первым делом пытались разыскать Дэвида Шеридана. Зачем?
– Понимаете… - поколебавшись, ответил Луис, - я, конечно, за это короткое время понимать их язык не начал… Но имя «Шеридан» мелькало в их разговорах очень часто. Оно звучало именно так, подчёркнуто, ну, не как какое-то созвучное слово их языка… Вы можете, конечно, сказать, что это мне совсем фантастика в голову ударила, но мне кажется, они хотели с помощью Эда… ну, сделать что-то с этим кораблём. Может, завести, или хотя бы открыть. И кажется, когда у Эда ничего не получилось, они сказали что-то типа, что он «не Шеридан». Ну, и вот этот вопрос, были ли у его матери ещё дети… Мы потом с Эдом вспомнили, Шеридан – девичья фамилия его бабки по матери. Видать, им зачем-то нужны именно Шериданы. Меня, когда услышали, что я брат по отцу, они даже не попытались к этой двери подвести. И ещё, вы меня извините, если что… вот это несчастье с матерью Эда… Я слышал, как он с врачом говорил… Она руку потеряла… Руку, понимаете? И сразу после этого похитили нас… Может, я брежу, я не знаю?
– Не бредишь, парень… Лет через семь, если мы оба будем живы, звони. Я тебя порекомендую Альтаке. Альтака – не, никуда не денется, Альтака вечен…

– Это звучит действительно как какой-то бред… Хотя, в то же время, в общую бредовую линию укладывается как нельзя лучше, кажется.
– Оно точно… - Вадим скрипнул зубами, перелистывая очередной фрагмент карты, - я, знаете, мог бы сказать, что я не удивлён… Я так, в этом деле, вообще разучусь удивляться! Ещё когда, не столь давно, некая пожилая женщина – родственница давнего друга нашей семьи – рассказала мне кое-что интересное из давешней и нынешней семейной истории… Я подумал – бывают ли совпадения? Я не отметал эту историю, но держал её «про запас»… Теперь я почти уверен. Что, думал я, если это был «замок на крови» - такой же, как мы видели на Лорке? И тилоны, если это были они, прекрасно знают, где искать этот запертый корабль… Ключ Всех Дверей не может открыть такой замок, но может рассказать, каким образом его можно открыть. Если так, нам нужно сейчас решить, что делать первым делом – вычислить координаты этой планеты и устроить там засаду, или найти Дэвида Шеридана раньше, чем его найдут тилоны.
– Если всё так… откуда они знают имя человека, запершего их корабль?
– Во-первых – он мог и представиться, когда вступил с ними в контакт… Во-вторых, что мы знаем о возможностях Ключа? Может быть, по считанной информации они смогли реконструировать облик, воспользоваться нашей базой и… Если они умеют обманывать наши радары, способны неузнанными проникать в наши миры – то бог знает, что ещё они могут. Посмотрите сами, нападение на грузовой транспортник, где находился Рональд Бегланд – атаку отбили, но Бегланд погиб… Всего через два дня – несчастный случай на раскопках, Ванессу Геллерт, его родную сестру, находят на самом краю обвала, но без одной руки… И чуть более, чем через сутки неизвестные – уже знающие о несчастье на Крокве VII, хотя история ещё не успела попасть в прессу – находят Эдварда и Луиса и… Получается – потерпев неудачу с «Вахантом», они направляются на Крокву VII… Кстати, это может быть доказательством, что группы хотя бы две – Кроква находится довольно далеко от хаякского сектора, аномалия в котором исчезла в те же дни… Видимо, обнаружив, что рука, отделённая от тела, на замок никоим образом не действует, они решили попробовать с живым экземпляром, то есть, Эдвардом, сыном Ванессы… Но здесь их тоже ждала неудача – на Эдварда замок не среагировал тоже. Мне сразу вспоминаются пояснения Рока: «Чем дальше родство, тем меньше вероятность».
– Нет, ну как-то всё же странно… - мотнул головой Арвини, - почему они сразу не взялись тогда за Дэвида Шеридана? Зачем эти идиотские пробы и ошибки?
– Может быть, потому, что Атла – не ближний свет? – отозвалась Ли’Нор, - спросите, есть это вообще на их картах – Атла? Три года назад мы не знали, что существует такое место. Может быть, и они не знали? Ну да, теперь знают… Пройти туда через астероидные пояса можно всего по двум путям, и по обоим регулярно курсируют корабли Альянса, которые могу невзначай так спросить: ребят, а вы кто такие? А у них, как бы им ни был дорог этот корабль, есть цели и помимо его.
– Ли’Нор права, - кивнул Вадим, - если учесть, что в те же дни они уже планировали нападение на корлианский Дворец Времени, судя по наличию среди похитителей «белого» корлианина… Где их носило столько лет и почему они начали действовать сейчас – хороший вопрос, конечно… Возможно, их здорово потрепали в какой-нибудь очередной стычке и им пришлось надолго заныкаться где-то для зализывания ран… А может быть, опять какая-нибудь временная аномалия дала им хорошего пинка – если это было уже, то могло быть и снова. Всё-таки разброс возраста аномалий там-сям в хорошие тысячи лет… В общем, встретим живого тилона – у него и спросим. А надеяться встретить живого тилона можно у их следующей цели. У кого какие соображения?
– Думаю, выражу общую мысль, - улыбнулась Ли’Нор, - если предположу – стоит попытаться связаться с Атлой, предупредить там, чтоб были предельно внимательны, ну и… попытаться вычислить координаты планеты, куда таскали мальчишек, благо, ориентиров у нас хоть отбавляй, берём сектор, где их подобрали рейнджеры, и танцуем от этого… Ну и, на Марс заворачиваем или как?

Марианна, бегающая по комнате с маленькой кисточкой для сбора пыли, случайно бросила взгляд через плечо Раймону и заметила в его руках небольшую фотографию.
– Ой, кто это?
– Мария, моя покойная жена. Господин Вито просил достать эту фотографию, чтобы нарисовать по ней портрет.
– Ой, это правильно! – Марианна как раз подставляла стул, чтобы собрать пыль с массивной рамки у портрета одной из женщин семьи Синкара, если Раймон не ошибался, это была приёмная мать Вито в юности, - портреты – это очень хорошо… Господин Вито портреты всей семьи так собрал, у кого не было – так тех так же вот по фотографиям рисовали… Портрет – он, знаете… как тоже член семьи, наблюдает твою жизнь, я вот всегда эти взгляды чувствую… что только не говорит ничего… Говорят, в портрете может жить душа… Красивая очень! Она не ранни, человек, да? У неё, наверное, семья была испанская?
– Честно говоря – не знаю, - улыбнулся Раймон, нежно поглаживая фотографию кончиками пальцев, - я не очень хорошо разбираюсь в национальностях… Родилась она на Марсе, а фамилия её была Доу. Мэри Джейн Доу – полностью.
– Мэри Джейн Доу… - задумчиво повторила Марианна, её рука с кисточкой замерла над поверхностью пианино, - Джейн Доу… Ну надо же!
– Что такое, Марианна?
– Да может, и ерунда всё… И что за люди эти Доу? Ну, родственники вашей Марии, отец, мать, они были живы, вы с ними были знакомы? А братья или сёстры были у неё?
– Я никого из них не знал. Они, как я понял, были очень богатые люди, из высшего, как это называют, общества. Кажется, работали, как и Мария, в «Эдгарс Индастрис». Я знал своё непосредственное начальство, знал нескольких учёных – они имели иногда обыкновение выходить из лабораторных корпусов и заговаривать с техниками, ну или, когда мы работали там, в корпусах, они часто прогуливались по коридорам и обращались к нам с каким-нибудь разговором… Слышал фамилии некоторых членов совета директоров, видел их самих мельком… Но хорошо в лицо я и руководителей направлений не знал. Да и разве это моё было дело? Моей задачей было чинить и настраивать оборудование, и с мистером Гарибальди, например, я соприкоснулся один раз опосредованно – его подпись стояла под приказом о моём приёме на работу, - Раймон рассмеялся.
– Да, сложно там всё, в больших корпорациях… У нас тут не так. Ну, в таких местах, как наш регион… Хозяина фабрики все работники знают, ну а если фабрика небольшая – то и хозяин всех работников знает в лицо и по именам… Тем более и работают чаще всего семьями, где отец, там и сын, а потом и внук, а как же иначе?
– Ну, я подозреваю, просто работа у её родителей была особо секретной. Потому что, хотя Мария говорила, что отец у неё очень богатый и влиятельный человек, и вероятно, поэтому очень властный и строгий – я никогда ни у кого, кроме неё, не слышал фамилии Доу, ни в разговорах, ни в документах.
– И вы с ними не пытались даже познакомиться? Ай, ну как же так?
– Мне достаточно было того, что я знаю Марию. Я полюбил её, а не её фамилию или её семью.
– У нас говорят: мужчина, когда женится на женщине, женится на всей её семье.
– Ну, это не так просто… Всё-таки, кто они и кто я, даже в социальном плане. К тому же, им могло очень не понравиться, что я, мягко говоря, инопланетянин… По документам-то я был землянином, но, как говорит господин Вито, бьют не по паспорту, а по морде. Ну, Мария пыталась сперва организовать это знакомство, заговорила с отцом, что вот, ей очень нравится один мужчина… Отец сразу спросил: «Ну, и кто опять этот проходимец?»... В общем, она пришла потом ко мне и сказала: «Давай-ка просто возьмём и уедем отсюда… всё равно, куда. Туда, где сможем жить вместе. Мой отец, конечно, будет нас искать, но ничего, я тоже не лыком шита и его уловки знаю… А потом, когда у нас уже будет выводок детишек, мы вернёмся, и никуда он не денется. Увидит внуков – и растает. Я у него всё-таки единственная доченька». Но увы, всё сложилось не так, как она мечтала…
– Да, наверное, очень странный это был человек, этот мистер Доу… Надо ж так… Ладно хоть, второе имя, не первое.
– Что, Марианна?
– Да вы скажете, наверное, что я дурочка… Просто, знаете… У господина Вито в доме много, видели, земных книжек, детективов, он мне разрешает их читать… Так вот, на Земле в прошлые столетия – а где-то, может, эта манера и сейчас сохранилась – это такое кодовое имя было… Ну, если находили, прости меня господи, неопознанный труп, ну или иногда – человека без памяти, без всяких документов, то, если не могли установить личность – надо же как-то называть – называли мужчину Джон Доу, а женщину Джейн Доу. Вот и скажите, разве это не странный человек, что, при фамилии Доу, дал дочери имя Джейн, пусть и вторым именем? Хотя, что б я понимала, может, у них там, на Марсе, на всё свои соображения…
Раймон аккуратно поставил фотографию на пианино, прислонив к пузатой вазе с сухими цветами.
– Да, может быть, мистер Доу и был самым таинственным человеком в корпорации… Но Мария, совершенно точно, такой не была. Она была очень занятой, работа оставляла ей мало свободного времени, к тому же, она ещё училась, но всегда, когда находилась свободная минутка – она находила, с кем перекинуться словечком. У неё было много знакомых среди учёных, лаборантов, хотя сама она в основном работала в административном корпусе… Например, один пожилой микробиолог, Мармелл. Очень приятный человек… Он так и сказал о себе: «У меня очень позитивная фамилия. Как мармелад. Поэтому я стараюсь жить и не печалиться». Ещё говорил, что он почти ровесник века, он родился в 2201 году… В 60х его выгоняли с работы, потому что, по его словам, «они с мистером Эдгарсом не сошлись во взглядах на эволюцию», потом новый владелец, мистер Гарибальди, взял его на работу снова… Мария работала в корпусе администрации, но и в этом лабораторном бывала часто, она была в дружеских отношениях с профессором Мармеллом и некоторыми другими, но, кажется, никто из них не был ей родственниками… Один раз профессор Мармелл пригласил нас с Марией на чай с огромной коробкой шоколадных конфет. Как-то так получилось, что в это время именно мы были меньше всего заняты, а у него был день рождения… Он сказал: «Молодые люди, не откажите старику в помощи. Зубы у меня уже старческие, и вообще их мало, боюсь, если я съем все эти конфеты один – они выпадут вовсе, и меня окончательно попрут с работы за шепелявость». Я не знал, как объяснить ему, что я не ем конфеты… И Мария почти ничего не ела, она улыбалась и смотрела на меня… Потом мы спохватились, начали извиняться… И профессор Мармелл тогда сказал: «Молодые люди, я очень хорошо вижу и понимаю такие моменты, когда двоих делают счастливыми совсем не конфеты»…
– Ах! Это он имел в виду, что понял, что вы любите друг друга?
– Да. Хотя уже тогда я был намного старше этого очень немолодого человека – я на самом деле был, по вашим меркам, совсем молодым парнем… Тут дело, наверное, не в годах, и даже не в прожитом и увиденном, а в самом осознании возраста, или уж в какой-то особой химии в человеческом организме, что делает человека старым и мудрым… И он был другом Марии… Ну, насколько возможно при разнице в возрасте, для людей очень существенной, наверное… Да, я вспомнил один момент, как слышал их разговор. Мария, видимо, жаловалась на очередную ссору с отцом – ну, как я уже знал тогда, мистер Доу был очень огорчён, что его дочь оказалась телепаткой, нет, он не обижал Марию никогда, но в сердцах, бывало, говорил что-нибудь – мистер Мармелл сказал: «Ну, что ж ты хочешь, дочка – твой отец всегда так не любил телепатов, а господь большой шутник, вот и решил поучить его терпимости».
– Да уж, телепатов, конечно, многие не любят… - Марианна не замечала, что водит кисточкой по одному и тому же, давно уже чистому месту, - знаете, вот между прочим, это «Эдгарс Индастрис»… Вы не слышали никогда? Об этом мало писали, скандал замять постарались, а говорили-то много… Говорят, они там занимались экспериментами на людях! У нас тут жила одна семья… Они как раз в те годы оттуда сбежали, они рассказывали… Как настоящие фашисты, господи помилуй! – Марианна быстро перекрестилась и поцеловала щепоть, - и господин Вито рассказывал, он, когда работал на Яносе, помогал вести дело одного из тех учёных, он по подложным документам пытался осесть на Нарне, так господин Вито и его начальство добились, чтобы этого человека депортировали на Землю и посадили там в тюрьму, и та семья как раз помогла его опознать… Но то, конечно, дело давнее… Но вот… Ваша Мария ведь, получается, где-то в те годы и родилась, когда там все эти ужасы происходили? Я просто думаю… Может быть, Мэри Джейн Доу – это и не настоящее имя вовсе? Может быть, отец ей другое имя сделал, чтоб её спрятать, а у самого у него вовсе фамилия другая?
– Нет-нет, это вряд ли, - улыбнулся Раймон, - Мария родилась в 63, когда всё это уже закончилось, когда прежний владелец корпорации, мистер Эдгарс, погиб, а новый, мистер Гарибальди, быстро свернул всю незаконную деятельность, тогда и профессора Мармелла и многих других, кого, действительно, уволил Эдгарс за отказ участвовать в его преступлениях, снова взяли на работу… Да и способности у неё проявились не с детства, а когда она уже была взрослой, это было незадолго до того, как мы познакомились…
Марианна переместилась на предмет уборки в следующую комнату, а Раймон остался стоять у окна, скользя задумчивым взглядом по лицу покойной возлюбленной, по сухим цветам в вазе, размышляя.
Марианна, конечно, трещотка и выдумщица… Но кое в чём она права. Было истинной юношеской беспечностью с его стороны так никогда и не попытаться ничего узнать о родственниках Марии. «Эдгарс Индастрис» - могущественная корпорация, кто знает, какие тайны она охраняет, пусть не такие кровавые, как в предыдущие годы, но всё же… Кто знает, каких из этих тайн могла, невольно, коснуться Мария? Тем более, что и с тех страшных событий прошло не так много времени… Он был тогда вполне доволен тем, что этот таинственный и влиятельный мистер Доу, при всей своей серьёзности и влиятельности, не смог их найти… Ну да, не смог – они хорошо прятались. Но ведь сейчас – они вышли из тени, сейчас, рано или поздно, мистер Доу или его коллеги и родственники могут выйти где-то на их след… Можно ли быть уверенным, что это не будет никак угрожать Лорану? Так ли уж будет рад мистер Доу красноглазому внуку? Может ведь он обвинить их в гибели дочери – если уж они сами столько лет себя в этом винили?
Вито пришёл на сей раз сравнительно пораньше, чем в предыдущие дни, зато вымотанный до состояния почти бессловесного.
– Иди сюда… Просто побудь рядом, пока усну… Чёртов городишко… Три часа петляли по таким закоулкам – загнать бы туда бульдозер, заровнять всё к чертям… В яму провалился, думал, машину совсем убью… А всё ради чего? Они корлианина от ранни отличить не в состоянии… Дебилы…
Раймон помог ему улечься, осторожно и заботливо накрыл одеялом.
– Успокойся…
Вито сердито скомкал подушку.
– Да меня зло берёт просто! Двух сопляков найти не могут! За что плачу дармоедам? Хоть самому езди и обшаривай дом за домом, толку, вижу, больше будет.
– Ты не можешь всё время только решать наши проблемы. У тебя есть и свои дела.
– Нет у меня другого дела сейчас. Сколько времени прошло – ни слуху, ни духу… Что я должен думать?
Раймон вздохнул. Наверное, это ему расплата за переживания мистера Доу, который когда-то так же месяц за месяцем не получал никаких вестей о пропавшей дочери.
– Вито… Я хотел бы тебя кое о чём спросить. Но, пожалуй, после, когда ты выспишься.
– Да не, говори сейчас… Может, сразу и отвечу, зачем тянуть-то? Или обдумаю, засыпая…
– Вито, ты ведь вёл одно дело бывшего сотрудника «Эдгарс Индастрис»…
– Ну, не я сам вёл, Альтака, но да, я тоже касательство имел.
– Значит, немного касался их дел, их работы… Скажи, ты мог бы узнать всё, что возможно, о семье Доу? Они тоже работали там… Может быть, работают и сейчас… Это семья Марии.
Вито оторвал голову от подушки и посмотрел на него с большим интересом.
– Давно б так. Я тебе сколько говорю, семья – это то, от чего не отбрешешься. Хотя нам сейчас это вряд ли что-то даст, как-то сомневаюсь я, что эти Доу могли иметь отношение к исчезновению Лорана… Но лишним не будет. Сильно сразу ничего не обещаю, это не те ребята, про которых сразу всё везде выложено… Но что смогу, сделаю.

– Передай мне словарь синонимов, пожалуйста.
– Над чем ты опять завис?
– Над всем… Я не знаю, переведу ли я этот параграф когда-нибудь.
Дэвид потянулся, перегибаясь через спинку стула, потом испуганно подскочил – кажется, тонкое дерево угрожающе хрустнуло.
– Перфекционизм – дело хорошее, - отозвался со своего места Диус, - но с нерадостными перспективами. Остановись уже на каком-то варианте, тебя и другие тексты ждут.
Дэвид подкрутил колёсико-регулятор у лампы и печально посмотрел на свой рабочий стол, на котором уже не то что не было свободного места – не было места, куда ещё хотя бы что-то можно воткнуть. Стопками и грудами громоздились книги – толстые, тонкие, различных форматов, веса и возраста, открытые, закрытые, заложенные закладками. Тут же лежали стопки печатных и рукописных листов, стояло несколько «ёлочек» с информкристаллами, и посреди всего этого как-то умудрялся помещаться ноутбук.
– В минбарском языке 90 слов для обозначения белого цвета – в основном за это спасибо снегу… В нарнском обходятся одним, зато почти столько же для обозначения красного, оранжевого, коричневого… Здесь ярких красок почти не встретишь, зато полутонов, оттенков… При этом я, например, чуть голову не сломал, пока не понял, что при описании цветов, растений, явлений природы эти отдельные составные слова описывают характеристики и цвета, и звука, и…взаимовлияние… Это слово – «ниамев» - «нет безмолвия»… Практически, определение мировосприятия! Глаз ранни способен различать сотни оттенков, а слух воспринимает такие звуки, о которых мы не могли б и заподозрить… Я не знаю, что сложнее – переводить с раннийского, пытаясь найти эквиваленты, которые ещё можно надеяться найти в минбарском, иногда – в центаврианском, но которых совершенно точно нет в земном, или переводить на раннийский… с наших, оказывается, настолько бедных языков… Просто невероятно, чтобы, даже за много веков земной язык мог измениться настолько…
– Я тебе обещаю, тебя с этими теориями подвергнут знатному остракизму.
– Я с этими теориями не один.
– Всех подвергнут.
– Ну, если б только это были выводы одних только лингвистов! Ты же сам слышал. Цивилизация ранни существует пять тысяч лет, и при этом их становление как цивилизации произошло на удивление быстро, не было пещерного, родоплеменного периода, не было найдено ни костровищ, ни примитивных жилищ, ни примитивных орудий труда… Анализ захоронений так же показывает слишком короткий эволюционный путь. Древние ранни, конечно, отличались большей толщиной кости, более массивной челюстью, другой формой ушных раковин… Найдено, ещё, несколько вымерших боковых ветвей, которые похожи между собой даже больше, чем вы с зонами… Но в целом в строении представителей разумного вида наблюдается удивительное единообразие. Получается, ранни сразу возникли на этой планете на эволюционном уровне «человек разумный»… И при этом никакого биологического родства со всей остальной фауной не наблюдается и в помине. По всему выходит, что ранни гости на этой планете. Когда учёные обнаружат генетическое родство древних ранни с их современниками-землянами – лично я не удивлюсь.
– Да я, в общем-то, тоже… Ты лучше скажи, чего именно ты хотел бы добиться этим… признанием ранни братьями землян?
– Чего? – Дэвид рассеянно скользнул пальцем по краю лепестка – раннийские лампы правильнее б было называть фонарями, они стояли на столе или на полу и были выполнены в форме растений на длинном стебле, - ну, уж не включения Атлы в состав Земного Альянса.
– Ну, это я как-то понимаю.
– Наверное, восстановления исторической справедливости. Вообще, почему бы факт просто не признать, без рассуждений о его применимости и полезности и каких-то далеко идущих прицелов? Да и позитивного и поучительно из этой истории можно извлечь до чёрта. Если так посмотреть, очень хорошая информация к размышлению для сторонников креационизма. Ранни, модифицированные из землян Тенями – то есть, по идее несущие в себе ещё больше изменённой, греховной природы, ещё меньше природы божественной – получились в итоге лучше людей.
– Они с тобой, в этом, думаю, поспорят. В твоём восприятии ранни, может быть, и высокодуховны, но понятие о духовности у каждого своё. Для кого-то может оказаться более значимо, что у ранни нет религии и даже самого понятия о богах.
Винтари работал на полу – он уже успел осознать, что любого стола ему всё равно будет мало. Если Дэвид, при его минбарском воспитании, никак не может разобрать этот зикурат у себя на столе – и это вот-вот понадобится, и то – то от себя ему чего можно ждать? Правильно, вот этого… Поэтому, скрестив ноги по-турецки, он восседал на плетёном коврике и чувствовал себя иногда неким древним идолом, окружённым приличным стоунхенджем из книжных стопок, вот только идолы, наверное, не отсиживают себе ноги… но за стол всё равно не возвращался. Что только радовало Рефен и Эльгарда – двух местных детишек, которые полюбили проводить время в доме переводчиков, благо взрослые им этого не запрещали, находя, что из такого общения дети приобретут много полезного.
Дети не мешали, не шумели. В основном сидели, прижавшись с двух сторон к тёплым бокам пришельца, и внимательно следили за его действиями – вероятно, процесс создания и редактирования словарных баз они находили действительно увлекательным. Иногда, видя, что центаврианин задумался и что-то ищет глазами, они настораживали ушки и старались угадать, какая книга ему нужна, и успеть подать её раньше, чем он сам её возьмёт. Так же дети, похоже, взяли на себя заботу о том, чтоб взрослые не засиживались долго, не пропускали время приёма пищи. Наблюдать, как пришельцы готовят и едят, было для них, кажется, не менее увлекательно. Винтари первое время ожидал, что из-за этого ранни будут относиться к пришельцам презрительно, ведь в их мире питание, в традиционном виде и форме, является признаком низших, неразумных видов… Однако хвостатые упыри, похоже, скорее умилялись этому и в свою очередь с интересом изучали и сравнивали пищевые пристрастия различных рас.
– Дэвид, там, кажется, терминал пиликает.
– В самом деле? Я думал, это у меня музыка играет.
– Или сигнал вызова верни стандартный, или со своими музыкальными пристрастиями что-то делай, - рассмеялся Винтари. Дэвид аккуратно перешагнул возведённую их совместными усилиями стену из книг и прошёл в соседнюю комнату, которая изначально должна была, конечно, служить спальней, но по итогам служила ещё одним рабочим кабинетом, так что ничего странного в том, что терминал связи был смонтирован именно там, уже не было. В предыдущей комнате, где они сейчас сидели, было просто негде – там были установлены, кроме обогревателя, кухонные аппараты, один большой простенок занимал холодильник. У ранни, в силу расовых особенностей, кухни в доме вообще нет, как нет и санузла – есть только общие на несколько жилищ бассейны, иногда прямо под открытым небом, обогрев жилищ предусмотрен лишь в северных районах, и то, кажется, больше для сохранности вещей, чем для комфорта жителей, поэтому у них свободное пространство обрастало либо стеллажами с книгами, либо картинами и композициями из растений – живых, в кадках, или сухих, в вазах. В этом Дэвид, конечно, был им родственной душой, но модернизация жилища всё же была необходима и была проведена. Минбарскую кровать Дэвид поставил, теперь сам не знал, зачем – спали они с Диусом, в итоге, в раннийской «корзинке» (ранни не спят, но большие лежанки с низкими бортами, выстланные мягкими шерстяными одеялами и напоминающие кошачьи лукошки, служат им для отдыха и возни с потомством), а от минбарской кровати пришли в большой восторг дети – заправили её шёлковым покрывалом и катались с неё, как с горки. Естественно, никакого понятия «личной зоны» в смысле спальни у ранни не было, на это и Дэвид и Диус очень быстро махнули рукой. Главное что, когда они говорили, что отправляются спать, гости сразу покидали их дом, а остальное уже волновало мало – всё равно в спальне они собственноручно навели тот же хаос из книг и раннийских виссу – электронных устройств, родственных видеомагнитофонам и голографическим проекторам, служащих для записи и воспроизведения изображений, музыки и видео.
Терминал, надо сказать, подавал признаки жизни редко – рейнджеры в основном сейчас были в этом же городе, и Диего было проще зайти к ним лично, чем звонить, звонили иногда Ганя и Уильям, но в последнее время были слишком заняты, а такая роскошь, как межпланетная связь, по-прежнему была малореальна – второй спутник в просвете астероидного поля строили, но до завершения оставалось ещё месяца три. Однако сейчас связь была именно межпланетная.
– Соединить.
На экране возникло незнакомое лицо – молодого русоволосого парня.
– Вы Дэвид Шеридан? Хорошо, что мне удалось дозвониться. Вы меня, конечно, не знаете. Я Эдвард Геллерт, ваш родственник. Из землян.
– Родственник, Геллерт… - растерянно пробормотал Дэвид, - а! вы, наверное, внук тётушки Лиз? Да, она рассказывала о вас… Как она?
– Хорошо. Дэвид, мне нужно срочно с вами встретиться. Но боюсь, к планете мы пройти не сможем. Вы сможете прилететь на Велью? Это здесь, недалеко, станция заправки и ремонта, которую недавно построили для нужд проходящих здесь кораблей. Вы сможете найти корабль, который доставит вас сюда?
– Не знаю, наверное… Когда?
– Чем скорее, тем лучше. Я буду ждать вас здесь.
– Вы можете хотя бы сказать, в чём дело?
– Об этом сложно говорить по видеосвязи. К тому же, связь ненадёжна, я не смогу долго говорить.
– Ну да, с этими астероидными полями… Хорошо, я постараюсь прилететь.
Экран заполосатил и погас, Дэвид какое-то время ещё ошарашено смотрел в него, потом прошёл к стеллажу, взял с одной из полок фотоальбом, присланный тётушкой Лиз незадолго до их отправки на Атлу. Тётушка Лиз, хоть, конечно, понимала, что разделяет её с племянником не только космическое пространство, старалась сделать всё возможное для сохранения родственных связей, писала письма, время от времени присылала фотографии своего семейства. По лицам семейства, правда, можно прочитать, как важно лично для них такое родство, ни покойный Роберт Бегланд – супруг тётушки Лиз, ни Рональд, ни Ванесса никогда ему не писали, писала только один раз Энни, старшая дочь тётушки… Говорят, она была очень рада, когда узнала, что у неё теперь есть троюродный братик… Эдварду здесь лет 15, ну да, это он… Что же у него такого случилось, что вдруг вспомнил о дальнем родственнике, которым до сих пор ни он, ни его мать не интересовались?
– Да ладно, слетаем… - Диус сладко потянулся, хрустя затёкшим позвоночником, - развеемся… Если собирается денег у тебя попросить – пошлём к чёрту и всё.
– Диус!
– Что? Братскую привязанность надо было начинать проявлять раньше. А такое вот внезапное осознание, что хоть и рогатый, а всё же брат – это хоть как неспроста.
– Может быть, что-то случилось? Может, что-то с тётей Лиз? Она ведь всё-таки уже… в возрасте…
– Может быть, конечно. Мы тут месяцами без новостей сидим, могла и умереть за это время. Но всё-таки нехорошо… Мог и намекнуть, о чём будет речь. Как надолго, например, поездочка. А то если зовёт на семейное торжество или похороны, то у нас тут, вообще-то, работа.
Дэвид вздохнул. Диус был циничен, но Диус был прав. О земной родне и вспоминать случалось редко – как раз тогда, когда приходило что-то от тётушки Лиз. Дядя Роб, говорят, когда услышал о рождении Дэвида, буркнул что-то вроде «Ну совсем отлично», вот и все поздравления. И примерно так всё все эти годы и оставалось. Ну и потом, когда они узнали, как и почему он переселился на Филанею, родственной любви и близости это не добавило… В общем-то, и начерта б, говорил об этом Диус, для минбарцев, может быть, троюродные – это ещё очень близкое родство, а для землян – уже не очень. У них своя жизнь, и трудновато и даже нелепо изображать интерес и привязанность к тому, кого никогда не видел.
– Завтра полетите? – спросила Рефен, запрокинув головёнку и вглядываясь в лицо Дэвида.
– Может быть, и завтра… Узнаем у Диего, смогут ли они нас подбросить.
– Смогут. Я знаю, я видела. Только не знала, когда это будет. Видела корабль… Большой, красивый – видели наши корабли, когда ездили к морю Анх? Наши корабли плавают по воде, ваши по воздуху и там, где нет воздуха, но они между собой родственники, как и мы с вами… - девочка подпрыгнула и повисла на шее у Дэвида, уцепившись одной рукой ему за шею, другой за рог. Дети-ранни очень прыгучи, а учитывая, насколько лёгкие – было вовсе не сложным держать на плечах даже двоих, - вы зря говорите, что ниамев – это только у нас. Мы слышим, как бьётся сердце и течёт кровь у живых существ, как течёт сок в травах, как в земле копошатся мелкие животные… Мы слышим любое тело. А вы слышите разум.
– Ты про телепатию? Так она есть не у всех, - Дэвид поднял руку, чтобы погладить девочку, она взяла его ладонь и провела пальчиком по кольцу.
– В сказках, которые вы читали, есть разные волшебные вещи… Хорошо, что так и правда бывает. Ну, мы пойдём. Вам ведь надо спать, - Рефен спрыгнула и взяла за руку Эльгарда.
– Ну, вообще-то время ещё…
Рефен склонила голову набок, улыбаясь.
– Когда вы хотите друг друга, вы по-другому пахнете. Вы же не хотите, чтоб мы вас смущали?
– В вас столько трогательного, - хихикнул Эльгард, - вы столько всего делаете с пищей – держите в кипящей воде, смешиваете с чем-нибудь, потом раскладываете по блюдам… Хорошо, вы хотя бы на это разрешаете смотреть. А почему вы не можете даже сказать, что собираетесь остаться вдвоём, чтобы заняться сексом?
Дэвид покраснел.
– Понимаешь, Эльгард, о некоторых вещах не говорят прямо.
– Почему? Вы же не стесняетесь того, что едите, и не пытаетесь сделать вид, что не едите?
– Эльгард, у них так принято. Неудобно, конечно… Мы догадываемся и уходим, а если кто-то не догадывается – вы будете терпеть и внутри себя обижаться? То, что вы называете тактичностью и внимательностью, иногда очень сложно и даже жестоко.
Винтари потрепал ребёнка по голове.
– Конечно нет. Я тебе как-нибудь объясню… Когда подберу слова вашего языка. Или когда вы достаточно хорошо изучите наш.
– Договорились, - кивнул Эльгард, выбегая вслед за сестрой за дверь.
– Чёртовы спиногрызы… - усмехнулся Винтари, подкручивая регулятор у обогревателя, - с детьми, конечно, вообще сложно… А у этих расовое, они живут гнездом, по стольку ранни, сколько в комнате помещается… Какое уж тут стеснение.
– Ну так у них и сексуальное общение… гораздо реже.
– Не могу не посочувствовать…
Дэвид замер, прикрывая глаза, откидываясь на обнимающего его со спины Диуса, чувствуя обвивающие тело руки и щупальца, одной рукой поглаживая пальцы, расстёгивающие пуговицы его рубашки, другой – развязывая пояс свободных домашних штанов.
– Ин араф ревеф йим нади.
– «Твоя кровь…» …что?
– «Твоя кровь бежит в моих жилах» - аналог «Я хочу тебя» у ранни, - Дэвид повернулся, - знаешь, что слово «бежит» здесь не просто в значении «течёт»… Это слово для обозначения бурного горного потока… родственное словам «радость» и «свобода»… Это восторг зверя, несущегося по полю не к цели, не убегая, а просто для того, чтоб ощутить радость бега, радость обладания телом… Это тот же восторг, что испытывают от физической близости – освобождение чувств, обладание тем, что желанно…
– У меня есть предчувствие, что мы ничерта не выспимся…

– Ты что, так и сидел тут? – Вито, спросонья щурясь на закатные лучи, потянулся, чтобы обнять Раймона, - я не имел в виду – сидеть со мной и дальше, пока я сплю…
– Мне нравится смотреть на спящих. Это не менее интересно, чем читать книгу или смотреть какой-нибудь фильм.
– Я б со скуки умер.
– У вас непоседливая мысль, это естественно. Тебе кажется, что это очень долго… - ранни провёл рукой по взъерошенным волосам человека, - вы очень деловитые, деятельные…
– Тебе кажется это смешным? – Вито перехватил ладонь, потёрся о неё щекой.
– Вовсе нет. Когда ты спишь, ты похож на ребёнка… У тебя очень серьёзное и одновременно беззащитное лицо. Я смотрю и думаю – какие мысли у тебя в это время, какие сны… Это удивительное свойство у вас – вот эти периоды полусознательного существования, когда ваше тело восстанавливает силы, а ваш мозг при этом ведёт какую-то особую, таинственную работу… Ты знаешь, что в языке ранни есть слово «сон», хотя в физиологии нет такого понятия?
– Знаю, но так и не понял, что оно означает.
– «Чет-алаф» - «помимо сознания». То, что не связано с обычной, повседневной работой сознания, которая у нас в общем такая же, как у вас – когда мы видим, осознаём, воспринимаем действительный видимый мир… Предчувствия. Когда мы начинаем думать о том, что было давно и не с нами или о том, что ещё только будет. Когда слышим или видим что-то, что находится далеко от нас… Когда я попал в ваш мир и узнал о существовании телепатии, я подумал, что может быть, нам не дано способности к чтению мыслей, зато дана такая способность. Когда мы смотрели на спящих животных, мы и подумать не могли, что во время этой своей неподвижности они могут видеть сны. Мы называли это «маленькая смерть», это совсем другое слово, чем «чет-алаф»… Хотя слово, которым мы обозначаем их мышление, похожее – «тиши-алаф», «малое сознание», «предсознание». Мы заметили, что мышление, поведение, реакции некоторых животных немного похожи на мышление совсем маленьких детей. Они так же имеют память, усваивают простейшие причинно-следственные связи – например, между звуком открывающейся двери и появлением корма в их мисках, они не понимают нашу речь, но способны распознавать интонации. Когда здесь я увидел людей и других существ, я долго пытался понять… Наши учёные – конечно, как и ваши, как и любые – пытались раскрыть тайну происхождения разумной жизни. Ты, думаю, понимаешь, что у нас между разумной жизнью и всей остальной было ещё больше противопоставления, чем у вас… Мы могли бы посчитать, что это связано… Такое разительное отличие нашего мозга от их и такое же разительное отличие… самого принципа организации. Мы называли их «эфу-шьар» - «голодная плоть», потому что их клетки умирают без ежедневной подпитки… Конечно, у нас были теории, что именно это мешает развитию у них сознания – слишком много энергии требуется просто, чтобы выживать… Вы таким же образом не ожидали бы развитого абстрактного мышления от мотылька, живущего один день.
– Каково же было твоё удивление, когда ты попал сюда и увидел, что «голодная плоть» тоже может мыслить? Что у нас есть и это самое «помимо сознания» - то есть, сны, и мышление, подобное вашему…
– Да. Хотя, конечно, те, кого забирали у нас и возвращали потом, рассказывали, что в других мирах, где они бывали, живут высокоразвитые животные, которые едят, как коровы и волки, но строят города и корабли… Что еда может говорить, - Раймон невесело рассмеялся, - самые древние из нас говорили: «Небо посеяло нас, как траву». Мы видели, что никакого заметного родства между нами и остальными живыми существами нашего мира нет, конечно, мы догадывались, что кто-то создал нас – с непонятной и, возможно, жестокой целью.
– Теперь люди смотрят на вас как на животных, потому что у вас уши и хвосты, а вы смотрите на них как на животных, потому что они едят траву или плоть других животных. Кривое зеркало… Жаль, Тени ушли, и нельзя им прописать за такие шуточки… Хотя, конечно, мне ли прописывать, я тут только выиграл.
– Смотришь и думаешь – кто из нас кому ручной зверь, Вито Синкара?
Вито усмехнулся и провёл когтём Раймона по своей руке выше запястья.
– Или кто в нашей странной паре за женщину, Раймон Зирхен? Знаешь, я б сейчас долго мог решать, что сперва – в душ или кофе… Да и сожрать что-то уже б, наверное, не отказался… Но всё-таки… - он потянулся, не отнимая оцарапанной руки у Раймона, к нижнему ящику комода, розово блеснули шрамы на плече и предплечье, - сейчас это мне нужнее… Знаешь, название «голодная плоть» - оно, вообще очень правильное, не в бровь, а в глаз…
Обе руки с добытым тюбиком исчезли под одеялом.
– Я пользуюсь другим, - улыбнулся Раймон, - для тебя. «Итфэжи» - «неуёмная жизнь». Ваша жизнь – это постоянные потребности, постоянное обновление… Когда ты только проснулся, это очень хорошо видно. Твои многочисленные мысли, планы, желания… И такое горячее после сна тело, встрёпанные волосы… Всему этому самое правильное определение… Ты знаешь, что твоё имя означает «жизнь»?
– Никогда об этом так не задумывался… Но задумаюсь, - Вито притянул Раймона к себе, целуя, стягивая халат с его тощих, как вешалка, плеч, затаскивая дрожащее тело ранни, уже начинающее разогреваться от его крови, к себе под одеяло, снова сгрёб его узкую кисть, царапая острыми когтями свою грудь под ключицей, - пей… Для одного столько жизни много…

@темы: Вавилон-5 и другие древние легенды, Творчество

---

За коняшку, то есть, за литературу

Сегодня, как у нас это бывает, разговорились о литературе... Ну, Котя стаскала Дарленн на какое-то там их выступление маститых поэтов со своим маститом и там Дарленн подарили книжку... Какого-то жутко крутого и убелённого сединами поэта. Филологнутого по самое не могу, если верить саморекламе. И вот эту книжку мы, попискивая от восторга, вырывали друг у друга из рук, зачитывая вслух наиболее приглянувшиеся моменты.
Что могу сказать... Мне уже приходило в голову, что "либо филолог, либо поэт"... Если это поэзия, то я - гейша. Во-первых, один размер... Один размер на всю книжку, блядь. Во-вторых... Знаете, я таких стихов начитался. В газетах, какой-нибудь дед со стремлением излить эмоции по поводу юбилея жены или разрухи в стране, не важно. Им, дедам, в принципе простительно, хотя я б всё равно спросил: кто первый решил, что рифмование строчек попарно - вот это и есть уже поэзия? Почему, если зачесалось о чём-то порассуждать, не порассуждать тогда уж в прозе, адекватнее и убедительнее будет звучать? или ореол боговдохновенности уже не тот?
Во-вторых - в общем, содержание. По которому хочется сказать - "либо крест сними, либо штаны надень". То есть, либо будь этаким близким к народу рифмователем с незатейливым размерчиком и интеллектом самогонного аппарата настроем кухонного философа за чаркой, либо, если так тянет употреблять вумные слова и пафосные обороты, то употребляй их к месту, согласованно, выдерживай стиль, не смеши народ. Ибо ощущение винегрета для филолога ну как-то уж вообще позорное. То есть, жесть не в том, что так пишут. И даже не в том, что это издают. Жесть в том, что это подаётся как, блядь, чуть ли не образец.
Котя сказала, что прикольно б было меня туда притащить. Я сказал, что прикол злой - я необразованный, у меня наскребается полтора любимых автора и у меня мат через слово. Я просто не люблю понты и хорошо вижу, когда человек начитался классиков золотого и серебрянного века, понадёргал у них что больше приглянулось, хорошенько перемешал и, самое страшное, теперь уверен, что вот так и надо писать. Я, боже упаси, не литературовед, не могу как литературовед сказать: вот надо так и эдак. Зато я читатель, и как читатель могу сказать - вот на эту лажу совершенно зря перевели бумагу. Котю с Дарленн, конечно, час ещё потом колбасило, они сидели, пародии сочиняли...
Потом во вкладке у Коти глянул разговор за литературу... Разговоры за литературу - это, ваще, дело тяжёлое, для меня всегда тяжёлое было, это только недавно я понял, почему...
Потому что, вот любят у нас всякие сетовать, что-де не пишется нормального и не читается нормального, и надо-де читателю вкус прививать, и, конечно, хороший тон при этом сказать: вот-де я лично классику уважаю, прям тащусь с неё как уж по стекловате, всю школьную программу прям до слёз люблю, от Гоголя с Толстым за уши не оттащишь, ну, Булгаков так ващее ж икона... А если не дай бог что-то новее первой половины 20 века в руках держать случалось, то так вот поковырять лапкой пол - да, грешен, почитывал интересу ради детективчики, а то и дамские романы, но фу-фу-фу, конечно. А так-то у нас вкус, конечно, вкууус.
Почему я так на это ядом капаю? Потому что это, в общем-то, уже шаблон и накатанный путь лукавства. Честно, ну половина школьной программы воспринимается нынче... с некоторым скрипом. И потому что меня вообще очень веселит видеть, как люди начинают извиняться за то, что их литературные вкусы не соответствуют высоким стандартам. Да, не спорю, растиражированные издания этих самых легкочитаемых жанров - часто тот ещё источник перлов или одного большого фейспалма. Но - то ли по поговорке "с паршивой овцы хоть шерсти клок" - по мне так, если для какого-то читателя именно в таком вот непритязательном романчике адекватно и легкоусваиваемо раскрыта интересная для него тема, то вот и спасибо. Вот и уже славно. Не насилуйте трупы классиков, учите писать современников. Но ради бога, не строго по классике, а то получится наш сегодняшний маститый поэт. Я убеждён, что человек может научиться интересно писать, даже если ему не ставить всё время в пример то Пушкина, то Толстого. Просто постоянно ставя перед собой вопрос - как я могу улучшить то, что я делаю, как я могу это сделать интереснее, внятнее и убедительнее? И чем точнее, проще, ближе к человеку - тем лучше. В этом смысле я, конечно, быдло)) Но меня не парит))

P.S. Вот да, лумать твою мать, это у нас - www.stihi.ru/2011/03/05/2108 - поэзия!

@темы: Люди, эти трепетные нежные создания..., Господи, с кем я живу! или хроники буйной палаты, размышления о прочитанном

---

Нашёл милое



(но за Африку я б таки прописал...)

Ну, это, наверное, многие видели...


источник и остальное - evolution.powernet.ru/library/march.html

@темы: ))), Люди, эти трепетные нежные создания..., Найдено на просторах

---

В сенях сугроб. Нет, дверь закрыта. Это сверху через щель надуло. Внешняя, железная дверь недавно лопнула по сварке в нижней петле. Поэтому её перекосило и запереть её теперь трудов стоит. Теперь при попытке запереть через ручку на лом отломилась к хуям ручка. Я чувствовал, что этот способ тоже не вариант...

@темы: жыт и быт

---

с баша милое

- Как ты относишься к клоунам?
- Вот только не надо меня провоцировать на антиправительственные высказывания!

@темы: ))), Найдено на просторах

---

Ну и славная ж на улице погода, якорь мне в задницу. Метелища такая, что того гляди унесёт нахрен. Крыше теплицы, между прочим, звездец. Было решено возложить - летом переделаем.
Будет весело, если ёкнется интернет... Мне ж то и дело какая-нибудь мутотень то из гематологии, то из генетики требуется...
Регулярно, конечно, накатывает некое скорбное ощущение, что пишу я какую-то лажу. Хотя... ну, сколько среди потенциальных читателей разбирающихся в этой сфере лучше? Я б охотно послушал... Главное как-то самому размотать этот наверченный клубок и не лажануться нигде...

@темы: жыт и быт, Мысли вслух, Творчество